«Пока горит свеча…» Очерки по истории кафедры зоологии беспозвоночных Московского государственного у - Малахов Владимир И. - Страница 7

Внешний облик Г.А. Кожевникова соответствовал и его поведению рассеянного чудаковатого профессора. С ним постоянно случались какие-то истории. Если где-то со стены падала картина, то обязательно на Г.А. Кожевникова. Он мог появиться с синяками и в порванной одежде, объяснив, что только что провалился в водопроводный люк, он оступался на ступеньках, подворачивал ноги и т. и. У таких людей обычно есть сильный ангел-хранитель, который, при всей нескладности их поведения, не позволяет им погибнуть. Только наличием такого ангела-хранителя можно объяснить, что Г.А. Кожевников чудом остался жив после страшной истории, которая произошла уже после установления Советской власти, в 1920 г. Как директор Зоологического музея, Г.А. Кожевников вынужден был регулярно посылать кого-либо из сотрудников для получения денег в банке для финансирования текущих расходов. В эпоху «военного коммунизма» деньги обесценивались с чудовищной быстротой, поэтому делать это надо было очень часто. Обычно за деньгами ездил какой-нибудь молодой сотрудник – мужчина, которому выдавался казенный револьвер «Смит энд Вессон». На кафедре в то время работал молодой ассистент Н.Н. Плавильщиков (впоследствии выдающийся энтомолог и популяризатор науки). Однажды Г. А. Кожевников поручил ему съездить в банк. Как обычно, Н.Н. Плавильщиков привез деньги прямо на квартиру Г. А. Кожевникова. Когда последний начал их пересчитывать, Н.Н. Плавильщиков достал из кармана револьвер и хладнокровно дважды выстрелил в голову профессора. Г. А. Кожевников упал, обливаясь кровью, а на звуки выстрелов прибежала домработница. Н.Н. Плавильщиков направил револьвер на нее и выстрелил, пуля попала в шею несчастной женщины, которая, хрипя и корчась от боли, упала на пол. После этого Н.Н. Плавильщиков преспокойно спустился на этаж ниже, зашел в лабораторию гистологии и завел какой-то ученый разговор. Как это не удивительно, пули не пробили голову профессора. Г.А. Кожевников скоро пришел в себя и, распахнув окно, закричал: «Караул! Профессора Кожевникова убивают!» (он часто говорил о себе в третьем лице).

Когда на улице собралась привлеченная выстрелами и криками толпа, послышались шаги вызванных врачей, милиции, Н.Н. Плавильщиков снова поднялся в квартиру Г.А. Кожевникова «посмотреть, что случилось». Там на него с ужасом показала пришедшая в сознание домработница, и Н.Н. Плавильщикова арестовали и доставили в ЧК. Объяснить происшедшее он не мог. Тот факт, что он не сделал попытки скрыться с места преступления, было расценено как свидетельство его невменяемости. Сыграл роль и такой необычный аргумент защитников Н.Н. Плавильщикова. Они объяснили чекистам, что «на свете существует один миллион видов насекомых, и Н.Н. Плавильщиков знает латинские названия всех этих насекомых. Разве может такой человек быть вполне нормальным?» Н.Н. Плавильщиков был признан шизофреником и впоследствии долгие годы плодотворно работал в Зоологическом музее МГУ. Перу Н.Н. Плавильщикова принадлежит несколько превосходных определителей и научно-популярных книг, в том числе, и знаменитый «Гомункулус» – увлекательное повествование о выдающихся натуралистах прошлого, – книга, чтение которой привело в науку несколько поколений биологов.

В 1922 г. Советское правительство перешло к чисто административным методам управления высшей школой, лишило Московский университет автономии, в условиях хозяйственного кризиса стало сокращать ассигнования на науку и образование. Ректор университета – известный биолог М.М. Новиков и другие профессора выступили с протестами. Новая большевистская власть не собиралась этого терпеть. В 1922 г. М.М. Новиков вместе с другими выдающимися профессорами (Н.А. Бердяевым, А.А. Кизеветтером, С.Л. Франком, Н.О. Лосским, и др.) был насильственно выслан из страны. Ректором МГУ был назначен историк-марксисит В.П. Волгин, затем – А.Д. Удальцов, а потом – небезызвестный А.Я. Вышинский, впоследствии знаменитый своей жестокостью прокурор-палач на сталинских процессах конца тридцатых годов. Г.А. Кожевников и здесь оказался в стороне, во всяком случае, никто не собирался его высылать вместе с другими выдающимися профессорами.

Профессор Г.А. Кожевников в последние годы жизни

Со второй половины 1920-х годов в университете стала осуществляться политика приема студентов по классовому признаку. В университет направляли рабочих и крестьян «от сохи», малообразованную молодежь, которая должна была стать опорой нового общественного строя. Для поступления в университет в 1920-е годы не требовалось документов об образовании, достаточно было иметь справку о пролетарском или бедняцком происхождении (а без такой справки молодой человек не мог поступить в университет, даже при наличии хорошего образования). Среди пролетарской молодежи были и талантливые самородки, ставшие впоследствии видными учеными, и проходимцы, делавшие карьеру по партийной линии, и просто случайные люди. С этого времени изменился и весь облик университета. Грязь, мусор, заплеванные коридоры, загаженные и испещренные ругательствами туалеты, грязные столовые с хамоватыми подавальщицами, – все это стало обыденностью на десятилетия. Профессора, лишенные каких-либо привилегий, должны были покорно стоять в длинных очередях в общих столовых, ходить в те же грязные туалеты. Пока университет сохранял свою автономию, его руководство поддерживало чистоту и порядок даже в трудные годы гражданской войны и военного коммунизма. Разруха началась уже в относительно благополучные 1920-е годы, и это была, прежде всего, «разруха в головах», по образному выражению М.А. Булгакова.

Многие профессора находили постыдным получать жалованье за службу «хамской власти». Они оправдывались тем, что служат не власти, а науке и образованию. Проф. Г.А. Кожевников говорил, что хотя он и служит новой власти, но советских газет не читает «из принципа». «Так ведь других же нет» – говорили ему. «Вот вы никаких и не читайте», – отвечал Г.А. Кожевников. Читатель без труда узнает в этом диалоге высказывания профессора Филиппа Филипповича Преображенского из романа М.А. Булгакова «Собачье сердце». Наверное, так говорили многие профессора, а М.А. Булгаков хорошо знал профессорскую среду Московского университета. Многие черты характера Г. А. Кожевникова были отражены М.А. Булгаковым в образе другого персонажа – профессора В.И. Персикова из романа «Роковые яйца» (см. выше), хотя сама фамилия главного героя этого романа представляет собой трансформацию фамилии Георгия Георгиевича Абрикосова – тогда еще молодого сотрудника Зоологического музея МГУ. Знаменитая семья Абрикосовых не могла не быть известной М.А. Булгакову. К ней принадлежали промышленники (до революции они владели кондитерской фабрикой «Абрикосов и Эйнем», которая существует до сих пор под названием «Красный Октябрь»), известные деятели науки, культуры и медицины (например, выдающийся патологоанатом академик А.И. Абрикосов). Кстати, недавний лауреат Нобелевской премии 2003 г. физик А.А. Абрикосов – тоже из этой семьи.

Год «великого перелома» – 1929 – был годом больших перемен и в Московском университете. Потеряли свои посты многие выдающиеся ученые старого университета. На их места назначались молодые выдвиженцы, лояльные к большевистскому режиму. Не мог устраивать новую администрацию и типичный дореволюционный профессор Г.А. Кожевников. В 1929 г. он был отстранен от заведования Зоологическим музеем. На этот пост был назначен И.И. Месяцев, который одновременно стал деканом физико-математического факультета МГУ. Иван Илларионович Месяцев участвовал в революции 1905 г. (тогда студенческая боевая дружина сражалась на баррикадах с правительственными войсками и казаками; интересно, что в ноябре 1917 г. московские студенты вместе с юнкерами с оружием в руках боролись уже против большевиков), а в 1929 г. вступил в ВКП (б). И.И. Месяцев казался новым властям более подходящим руководителем, чем старорежимный Г.А. Кожевников. Последнему даже не оставили никакого лекционного курса, и встал вопрос о самом пребывании Г.А. Кожевникова в стенах университета. Грустные растерянные глаза Г.А. Кожевникова на фотографиях тех лет, – не являются ли они отражением того печального недоумения от всего происходящего, которое испытывал воспитанный в старых традициях добросердечный профессор? Г.А. Кожевников остался в университете благодаря помощи своего ученика В.В. Алпатова, который зачислил его в штат своей лаборатории при содействии декана А.М. Быховской (эта замечательная женщина впоследствии едва не стала жертвой сталинских репрессий). Позднее декан географического факультета А.Ф. Мирчинк предоставил Г.А. Кожевникову возможность читать курс зоологии на своем факультете.