Куда улетают драконы (СИ) - Бородина Мария - Страница 57

— Сейчас не могу ответить. Подумать нужно. Главное, узнать сколько у нас времени. Потому я сейчас покину вас, а к вечеру вернусь. Желательно, никуда не выходите, даже если будет что-то важное. Подозреваю, что символы проявились не из-за вашего единения, которое накаляет воздух. Обычно такие вещи, — она показала на моё плечо, — привязывают к большому событию: затмение, метеоритный дождь, равноденствие…

Эриман вздрогнул:

— До него ещё несколько месяцев!

Мира кивнула:

— Я просто предполагаю. Могу ошибаться, и это — просто клятва, но тогда это никак не может быть будущим. Если метку призвало заклинание, то сны могут означать, что угодно. Вариантов сотни. Мне нужно время.

Я замялась, уткнувшись Эриману в живот. Стало всё равно, что обозначает этот символ, и к чему видятся наши сны. Щёки накалил стыд. Она узнала о том, что случилось между нами! Вездесущие, помилуйте! Что, интересно, она думает сейчас обо мне: юной и легкомысленной?!

— Мира, спасибо тебе, — спокойно сказал Эриман. Стиснул мои ладони. — Я проведу. Найдёшь дорогу в столовую, Лин? Есть хочется ж-ж-жу-уть, — он слабо улыбнулся. Меня хотел спровадить и поговорить с чаровницей наедине?

Впрочем, возражать я не стала. Если б попыталась остаться с ними — сгорела бы от смущения. Да и есть снова захотелось так, что целого быка бы слопала! Поэтому я добровольно покинула кабинет, улыбнувшись на прощание Мирелле.

Когда дверь за мной закрылась, тихо скрипнув, я не поспешила нырнуть в коридор, а припала к холодному дереву. Хорошо, что сейчас никто не видит. Можно выдохнуть и ссутулиться. Как же стыдно из-за нашей ночи! Как же страшно после снов и проявившихся меток!

— Мира… — послышался голос любимого из кабинета. Я задержала дыхание и вслушалась.

— Ты понимаешь, что девочка еще юна? — грозно сказала женщина. — Это опасно, Эри! Она не должна знать о…

— Прекрати, — цыкнул Эриман, и тяжёлые шаги застучали в моих висках, как удары молота.

Я припала к двери, не боясь быть замеченной. О чём это я не должна знать? Что он скрывает? Заходить и спрашивать, всё же, не решилась. Не просто так меня попросили выйти. Он так уверен в моей покорности, что даже не стесняется секретничать с Мирой сразу после моего ухода.

— Ты знаешь, что ей опасно здесь находиться, и всё равно удерживаешь, привязываешь. Сколько ты выдержишь? Нельзя, Эри! Избавься от неё! — Мирелла говорила приглушённо, но резко. Из-за этого я отчётливо слышала каждое слово. И смысл слов так больно ранил. Казалось, каждое входило в грудь острым клинком.

— Ну, что ты за человек? Сделай хоть что-то! — взмолился Эриман. — Ты говорила, что есть способ прекратить это. Обещала ведь найти выход. И сколько лет уже прошло? Сколько ещё мне прятаться? Я устал… Мира… Сделай хоть что-то. Подави сущность, убей её, если хочешь… — что-то грохнуло. Я в ужасе отстранилась от двери и побежала по коридору.

«Убей её», — гремел в голове голос любимого, разрывая виски.

«Избавься от неё!», — вторил ему голос Миреллы.

«Это опасно… Опасно… Опасно!» — подтверждало эхо.

Задыхаясь, я неслась по коридорам. Что это значит?! Неужели всё, что было между нами — фарс?! И, если Эриман был искренним, откуда столько недомолвок?!

Я бежала, скатывая ногами ковровые дорожки, и азиты зажигались передо мною, освещая путь. Дыхание студило и кололо горло. Нет, я не чувствовала обиду: лишь странное опасение. Не всё в особняке Эримана так просто. Вещи здесь не такие, какими кажутся на первый взгляд. И он не хочет говорить мне всё. Охотно делится с Мирой, но прячет свои скелеты в шкафу от меня! Словно я не могу принять его таким, какой он есть.

А я могу, и уже приняла. Я любила его тёмную сущность так же безумно, как его самого. Да будь у него хоть восемь сущностей — приняла бы! Единственное, что я не могла простить Эриману — его недоговорки. Каждая вколачивалась ржавым гвоздём в моё тело.

Пол под моими ногами стремительно уходил вниз. Коридор вился спиралью, окна сравнивались с полом. Несколько минут спустя я очутилась перед знакомой массивной дверью. Большой навесной замок, будучи разомкнутым, болтался на петле.

Я потянула дверь на себя и застыла. Четыре широкие ступеньки звали вниз. Комнату охраняла ещё одна преграда: клеть с чугунными поперечинами. На деревянных ногах прошла дальше и упёрлась носом в решетку. Здесь я нашла ещё один замок. Закрытый. Грязно-серый гранитный пол будто изорвали — раскололи и раскрошили. Азиты на стенах не загорелись, но свет из коридора показал пространство. Светильники торчали вверх чёрными колючками и, казалось, подпирали бурый потолок.

Стало тяжело дышать.

На стене напротив змеёй скручивалась толстенная цепь, а на ней… как повешенные котята, болтались кандалы. Чёрные и массивные.

Повернулась кругом. Ни одного окна. Только пустой каменный зал. И кандалы.

Кого заковывали в них? Непослушных жен, неверных невест или пойманных тёмных магов?

Я захлебнулась криком. Закрывала рот ладонями, кусала пальцы, но он всё равно рвался наружу вместе со слезами. Страх и отвращение обвивали и стискивали шею, как две змеи. Трясло, как в лихорадке. И больше всего хотелось дать дёру, но ноги вросли в пол, а тело окаменело. Ах, Эриман… До чего же темна твоя тёмная сторона!

Неожиданно всё стало ясно. Разговор Миреллы и Эримана обрёл смысл. Эта комната — пристанище тайных желаний Эри… Тех, о которых я не ведаю; тех, что он боится мне показывать. Тех, что он страшится выпускать наружу. Когда тёмная сторона владеет им, он идёт сюда с очередной любовницей и…

Эриман, мой Эриман! Нежный, трогательный, страстный… Мужчина, что так заботливо оберегал меня от дождя. Тот, что учил меня танцевать и любить. Далеко ли были мы от этих четырёх ступенек?!

Крик прорвался наружу сдавленным стоном. На расколотых камнях пола цвели пятна засохшей крови.

Выбирались ли они отсюда?!

Завопив в голос, я сорвалась с места и бросилась бежать.

Не глядя, вырвалась в большой холл. Оглянулась в страхе, что за мной кто-то гонится, и налетела на… Эримана. Упала прямо в его объятия. Вцепилась в его белоснежную рубашку и непроизвольно оттолкнулась. Попалась!

— Что с тобой, Лин? Ты будто падшего увидела, — тепло проговорил он и прижал к себе. — Я пошёл на кухню, а тебя там нет. Заблудилась?

Закусила губу почти до крови. Вездесущие, как же страшно! Как страшно! Кислота подступила к горлу, и я закашлялась. Что делать? Рассказать всё? Представила, как выкладываю Эри, что меня волнует, и воображение нарисовало его ехидную улыбку. Но не добрую и тёплую, как раньше. «Теперь ты всё знаешь, Арлинда, — пропели фантазии знакомым голосом, и огненные блики почти легли на лицо. — И настал твой черёд!» Боги Вездесущие! Ведь так и будет! Его руки — более не ласковые — сомнут меня грубой хваткой, дробя кости, и поволокут в темницу. На четыре ступеньки вниз. Туда, где почили многие.

Ну уж нет!

— Заблудилась, — я мягко улыбнулась, и плечи затрясла дрожь. Притворялась я из рук вон плохо. — И мне нехорошо что-то. Можно, я не пойду к завтраку, а прилягу?

— Конечно, — Эриман свёл брови. — Я попрошу Амрес приготовить еду и всё сам принесу в спальню. Иди, малыш, отдыхай, — он потянулся ко мне и поцеловал в губы. — Не волнуйся, мы найдем ответы на все вопросы. Ты только не волнуйся, — и снова приник к губам.

Я возвращалась в спальню, едва переставляя ноги. Завалившись в комнату, затворила дверь и схватила дневник. Перо стремительно выводило кривые каракули, разобрать которые, кажется, могла только я. Писала сама себе, чтобы выговориться. Отдавала свою боль бумажным страничкам. Как и делала обычно.

«Любимый мой. Хороший мой… Я не справилась. Я не могу оправдать твои тёмные страсти. Не могу найти обоснование странным увлечениям. Я принесла бы себя в жертву ради тебя, и даже погибла бы от твоих рук, но не так. Не в кандалах жуткого подземелья. Я не хочу видеть, как тёмная сущность делает из тебя неуправляемого зверя. Не хочу, чтобы ты получал удовольствие, истязая меня и ведя к верной погибели. Не хочу, чтобы наше обоюдноострое лезвие затупилось с одной стороны. И не позволю нашей любви превратиться в насилие.