Укрощая шторм (ЛП) - Тоул Саманта - Страница 23

Но кое-что усложняло всё для меня ещё больше — другие стороны Тома Картера, о которых, как оказалось, я не знала.

Он — неужели я говорю это? — милый. Всё ещё извращенец, но он добрый.

Мне нравится тот Том, который скрывается под внешностью распутного, закалённого, плохого парня.

Как сегодня, когда я смотрю, как он играет в видеоигры с ребятами.

Он весёлый, как и всегда, но также расслаблен. Нет притворства, нет маски, нет Тома Картера. Сейчас он просто Том.

Видя его таким, я смягчаюсь к нему ещё больше.

Этим вечером ребята играли в видеоигры, в то время как я читала на своём Киндл и готовила для них ужин — ничего необычного. Все мы решили лечь пораньше, чтобы получить такой необходимый для нас отдых, раз уж у нас нет выступления сегодня вечером.

Как это происходило и каждую ночь, я не могу заснуть, лёжа в постели, могу лишь смотреть в потолок и думать о Томе и сексе.

И о сексе с Томом.

Так и не угомонившись, я решаю встать и сделать себе горячий шоколад вместо того, чтобы мастурбировать, пытаясь унять боль, потому что это явно не работает.

Надеюсь, немного какао поможет мне заснуть.

Если нет, то придётся чуть позже выпить снотворное.

Я тихо открываю дверь, и до меня сразу же доносятся мягкие звуки игры на гитаре.

Кажется, я не единственная, кто не может уснуть.

Я на цыпочках крадусь по коридору и, дойдя до кроватей, вижу, что занавеска Тома открыта. Мой желудок трепещет из-за того, что на гитаре играет Том.

Я останавливаюсь на выгодной позиции в гостиной, как раз перед лестничной площадкой, и наблюдаю. Согнув одну ногу, Том сидит на диване с акустической гитарой Вана в руках. Он наигрывает аккорды и тихо напевает песню Джастина Тимберлейка «Наплачь мне реку» (прим. ред.: Justin Timberlake «Cry Me a River»).

Я чувствую себя невеждой, потому что даже не знала, что он играет на чём-то, кроме бас-гитары, не говоря уже о том, что он может петь.

И поёт он... удивительно.

И выглядит при этом... завораживающе.

О, Боже.

То, как он поёт. Глаза плотно сжимаются. Я чувствую текст песни. На каком-то уровне он понимает боль предательства.

Я стою на месте, наблюдая и не желая вторгаться и перерывать эту песню.

Вдруг посреди строчки, которая действительно очень близка мне, Том резко открывает глаза. Его взгляд попадает прямо на меня.

Интересно, знал ли он, что я здесь стою, и как долго.

Он смотрит на меня, продолжая петь, и это ощущается так, будто он поёт для меня. Что-то извивается в моей груди, плотно сжимая моё сердце.

Я ожидаю, что Том перестанет петь, но он не делает этого. Просто смотрит на меня и продолжает. Так что я решаю присоединиться. Я сажусь перед ним и пою слова, которые знаю наизусть.

Я пытала себя этой песней в течение нескольких месяцев после того, как поймала Декса и Чада вместе.

— Я не знала, что ты можешь петь, — говорю я, когда он берёт последний аккорд. Я кладу ноги на маленький журнальный столик между нами.

Он укладывает гитару рядом с собой на диван.

— Я мужчина со многими талантами.

Уверена, что так и есть. Я думаю о том, как его пальцы двигались по струнам. Кроме всего прочего, он много практиковался руками…

Я вычеркиваю из своего сознания мысль о Томе и других женщинах.

— Я люблю эту песню, — я мучила себя ей, но это красивая мелодия.

— Знаю.

Я смотрю на него, сбитая с толку.

— Откуда?

Он опускает ногу. Вид его босых ног творит странные вещи со мной, воспламеняя те части меня, в которых я не чувствовала каких-либо изменений довольно долгое время.

— Ну, для начала, она установлена в качестве мелодии звонка. И ты много её поешь.

— Да?

Он заметил это?

Кивнув, он проводит большим пальцем по нижней губе. Это до смешного сексуальное движение.

— Да.

— Это сводит тебя с ума? — я улыбаюсь, зная, как это сводит с ума Кейла.

Он наклоняет голову в сторону. На его губах появляется дерзкая ухмылка.

— Много вещей, которые ты делаешь, сводят меня с ума, Фейерверк. Но слушать, как ты поёшь, не одна из них.

Я возбуждаюсь, начиная грудной клеткой и заканчивая вирджинией. Я скрещиваю ноги, соединяя их в лодыжках.

— Ты должна спеть её на сцене когда-нибудь, — говорит он.

Что?

— Ты так думаешь? — неубеждённая, я поднимаю бровь.

— Я определённо так думаю.

Я складываю руки.

— Хорошо, я спою её вживую, если ты сыграешь эту мелодию для меня.

Он смеётся.

— Ни за что.

— Ты испытываешь небольшой страх перед аудиторией, Картер?

— Хорошая попытка. Я не боюсь дерьма, и ты это знаешь. Но это только ваше. Ваши выступления, ваш тур. Тебе не нужно, чтобы я появился с вами я на сцене. Но эта песня, то, как ты поешь её... поклонники полюбят это. Я научу Ван мелодии, и он сможет аккомпанировать тебе. Это всё, что ты от меня получишь.

— Обломщик, — я показываю ему язык, и он хватает меня за ногу.

— На твоём месте я бы не показывал язык, если бы не собирался использовать его по назначению.

Оттолкнувшись, я поворачиваюсь к нему спиной.

— Ты омерзителен.

— За это я тебе и нравлюсь, — он стоит, возвышаясь надо мной.

Я чувствую себя девушкой в этот момент.

Я упираю руки в бёдра. Его глаза прослеживают движение.

— Я никогда не говорила, что ты мне нравишься.

— Ты никогда не говорила, что не нравлюсь.

— Хрен.

— Хрен? Да, он у меня есть, — он наклоняется ближе. — И он чертовски огромный.

Я толкаю рукой в его грудь. Искры воспламеняются при соприкосновении.

— Как я уже говорила... отвратительно, — я ухмыляюсь, чтобы он знал, что я балуюсь с ним.

У Тома вырывается смешок.

— Как и то... насколько отвратительно велик мой член.

Теперь из меня вырывается хихиканье. Я могла бы прихлопнуть себя за это.

Отворачиваясь, я говорю ему через плечо:

— Я никогда его не видела, так что не могу ничего комментировать.

— Это легко исправить.

Я оборачиваюсь в тот момент, когда его руки опускаются к джинсам.

— Прекрати! — я поднимаю руку вверх.

— Прекратить что?

— Вытаскивать... свою вещь.

— Мой член?

Я киваю.

— Скажи это, Фейерверк.

— Сказать что? — я прикусываю губу. — Член?

Его глаза вспыхивают интенсивностью и страстью. Мой желудок сжимается. Ещё одна вспышка тепла воспламеняется между ног.

Он делает шаг ближе.

— Повтори это.

Я должна чувствовать себя неловко, но это не так. Вот какое влияние он оказывает на меня.

— Член, — я удивлена, как хрипло звучит мой голос.

Он прикасается большим пальцем к моей нижней губе. Я задерживаю дыхание.

— Ты знаешь, что твой рот делает идеальное «О», когда ты говоришь «член»? (прим. ред.: в английском языке это слово «cock», то есть произносится как «кок»).

Ошарашенная, я качаю головой.

Он смотрит на мои губы.

А я не могу пошевелиться.

Он собирается поцеловать меня. Это на самом деле произойдёт.

Никто не проснётся, чтобы прийти и прервать этот момент.

Я хочу, чтобы он поцеловал меня?

Да!

Нет.

Если он дёрнется, я его оттолкну.

Наверное.

Он скользит пальцами по моей челюсти, обхватывая её. Его кожа грубая по сравнению с моей.

— Лила... — выдыхает он моё имя.

Я растекаюсь лужей на полу.

А затем тишина нарушается громким храпом: «Ззз-зззз-ззззз-джжжжж-пвввввв-зззззззззззззз».

Рука Тома падает с моего лица.

Мы оба смотрим в сторону, а когда поворачиваемся друг к другу, взрываемся от смеха, мгновенно разрушая чары от нашего несостоявшегося поцелуя.

Я хлопаю ладонью по рту.

— Сонни, — говорю я, слова выходят глухими под ладонью.

Том убирает мою руку ото рта, но не отпускает, держа её между нами.