Тыя-онона (СИ) - Кормашов Александр - Страница 10

Как прошли те оставшиеся полгода, ты не очень хорошо помнишь. В десятом классе вообще, если честно, уже было как-то не принято учиться, то есть делать домашние задания, готовиться к урокам, заниматься дополнительно. Даже готовясь в институт. На экзамене Александра Анатольевна была с тобой холодна, как лёд. Это от возмущения. Она никак не ожидала, что тебе настолько не доступен английский.

Она ещё год проработала в твоей школе. И ты этот год тоже проработал в  школе. В твоей трудовой книжке мелким почерком секретаря директора школа была сделана первая запись о том, что ты принят "лаборантом в кабинет физики". К Волнухину. Вот так Волнухин стал самым первым твоим начальником по работе, а Александра Анатольевна - коллегой. Но то была уже совсем другая история.

ГРИБНОЙ ШТОРМ

В июле и августе после первого тёплого сеющего дождя всегда надвигается грибной шторм. Это значит, что грибов море. Это значит, что из Ленинграда снова будут прилетать грибники, уходить за аэродром в ближний лес, чтобы последним, чётвертным, рейсом с корзиной белых грибов обратно улететь в Ленинград. Только в Ленинград. Из Москвы никто никогда не прилетал, наверное, потому что самолёт делал промежуточную посадку в Вологде. А вот ленинградские грибники не переставали удивлять. Особенно, когда сидели в тени, под деревьями, с краю от летного поля и перебирали грибы. Тебе было странно смотреть на людей, которые только вот этим утром, как представлялось, ходили по Невскому проспекту и будут ходить по нему вечером.

Разительные перемены произошли на твоей памяти - в период так лет с четырёх-пяти и до восемнадцати. Ты ещё хорошо помнил брёвна-коновязи перед промтоварным и продуктовым магазинами, которые были просто избы, и лошадей возле этих коновязей, и ползущих по улице тракторов МТЗ-5 с округлой мордой и без кабины, как вдруг за один только десятилетний период всё вокруг резко изменилось. По полям стала ездить ослепительно красивая техника, по асфальту носиться легковые машины, а на месте деревянных магазинов почти мгновенно выросли каменные "стекляшки" с витринами во весь фасад - хоть в один, хоть в два этажа, а школа замахнулась даже и  три этажа, переплюнув административные здания и встав главной витриной райцентра.

Когда ты ходил в первый класс, уроки зимой часто проходили при свете керосиновых ламп, потому что электричества не хватало, потому что всё электричество давала трофейная немецкая динамо-машина, поставленная внутрь старой мельницы, зато к окончанию школы вы смотрели уже два канала телевидения, и один был даже цветной. При этом стиль жизни в районе нисколько не изменились: колхозы всё также выращивали лён, а совхоз разводил коров. Ты понял, что мир изменился лишь после того, как из Ленинграда стали прилетать грибники.

В 1976 году билет до Ленинграда на Як-40 стоил десять рублей. Москва была на рубль дороже.

Як-40 с тремя двигателями "от истребителя" взлетал над селом почти вертикально, как будто это был звездолёт с рисунка Циолковского, разгоняющийся по невидимой эстакаде. Як-40 выбрасывал тебя сразу за облака и открывал небо. После Як-40 тебе уже никогда не хотелось ни спускаться на землю, ни снова летать на пузатом Ан-2, сдуваемом с трассы ветром, или даже на большом двухмоторном Ли-2, чьи колёса не убирались полностью в мотогондолы и выглядывали, как пиджак из-под куртки, или даже на любимом Ил-14 у которого была такая симпатичная морда дельфина. Но ты бы обязательно вернулся на землю, если бы тебе снова предложили отправиться в лес твоего детства.

Пабло Неруда как-то сказал: "Кто не знает чилийского леса, тот не знает нашей планеты". Тебе хочется сказать: "Кто не любил Советской власти, тот никогда не любил России". Советская власть для тебя сейчас представляется именно как грибной шторм. Как некая подземная сила. Как некая народная сила, в любые годы живущая где-то рядом, подспудно, грибницей. Тебя всегда поражало, какой же могущей силищей обладает эта грибница, в сущности, тонкая и длинная нить, чтобы всего только за одну ночь и в одном лишь конкретном лесу, свиваясь в плотные узелки,  выбросить на поверхность земли десятки, сотни и тысячи тонн этих самых плодовых тел!

Древние считали грибы телами богов. Но это тело народа.

                    ЕСТЬ РОДИНА

     Есть родина печали и смиренья.

     Она ни с малой буквы, ни с большой.

     Есть родина иного измеренья,

     вне постиженья телом и душой.

     Там дом стоит - пока он не обрушен.

     Там виден холм - он не порос быльём.

     Но при жизни ты там, увы, не нужен -

     совсем, как ей, пока в неё влюблён.

ДОБРОЕ УТРО!

Доброе утро у вас начиналось с приветствия. Но правда только тогда, когда вы были в разлуке. А так ты обходился одним лишь молчаливым клевком в темечко, а она быстро проводила ладошкой по твоей волосатой груди. Ритуал. Когда ж вы были в разлуке, "доброе утро" присылалось по эсэмэс. Сначала это было просто классическое, пионерское "доброе утро", простое и незатейливое, как миссионерский секс. А потом пошли опыты:

Боброе будро! (утренняя гимнастика)

Бодрое ухо! (начальник будит по телефону)

Бокое мудро! (обед завтрака мудренее)

Брахмое путро! (месяц на Гоа)

Брокколи брутто! (логистика сельскохозяйственной продукции)

Вёдрое утло! (трое в лодке, не считая)

Глокое куздро! (что мы вчера пили?)

Камое сутро! (...)

Клёвое пудро! (приветствие на работе)

Мокрое утко! (ну, это было в больнице)

Сдобное укро! (жена-хохлушка)

Сухое фрукто! (чай и кофе не полезны для сердца)

Утрое фрутто! (жизнь на диете)

Зеброе зубро! (просто так)

Пробное крупно! и Дробное купно! (разнояйцевые близнецы)

Когда все необычные приветствия исчерпывались, в ход шли обычные:

Синее небо!

Жёлтое солнце!

Черное кофе! (когда в среднем роде стало можно)

Белое тело!

Тёплое лето!

Чистое поле!

Горное эхо!

Чёрное море!

Белое море!

Красное море!

                         и так далее.

ТАЯ

Этот дом стоит и поныне. Он стоит во внутреннем дворике, прячась за уныло воссозданным казенным зданием XIX века, в котором некогда размещался знаменитый московский магазин "Кухни". Сбоку к нему примыкала пивная  типа "карбюратор" -лёгкая пристройка с автоматами по разливу пива, которая занимала собой ровно половину прохода по внутренний дворик. Этот проход наполовину перегорожен и сейчас, но уже достарханом от соседнего ресторана "Хожда Насреддин в Хиве".

Если двигаться от бывшего метро Площадь Ногина, сейчас Китай-город, по правой стороне бывшей улицы Чернышевского, сейчас улица Покровка, то самый последний проход во внутренний дворик перед правым поворотом на Покровский бульвар выводит тебя именно к этому дому.  Сам внутренний дворик , если смотреть на него со спутника, сейчас выглядит довольно кривоватым, но всё равно он ближе к квадрату, чем к пятиугольнику, и этот квадрат нужно пересечь по диагонали, чтобы попасть к двери, в которую ты впервые вошёл в 1983 году.