Кроваво-красный (СИ) - "Ulgar Ridt" - Страница 42

 Полукровка повернулась, обнимая за руку, и желание убивать отступило вместе с раздражением, оставив только почти приятные мысли о том, какими слухами будет теперь полниться убежище Аркуэн, так ценящей в подчиненных бесспорное уважение к своему авторитету.

 ***

 За окном лил, не прекращая, ледяной дождь, и в его дымке терялся лес, еще сохранивший часть желтой листвы, яркими пятнами горевшей среди всеобщей серости. Где-то бесконечно далеко, едва различимая сквозь водяную завесу, виднелась Башня Белого Золота на фоне начинающего тускнеть к вечеру неба, обозначавшая близость столицы.

 Остановиться в придорожной таверне пришлось еще засветло — ледяной ливень промочил насквозь, ветер проморозил до костей, и начавшийся у Терис кашель послужил сигналом — Спикер, вымокший не меньше ее, мрачно посмотрел на нее из-под капюшона и направил Тенегрива в сторону постоялого двора, высившегося на опушке леса. В комнате, единственной свободной в этот день, было холодно, но хотя бы не сыро, а снизу, из общего зала, долетал шум голосов — непогода загнала сюда всех путников, кого застала на дорогах. Стягивая тяжелый от дождя плащ, Терис даже позавидовала им — там, внизу, хотя бы тепло, и в каменных стенах меньше щелей, чем на деревянном втором этаже. Тепло, только им туда нельзя: общество торговцев, воров, бандитов и весьма подозрительных личностей, дающих себе туманное определение «искатели приключений» — не та компания, в которой можно отдохнуть, не опасаясь того, что вспыхнет потасовка. А потасовки сейчас совершенно ни к чему.

 Сжавшись на краю кровати, Терис пыталась распутать шнуровку куртки, почти такой же сырой и холодной, как плащ. Пальцы, задубевшие на холоде, не гнулись, цеплялись ногтями и ничего не чувствовали, хотя всю дорогу она пыталась хоть как-то согреть их, натягивая донизу рукава — от перчаток без пальцев толку было немного, а взять другие, отправляясь в Королл в ясный погожий день, она не догадалась.

 — Давай сюда руки. — Лашанс, хмурясь, сел напротив, и его вид породил у Терис смутное опасение, что пальцы ей сейчас за ненадобностью отрежут.

 — З-зачем?.. — зубы, стучавшие от холода, клацнули чуть громче.

 — Руки.

 Полукровка опасливо протянула руки и чуть не отдернула их, когда Спикер до боли сжал ладонь, растирая с такой силой, что, наверное, лучше бы сразу отрезал. Терис, стиснув зубы, терпела и давилась кашлем.

 — Вот, глотни. — убийца, отпустив ее руки, протянул ей фляжку, — Согреешься быстрее.

 — А вы?.. — Терис онемевшими и покрасневшими от растирания пальцами взялась за фляжку, с облегчением чувствуя, что слушаются они чуть лучше, чем прежде, и иголками покалывает изнутри горячая кровь.

 — Насчет еды узнаю и вернусь. Переодевайся пока. — он вышел, на мгновение впустив в комнату гомон, захлестнувший весь первый этаж. Песни, брань, перекрикивающие друг друга голоса, подгоняемые желанием поделиться последними слухами, но, к счастью, все было относительно мирно.

 Глоток чего-то обжигающего и правда согрел, теплом разливаясь по конечностям и прогоняя кашель, и убийца справилась с одеждой быстро, успев промерзнуть заново. Глотнув еще пару раз, она забралась под одеяло, чувствуя, как льется по телу тепло, отгоняя холод и сырость. Обязательно надо поблагодарить Спикера...

 Тепло медленно дошло до головы, и комната шатнулась перед глазами, закружившись в нетрезвом танце. Серые стены и рассохшиеся от времени доски пола внезапно показались до безумия милыми, трогающими до слез, как и песня, которую затянул внизу забредший в таверну менестрель. Нечто поэтическое, возвышенное, светлое, как мечта, пробуждающее любовь к ближним и миру, такому прекрасному, огромному... Миру, за который сражались и умирали, в котором было голубое небо, яркое солнце, и даже дождь с ледяным ветром были по-своему прекрасны. И люди были близки и любимы, все без исключения, даже галдящие внизу бандиты и торговцы, настолько близки и любимы, что щемило в груди и щипало в глазах.

 — Терис, ты...ты чего? Что случилось? — Спикер, появившийся неизвестно когда и как, тряс ее за плечо, вынуждая оторваться от залитой слезами подушки.

 — Вы... Вы такой хороший... — глотая слезы, полукровка смотрела на него широко раскрытыми глазами, — Я очень рада, что работаю у вас...

 Лашанс, долю секунды смотревший на нее без искры понимания происходящего, покосился в сторону фляжки, сиротливо лежавшей на табурете около кровати.

 — Сколько выпила?

 Терис всхлипнула, чувствуя некоторое замешательство. Какая разница, сколько выпила, она совсем трезвая и готова излить душу самому близкому человеку, а он отвлекается на такие мелочи...

 — Я не пьяная, чееестно! — она вцепилась в его руку, опасаясь, что он не поверит, — Я правда очень рада... Вот Аркуэн — та еще сука, а вы хороший...

 Спикер вздохнул, как-то странно, но без злости посмотрев на Терис.

 — Вы не верите?.. — взгляд, еще более непроницаемый, чем обычно, породил в душе искренний порыв доказать свои слова на деле, — Хотите, я кого-нибудь убью?..

 — Не сейчас, Терис. — он попытался накрыть ее одеялом, но душевный порыв убийцы звал на подвиги.

 — Меня не увидят, обещаю... — она села, выпутываясь из одеяла, — Я незамееетно...

 — Терис, ляг и спи. — он попытался поймать ее за руку, но убийца уже шаткой, но целеустремленной походкой шла к плавающей впереди двери, как плащ волоча за собой одеяло.

 — Я не хочу спать, я хочу убивать минотавров... Один раз вышло... Из лука... — воспоминание об охоте двухлетней давности придало сил в нелегком пути к двери, оказавшейся почему-то не там, где надо, — Верите?..

 — Верю. — Спикер закрыл щеколду как раз тогда, когда рука наконец нашарила ускользающую ручку.

 Чувство несправедливости породила новую порцию слез, подкативших к горлу, и Терис жалобным взглядом невинно оскорбленной посмотрела снизу вверх в глаза Лашанса, один из которых, как ей показалось, нервно дернулся.

 — Верите, а почему не пускаете?..

 — Боюсь за минотавров, исчезающий вид все-таки.

 — Я только одного, чтобы вы поверили... — от обиды слезы выступили на глазах и ручьями покатились по щекам, — Одного минотавра и все...

 — Сейчас и один редкость, пожалей зверушек. — Спикер сгреб ее в охапку вместе с одеялом и понес от двери, предательски поплывшей в сторону. Терис уже в который раз за свою жизнь осознала собственную беспомощность — будь она чуть повыше и посильнее, ее никто не стал бы так таскать, лишая возможности идти, куда хочется...

 — Я же чтобы доказать... — она с обидой посмотрела на Спикера, — А еще у вас глаза красивые...

 Имперец почти обреченно посмотрел на нее, выдохнув нечто вроде «Ситис», и попытался уложить на кровать, но Терис намертво вцепилась, обняв за шею. Положит и уйдет куда-нибудь, а ей страшно и одиноко. Давно одиноко, сколько бы она ни пыталась доказать себе и Россан с Харной, что ей хорошо и так...

 — Вы не уйдете сейчас никуда?.. — она не могла себя заставить разжать пальцев, и убийца, сохраняя каменное лицо, устроил ее у себя на коленях, завернув в одеяло.

 — Нет, ты только спи. — он погладил ее по голове, и Терис, всхлипнув от избытка чувств, обняла его крепче, прижавшись к плечу щекой. Наверное, не стоило так рваться на подвиги, слишком это было неожиданно, могло вызвать подозрения.

 — Вы только не думайте, что я пьяная, я не пью... — заверила она, на мгновение подняв голову, — Я только один раз, давно... И подралась потом... Но больше нет, я знаю, что это плохо.

 — Умница. — глядя куда-то в стену, он продолжал гладить ее волосы, и Терис несколько успокоилась. Верит, не ругается, а она правда не пьяная, совсем не пьяная...

 Черная роба была мокрой, и убийца заботливо натянула часть одеяла на плечи Спикера, пытаясь согреть; он не сопротивлялся, лишний раз вызывая непреодолимое желание заявить, как она рада, что попала в его убежище, только язык почему-то не слушался, и она ограничилась тем, что, крепко обняв его за шею, поцеловала в щеку. Лашанс вздрогнул и на несколько секунд окаменел, потом молча завернул в одеяло, лишив движения, но, вопреки ее опасениям, не ушел. С довольным мурлыканьем Терис потерлась о его плечо и закрыла глаза, уносясь вместе с комнатой в радужную зыбь разноцветных кругов и обожания всего живого.