Книга таинств Деливеренс Дейн - Хоу Кэтрин - Страница 18

— Вообще-то нет, — сказала Конни. — Во всей литературе, которую я прочитала, говорится, что, во-первых, ведьмовство в семнадцатом веке — это выдуманная угроза, а во-вторых, священники нарочно раздували ее, потому что это прямая профанация христианства — заимствование молитв и обрядов из дореформенного католицизма. Ведь это означало, что женщины приберут к рукам власть, которая, как считали пуританские богословы, принадлежит только Богу.

— Значит, вы считаете, что ведьмовство — всего лишь проекция общественных волнений?

— Ага. — Конни отпила еще глоток. — Несладко идти на казнь из-за волнения в обществе.

— Вы уже допили пиво? — спросил Сэм, пристально глядя на Конни.

— Почти. А что?

— Хочу кое-что вам показать. Пошли.

Они вышли на ночную улицу. От домов на посыпанную гравием дорогу падали темно-синие тени. Конни закуталась в кофту и пожалела, что не переоделась в джинсы. В Кембридже по ночам летом небо светилось от городских огней, а асфальт отдавал от себя накопленное за день тепло. В Марблхеде ночью было прохладно и темно. Дома прятались во мраке, с моря тянуло свежестью, а звезды висели в вышине точно льдинки.

Конни шла рядом с Сэмом, подстраиваясь под его шаг. Не видя его в темноте, она ощущала его присутствие. Пальцы невольно сжались — она сгорала от желания взять его за руку. Засунув руки поглубже в карманы своих шорт, она смотрела себе под ноги.

— Еще до того, как меня пригласили поработать со сводом, я кое-что реставрировал в Старом городе, — прошептал Сэм.

Конни понравилось, что он говорит шепотом — значит, его тоже очаровала тишина.

— Что именно?

— В основном перестраивал от и до, — сказал он. — Многие бостонцы покупают здесь старые дома рыбаков и полностью их реконструируют. Пару раз меня звали, чтобы избавиться от переделок последних лет — особенно в тех домах, которые были разделены на квартиры в пятидесятые−шестидесятые. Новые хозяева разбирают звукоизолирующие кафельные потолки, обдирают все до балок, ставят модные кухни. Но есть и те, кто хочет сохранить исторический облик дома.

— Это хорошо, правда? — отозвалась Конни.

— Мне хорошо — у меня есть работа, им хорошо — у них будет красивый дом. Нехорошо только рыбаку, чей дом богачи покупают для воскресного отдыха, — сердито сказал Сэм.

Конни улыбнулась ему.

— Прошу прощения, — извинился он, — это я так ворчу иногда.

— Ничего, — успокоила его Конни. — Я сама часто ворчу.

— Я все это говорю потому, что около одного такого дома я нашел кое-что интересное. Хочу вам показать.

— Мы что, пойдем к кому-то домой? — встревожилась Конни.

— Не волнуйтесь.

Сэм резко свернул в безымянную боковую улочку, такую узкую, что там с трудом проехала бы машина, не прихватив за собой по дороге пару входных дверей. Небольшие дома стояли очень близко друг к другу. Конни даже подумала, что здесь когда-то находились конюшни или амбары, принадлежавшие владельцам богатых домов в соседнем квартале. Некоторые домики были покрашены в жизнерадостные цвета — желтый и красный. На крошечных окнах стояли горшки с анютиными глазками или увядшими тюльпанами.

— Уже недалеко, — сказал Сэм, увлекая Конни за собой.

Они повернули за угол и вышли на улицу с большими домами, которым, видимо, и принадлежали когда-то конюшни. На крытых гонтом крышах высились по две дымовые трубы, а перед некоторыми домами были разбиты маленькие, но элегантные лужайки, усыпанные одуванчиками, и росли высокие дубы. Между домами шли деревянные изгороди, а кое-где осыпающиеся каменные стены, поросшие мхом. Конни прикинула возраст домов — от начала восемнадцатого до середины девятнадцатого века. Они явно принадлежали тогда капитанам или купцам.

Лунный свет серебристым сиянием ложился на листву и траву, отчего тени казались чернее. Из чьего-то камина донесся запах горящих яблоневых поленьев, напомнив Конни о жизни с Грейс в Конкорде. От этих воспоминаний сердце забилось быстрее, и Конни твердо решила дозвониться маме на следующий день. Она ей скажет, что посидела в баре; Грейс будет приятно. А еще расскажет о своих видениях. Может быть.

Сэм взял ее за руку и потянул к каменной стене, но Конни уперлась.

— Сэм! — прошептала она. — Что вы делаете? Мы не можем вот так взять и залезть в чужой двор!

— Тс-с! Они никак не могут быть дома. Но на всякий случай мы пойдем на цыпочках.

— Сэм! — прошипела она. Страх сменился восторгом.

— Пойдем!

Он покрепче схватил ее руку, и Конни почувствовала тепло мозолистой ладони. Они пошли вдоль стены в глубь небольшой рощи между двумя домами. Сэм ощупал стену и остановился рядом с гранитным столбом около двух футов высотой, выступающим из стены под углом. Стена и окружающие деревья создавали густую тень, но Конни все равно нервно посматривала на ближайший из домов, ожидая, что вот-вот из окна кто-нибудь высунется или на крыльце зажгут свет.

— Секунду, — пробормотал Сэм, роясь в кармане комбинезона. Конни услышала чирканье и шипение, вспыхнула спичка. — Вот, — сказал он, присаживаясь на корточки перед гранитным столбом, — теперь смотрите.

Конни опустилась рядом с ним. Перед ними, освещенный огоньком спички, стоял каменный столб. На нем Конни рассмотрела вырезанную схематичную фигуру человека высотой примерно в один фут, в шляпе, с прямыми руками и ногами. Рядом с его левой рукой она различила пятиконечную звезду, рядом с правой — полумесяц, около левой ноги — солнце, около правой — змею или ящерицу. Резьба была неточной и явно непрофессиональной, даже сейчас на старом камне виднелись промахи резчика. Над человечком Конни прочитала слово, высеченное большими буквами: TETRAGRAMMATON.

Конни не верила глазам.

— Что это? — прошептала она. — Я ничего не понимаю.

— Мой дорогой рациональный друг! Это межевой столб, — ответил Сэм, затушив спичку и кинув ее в траву. Затем зажег еще одну и продолжил: — Во времена первых поселений, прежде чем утруждаться постройкой забора, принято было поставить большой заметный камень в каждом углу участка. Если вы прогуляетесь по Старому городу, то увидите такие камни повсюду, иногда прямо у входа в дом, если участок совсем маленький.

— Да, — сказала Конни, — я такие видела. Но зачем тут резьба?

— Поэтому я вас сюда и привел. Этот камень я откопал из-под компостной кучи, когда проверял для новых хозяев прочность стены. Потом я нашел еще несколько, тоже с резьбой, но там она почти стерлась. Она неглубокая — делали ее неумело. Здесь самая четкая.

— Но что значит «Tetragrammaton»? Зачем кому-то понадобилось что-то вырезать, когда можно было просто написать «Этот выгон принадлежит такому-то и такому-то»?

Сэм пожал плечами, задувая вторую спичку.

— Я не знаю, что тут за символизм, но думаю, это что-то вроде заклинания. Чтобы отгонять зло.

— Ну да, зло, — усмехнулась Конни.

— Я просто предположил. Вполне вероятно, что в те времена кто-нибудь решил заняться магией. Если в колдовство верили, кто-то должен был его попробовать. Люди есть люди, даже пуритане. Эта резьба явно что-то для кого-то значила. В этом городе было чего бояться. — Он придвинулся к Конни. — Это не научный эксперимент, это реальная жизнь. С реальными страхами.

Конни провела пальцами по камню, зачарованная словами Сэма. То, что он говорил, казалось логичным. Но все книги, которые она читала, утверждали, что в период, предшествующий эпохе Возрождения, ведьмовство было лишь прикрытием, иррациональным орудием, используемым для вымещения страха перед неизвестностью на наиболее уязвимых членах общества. По ее телу пробежала дрожь. Магия не прикрытие, не какая-то психоаналитическая категория, оправдывающая мир, в котором не знали причины и следствия. Для некоторых колонистов магия была реальностью. От этой мысли у Конни перехватило дыхание. Вот осязаемое доказательство, более двухсот лет пролежавшее под компостной кучей.

Она собиралась ответить, когда с заднего крыльца дома крикнули: «Кто там?» Конни и Сэм посмотрели друг на друга, открыв от изумления рты.