Инициатор (СИ) - Ольга Ворон - Страница 53

Марк вывел к узкой двери и, не теряя времени, вышиб её.

На той стороне встретили пули. Серебро зачиркало по камням, счищая побелку. Йах оскалился и засвистел-зашипел, пригибая голову ниже и делая звук всё тише и выше. Он стал едва различим для слуха, и храмовники с этой стороны Храма стали вздрагивать, оседать, хвататься за головы, опуская оружие, глотать ртом воздух.

- За мной! – не оборачиваясь, бросил Марк назад.

Данила последовал безоговорочно. И через площадь, усыпанную храмовниками, провожающими их выпученными глазами и безрезультатно пытающимися поднять и направить на беглецов оружие. И дальше – через толпу людей, стоящих в несколько рядов, раскачивающихся волнами под неслышную никому, кроме них, музыку и пялившихся на крест на куполе церкви и шепчущих, шепчущих… И потом – в вовремя подогнанный небольшой фургон, заполненный вооружёнными людьми, склонившимся перед ним и выпрыгнувших из машины, чтобы занять оборону вокруг дороги.

Он бережно уложил Алису на задние сиденья в фургоне, поправил локоны, налипшие на лоб, и сел к йаху, вольготно расположившемуся напротив входа в салон и отдавшему водителю команду двигаться. Машина вильнула из тупичка на большую дорогу и, разгоняясь, пошла по шоссе.

- Выбрались? – скупо спросил Даниил. Горло саднило, лицо перекашивало нервным спазмом.

Йах усмехнулся:

- Мы – да.

Данила кивнул, что понял.

- Кто они?

- Отверженные, - устало откинулся на спинку кресла он – тело уже начало обратную трансформацию и желало отдыха. – Отрешенные от церкви, бомжи и беты, которые нашли в себе силы противостоять происходящему с ними. Объединившиеся и ставшие силой. А проще – сопротивление. Изгои, которых Единая пытается представить обществу, как его врагов. Те, у кого отобрали работу, дома, любимых и веру. Те, кто Единой этого не спустили и не сломались.

- А те? В церкви?

Марк прикрыл глаза:

- Паства. Верные бараны и агнцы.

- Что с ними было?

- Их ад в миниатюре.

Даниил несколько мгновений смотрел молча, потом кивнул:

- Ты?

Марк прикрыл глаза, словно не желая продолжать разговор. Даниил кивнул, что понял и спросил о другом:

- Куда мы едем?

- В убежище.

- В какое?

Марк приоткрыл глаза, словно лениво сощурился:

- Полагаешь, что надо ехать в штаб сопротивления?

Данила, не глядя на собеседника, задумчиво встряхнул руками, сжал-разжал кулаки, уже принимающие обычный вид.

- Подойдёт любое, где не найдут. Но не штаб.

Марк кивнул благожелательно:

- Правильно. Едем в один из форпостов. Там можно отдохнуть. И привести сестру в порядок.

Даниил дёрнулся:

- Что с ней? Ты знаешь?

Марк потянул с соседнего кресла свёрток, развернул. Джинсовая рубашка с вышивкой красных цветов на плечах распахнулась на его коленях. Надел, достал из нагрудного кармана пачку сигарет и протянул Даниилу. Бет покачал головой. Марк вытащил сигарету и сунул в губы:

- Я решил не отвыкать, - сказал он, щёлкнув зажигалкой. – Должны же быть хоть какие-то изъяны! А то немудрено себя и богом почувствовать. А сие – грех больший, чем курение…

Он выдохнул, умиротворённо жмурясь на тусклую лампочку в салоне. И даже то, что машину стало потряхивать на ухабах, не смутило его.

- Что с Алей? – терпеливо переспросил Даниил.

- Перерождение, - коротко отозвался Марк. – Фактическая смерть души и тела. С этого времени и навсегда её питать будет только тёплая кровь человека, и только в ней она будет находить отдохновение. Иная часть её жизни будет проходить, словно под наркотиком.

- Всегда? – тихо спросил Даниил.

Марк пожал плечами:

- Легенды рассказывают, что были те, чья воля оказывалась сильнее йахаса. Но легенда на то и легенда.

Он снова затянулся и продолжил:

- Я чувствовал, что она уже на грани. И тогда, на обряде, я ощутил её ещё до нападения. Она вторглась своим сознанием в мой круг. У её души был вкус страсти понимания. И я понял, что она ещё придёт ко мне. – Он усмехнулся. – Но нам опять помешали.

Опустив корпус, Данила упёрся локтями в колени и посмотрел на спасителя исподлобья:

- Останови это.

Марк взглянул на него внимательно, сбросил пепел в сторону и спросил:

- Боишься ли ты смотреть в лицо смерти, брат?

- Боишься ли ты? – ответил Даниил. Он глядел исподлобья – равнодушно, безучастно, - словно ни вопрос собеседника, ни собственная реакция не касались его. Марк задумчиво кивнул, затянулся сигаретой, пыхнул и тут же разогнал дым перед лицом.

- Не я причина этого, - он задумчиво смотрел на приплясывающие красные искры на кончике сигареты. – И никто. Так бывает, что одни рождаются с силой человека, иные – с силой йаха. За тысячелетия крови смешивались не раз, и, хотя гены человека сильнее, случается, появляются на свет те, в ком уже немножко есть йахас. Когда-то церковь набирала в альфа только зрелых мужей-воинов, но Единая, в погоне за властью, решилась на небывалое – они стали инициировать девочек, в которых подозревали кровь йахаса. Конечно, получается не всякий раз, но… Им нужна куколка, поэтому игра стоит свеч.

Даниил посмотрел на кресла, где лежала Алиса. Тонкая белая рука, свешивалась с сиденья, беззащитно и невинно.

- Она была с кровью йахаса с рождения?

- Я не слышал, чтобы к перерождению подходили те, кого просто заразили…

- Как? – Даниил потрясённо встряхнул головой и обхватил горячие виски ладонями: - Как человек может быть…

- Никак, - Марк обнажил в улыбке острые зубы, так и не поменявшиеся на человеческие. – Во всяком случае, крови и мяса они жрут не более чем иные люди. Йахас – могучая сила, подарок самой сути божественного. В теле человека, сила – быть человеком. Человеком таким, мощь и величие которого признают повсеместно. Святым, великим, вождём, творцом или примером, - тем, кто и сам взойдёт на костёр, и за которым пойдут по углям. – И усмехнулся: - Или по воде.

Скулы Даниила заострились, заходили ходуном от сдерживаемого напряжения.

- Ты хочешь сказать, - медленно начал он. – Что Он…

Марк сухо кивнул:

- И не только Он, не только святые и великомученики прошлого, брат… - и положил ладонь на локоть бета: - На крови йаха стоит храм. И потому посвящён ему.

…

Сперва она почувствовала, как сверлит шею. Словно тупое, широкое сверло упёрлось в туго переплетённое жилами горло и вдавливается, с каждым следующим бесшумным оборотом срезая новую стружку, проникая глубже и разрывая сознания на части от боли.

Потом смогла дотянуться резиновыми нечувствительными пальцами до шеи и нелепо ткнуться ими в невидимое сверло. Боль стала едва терпимой. Перед глазами полыхнула белая вспышка. И это заставило её замычать от двойного мучения.

- Не трогай! Убери руки!

Голос сестры Софьи, - обычно ласковый и спокойный, - зазвенел прямо над ухом напряжённой леской.

Сглотнув, Алиса послушно одёрнула руку от раны. Легче не стало, но показалось, что сверло остановилось, в холостую прокручиваясь на уже выгрызенной воронке.

На рану потекла вода, прохладой и зудящей щекоткой раздражая оголённый нерв. Алиса застонала и стиснула зубы. Открыть глаза всё ещё не получалось – сознание барахталось на грани между пробуждением и страстным желанием снова уплыть в бесчувственность глубокого сна. Но чутьём уже понимала – ей не кажется, рана действительно есть. Иначе бы её не промывали заботливые руки сестры Софьи, иначе бы не опаляло ноздри горьким запахом спирта.

На горло лёг лёгким, почти невесомым покрывалом бинтовой валик.

- Воды… - просипела Алиса, протягивая руки в никуда, не чувствуя ни рук, ни пространства. Только ощущение – яркое, сильное – ходящих вокруг рыбьих пузырей – радужных, раздутых, полных воздуха и плещущейся озером - в ком больше, в ком меньше - красной жидкостью. Соком? Вином?

Она облизала губы. Страстно хотелось пить. Нет, даже не так. Страстно хотелось выпить.