Мадам Икс (ЛП) - Уайлдер Джасинда - Страница 16

Потому что он целует её глубоким, яростным и требовательным поцелуем. Даже отсюда я вижу, как её колени слабеют. Всё, что удерживает её в вертикальном положении — это сильные руки, сжимающие ей зад и прижимающие её к твёрдой, накаченной груди. Своими руками она обхватывает его, вцепляется в волосы, обладая им.

Ей позволено прикасаться?

Поцелуй?

Эти губы никогда не целовали меня.

Мои руки ни разу не прикасались к нему.

Что это — ярость внутри меня? Отвращение? Страх? Непонимание? Я всего лишь собственность. Знаю, каково это. Я не хочу, чтоб меня целовали. Только не его губы. Не желаю прикасаться, только не к его телу.

Хочу, чтоб это было истиной, несмотря на семена сомнения.

Она, очевидно, придерживается иных правил.

Это такое же очевидное доминирование, мастерская эрудиция в женской анатомии, умение возбуждать и манипулировать, пока не закрепится право собственности. Я знаю, что всё это слишком хорошо. Она включается, там на тротуаре. Она идёт назад, пока её попка не упирается в переднюю пассажирскую дверь автомобиля. Она тает. Сдаётся. Тротуар заполнен людьми; Нью-Йорк — город, который никогда не спит. Никто не бродит по улицам в одиночестве. Тем не менее, сцена около двери автомобиля является частной, эротической. За широким плечом я вижу, как она открыла рот. Его руки спрятались под её юбкой. Я знаю это прикосновение. Возбуждение, неизбежность кульминации.

Прямо там, на улице.

Наблюдаю, как она кончает. Девушка обмякла в его руках. Проходит мгновение. И потом она осталась одна, упёршись спиной в дверь машины, с задранной юбкой, растрёпанными волосами и в помятой блузке. Сумочка забыта, висит на локте. Задняя со стороны водителя дверь закрывается позади неё. Она испытывает неловкость. Поправляет юбку, затем блузку и ремешок сумочки на плече. Фиксирует волосы.

Делает глубокий вдох.

Отходит.

Хорошо!

Беги!

Продолжай, девочка. Не дай себя соблазнить, не дай себя околдовать.

Три шага, она делает это. А потом, как жена Лота (прим. ред.: «Притча о жене Лота» — Бытие гл. 19. По преданию, только семья Лота должна была спастись от Божьего суда в Содоме, развращенного города, которому был вынесен смертный приговор. По дороге прочь из города им было велено нигде не останавливаться и не оборачиваться, чтобы спасти душу. Прощальный взгляд на город свидетельствовал бы о сочувствии к нему. Однако жена Лота ослушалась наказа, обернулась и превратилась в соляной столб. Ввиду этого, жена Лота названа «неверной» душой), она поворачивается, чтобы оглянуться назад. Однако, в отличие от жены Лота, не превращается в соль. Но также обречена. Её взгляд направлен на всё ещё открытую заднюю пассажирскую дверь. Она не может сопротивляться. Я почти слышу, как он своей песней сирены заманивает её ближе, привлекая к тёмной, голодной и беспощадной пасти.

Ближе, ближе.

И затем, дура, она сгибается и скользит в автомобиль. Я вижу, как рука хватает её, выводит из равновесия, таким образом, она падает вперёд: ноги подгибаются, юбка поднимается и оголяет её ноги, обнажает откровенные чёрные стринги. Она брыкается, стараясь привстать, а руки плетьми обхватывают её зад. Она становится неподвижной, одна его рука так и остаётся на её ягодицах. А другой он тянется и сжимает ручку двери.

Заворожённо наблюдаю, как лицо, которое я слишком хорошо знаю, появляется из тени салона машины, тёмные глаза поднимают свой взгляд и встречаются с моим. Он не улыбается, потому что боги не усмехаются или ухмыляются. Но есть призрак какого-то развлечения или удовлетворения в этих красивых мужских чертах.

Наступает момент, когда я не могу отвернуться и остаться незамеченной.

Всё это было ради моего блага?

Он полностью срежиссировал это, чтобы доказать свою точку зрения?

Я отвернулась, меня тошнит, я могла бы блевануть, но не делаю этого.

***

— Мадам Икс. Как вы сегодня? —твой голос звучит ровно и вежливо, как только ты вошёл и присел на диван.

— Я в порядке, Джонатан, — лгу я, — а как ты?

— Всё нормально, полагаю, — ты пожимаешь плечами, но голос выдаёт еле заметную неуверенность.

— Полагаешь? — спрашиваю я.

Ты проделал долгий путь со времени нашей первой встречи. Ты одна из моих лучших работ.

— Пустяки, — ты взмахнул рукой, посмотрев на мои книжные полки, которые до сих пор пусты, за исключением одной, которую не решаюсь удалить. Нет, я не прочитала её — это мой маленький бунт.

— Где все ваши книги?

Я сочиняю подходящую ложь. Но не могу ничего придумать. Не ожидала, что ты обратишь на это внимание. Пожимаю плечами. Говорю первое, что приходит на ум:

— Убрала их в другое место.

Ты встаёшь. Шагаешь к полке, берёшь книгу, изучая название. Тишина, затем читаешь несколько страниц в середине.

— Это пизд*ц, Икс.

— Ты про то, что я убрала книги?

Ты покачал головой, показывая мне учебник.

— Нет. Это.

Я её не читала, ничего об этом не знаю. Однако не могу не спросить:

— Почему ты так говоришь, Джонатан?

Ты пожимаешь плечами.

— Этот труд. Это социальный эксперимент. Есть учитель и ученик. Учитель задаёт вопросы, и, если есть неправильный ответ, учительница прикасается к ученику машиной с электрическим током. Или что-то типа того.

— Ты сделал такой вывод из того, что только что прочитал?

Ты улыбаешься мне.

— О, нет. Я изучал психологию в колледже, и мы штудировали данную книгу. Это было давно, поэтому я не очень много помню о ней, но помню, ещё тогда подумал, каким провальным был данный эксперимент. Его результаты отложились у меня в голове. Послушание — это социальная составляющая. Это власть одного человека над другим. Это... то, на что мы согласны позволить себе пойти, даже если это вредно для нашего благополучия. Мы не против отдать кому-нибудь власть над нами. Или, наоборот, мы возьмём власть, авторитет, или как это там называется, и будем использовать его, даже если это идёт вразрез с нашей моралью. Это переплетается. Показывает, насколько мы зависим от социальных компонентов, хотя по большому счёту даже не понимаем, что происходит, что мы делаем.

— А разве такие социальные компоненты, как этот, не составляют самую ткань общества?

Ты киваешь.

— Да, конечно. Но когда ты осознаёшь их, даже на короткое время, они могут заморочить голову. Я проводил опросы всех вокруг, после того, как мы изучили эту книгу. И каждое взаимоотношение я рассматривал, как будто это было нечто новое. Типа, когда ты говоришь слово много раз, то оно теряет свой смысл, сталкивалась с таким?

— Семантическое насыщение, — ответила я.

— Да, точно. В итоге, я вернулся к нормальной жизни и перестал думать о вещах так объективно. Но спустя недели, это казалось чертовски странным. Ты понимаешь, что мы делаем маленькие негласные соглашения, сами этого не осознавая?

Качаю головой. Мой разум понимает это, но на практике...? Нет. Мой опыт более... ограничен.

— Давай притворимся, что я не понимаю, Джонатан. Что ты имеешь в виду?

— Ну, в плане послушания и авторитета... мы даём людям власть над нами. Почему я позволяю тебе помыкать собой? Почему прихожу сюда каждую неделю, разрешаю тебе указывать, что мне делать, что говорить и как себя вести, как одеваться? Тогда как я ничего не знаю о тебе. Мы не друзья, не вовлечены в отношения, я лично даже не плачу тебе. Однако я здесь. Почему?

— Твой отец.

— Точно. Но я терпеть не могу своего отца. Я действительно его ненавижу, Икс. Так почему же я здесь?

— Потому что он контролирует все твои желания.

— Правильно. Точно. Деньги. Будущее компании. Я пожертвовал своим детством ради его компании. Отец пожертвовал моим детством ради компании. Он никогда не находился дома, а когда был, то сидел в своём кабинете, работая. От меня всегда ожидали, что я буду преуспевать, буду лучшим. Чтобы получить диплом, я пошёл в школу Лиги плюща, чтобы доказать ему, что заслужил право унаследовать компанию. Так я всё это сделал и всё-таки не удостоился... быть руководителем. Или хотя бы работать помощником руководителя. Нет, я должен был начать с самого низа, быть учеником. Конечно, я понимаю. Работать, обучаться бизнесу нужно непосредственно с азов. Да. Здорово. Но я таскался с ним на работу каждые выходные, Икс. Каждый чёртов уик-энд. Не развлекался с друзьями, не занимался спортом или играл в видеоигры, не ходил в парк и не катался на велосипеде. Я плёлся с ним в офис и наблюдал за его работой. «Когда-нибудь это станет твоим, Джонатан», — говорил мне он. — «Поэтому обращай на всё внимание». Я обращал внимание. Знаю каждый контакт, каждый аккаунт. Знаю всё это. Я готов. Но он по-прежнему тянет. Делает продвижение наверх невозможным для меня. Он помогает другим ребятам, когда по всем объективным меркам я более квалифицирован, и неважно, сын я президента компании или нет. Он заставил меня приехать сюда и заниматься с тобой, потому что, видимо, я недостаточно умён. Что, бесспорно, означает, будто какая-то заносчивая стерва может мной командовать и оскорблять меня.