За секунду до выстрела - Чергинец Николай Иванович - Страница 31

• Предыдущая
• 31/99
• Следующая

— Дела у нас, Петр Петрович, идут, как говорится, нормально. Вчера провели открытое партийное собрание. Решили, что все выйдем на субботник по уборке города от снега. Поработали сегодня как следует. Вокруг отделения и два квартала улицы почистили хорошенько. Жаль только, что снег после обеда снова повалил, засыпет все опять.

— Ничего, народ вы крепкий, еще раз поработаете лопатами.

— Это конечно.

— Ну, а как дела с группой Корунова?

— Тоже нормально. Встречался с Купрейчиком. Вот, записку вам передал, — Новиков протянул Мочалову листок бумаги, выждал, пока тот прочитает его, и начал вводить его в курс дела.

Мочалов, чуть прикрыв глаза, молча слушал. Его заостренное и похудевшее лицо было бледным, и Новикову показалось, что ему стало плохо. Он замолк, думая, не позвать ли врача. Но Мочалов тихо спросил:

— Вы хоть отчитали Троцаков за их вранье?

— Что толку в этом, Петр Петрович, жизнь они, считайте, прожили по-своему, вряд ли их перевоспитаешь.

Затем лейтенант рассказал о Горбылевском.

Мочалов устал, но отпускать Новикова не хотел и продолжал расспрашивать его о всех деталях следствия, давал указания:

— На всякий случай проверьте жену Горбылевского. У меня в практике случалось, когда из-за ревности жены убивали любовниц. И еще, ты, Иван Иванович, обязательно тереби этого Горбылевского, пусть вспоминает, какое имя ему называла Бузанинова. Надо обязательно опросить всех ее знакомых, а также соседей и выяснить все ее связи. Не забудь, когда Купрейчик сфотографирует Корунова и его дружков, предъявить их фотографии на опознание потерпевшим, которые живы, и их соседям.

— Хорошо, Петр Петрович, сделаем. Я вижу, что вы устали... пойду, пожалуй?

— Да, ты прав. Немножко устал. Если сможешь, то заскочи, пожалуйста, ко мне домой, передай привет моим. Скажи Татьяне Андреевне, что у меня дела идут на поправку, а то ее, бедную, сюда не пускают, она, небось, волнуется. Успокой, скажи, что чувствую себя хорошо... — Мочалов прикрыл глаза и грустно улыбнулся: — Я ей в жизни много волнений и хлопот доставил.

Лицо Мочалова покрылось пятнами, он разволновался, и Новиков лихорадочно искал возможность сменить тему разговора. На ум пришел один ответ на запрос Мочалова, и лейтенант сказал:

— Да, Петр Петрович, я чуть не забыл. В отделение пришел ответ на ваш запрос в отношении какого-то Юшевича.

— И что там? — оживился Мочалов.

— В нем сообщается, что Юшевичи проживают в пригороде. Они недавно построили дом, но еще техпаспорта не получили и не прописаны, поэтому в адресном бюро не значатся.

Услышав все это, Мочалов еще больше разволновался. Он даже попытался приподняться. Его остановил Новиков:

— Петр Петрович, вам нельзя подниматься!

— Да, да, я понимаю. Но ты, Ваня, не представляешь, какую весть мне принес. — И Мочалов коротко сообщил, кто такой Юшевич и почему он его разыскивает.

Новиков предложил:

— Петр Петрович, разрешите, я займусь этим гадом!

— Нет, Ваня, я сам. Ты не отвлекайся от своего дела. Нам надо побыстрее разобраться с группой Корунова. Кстати, при встрече с Купрейчиком попроси его выяснить, где живут Корунов, Лобьянова — ее кличка Могила — и Ариха. Ну, а что касается Юшевича, то ты осторожно, может быть, с помощью участкового, проверь, живет ли он в этом доме, звать его Яковом Чеславовичем. И еще, мое пальто утонуло, а в кармане лежали ключи от кабинета и, самое главное, от сейфа. Скажи моему заместителю, пусть подумает о дубликатах. Интересно, как чувствует себя малыш? Но ты, наверное, не знаешь?

Новиков отвел глаза в сторону. Он-то знал, но говорить об этом не имел права. Поэтому ответил коротко:

— Нет, не знаю. — А сам подумал: «Эх, Петр Петрович, милый ты человек, жизни своей не щадил, а вот как оно все обернулось».

— Ну, ничего, главное, что он жив. Наверное, тоже болеет, бедняга. Ладно, Иван Иванович, иди. Передавай нашим хлопцам привет. Долго я отлеживаться здесь не собираюсь, так что до скорого...

Новиков вышел из госпиталя вконец расстроенный. Хотел поехать в отделение, но вспомнил о просьбе начальника и решил узнать, живет ли Юшевич со своими родителями. Лейтенант позвонил в отделение и попросил дежурного разыскать ответ у секретаря о Юшевичах и сообщить их адрес.

Ждать пришлось долго, и начальник пожарной части, куда зашел Новиков позвонить, нетерпеливо и недовольно хмыкал. Новиков сказал:

— Вы уж извините, срочное дело, дежурный выясняет.

— А вдруг пожар? Люди будут звонить, а телефон занят, что тогда?

— Какой номер этого телефона?

Начальник машинально ответил:

— Три-двадцать один-пятнадцать.

— А граждане, между прочим, о пожаре звонят по телефону ноль-один.

Начальник пожарной части хотел что-то сказать, но в этот момент дежурный отделения милиции снова взял трубку и сообщил Новикову адрес Юшевичей.

Новиков вышел на улицу и направился к трамвайной остановке. Ехать, а затем идти пешком пришлось долго. Уже в сумерках лейтенант входил во двор большого бревенчатого дома. У сарая громко загрохотала цепью и злобно залаяла собака.

В доме его встретили хозяева. Обоим было за семьдесят. Они сухо ответили на приветствие и настороженно смотрели на высокого с внимательными карими глазами парня. Новиков решил не скрывать, что он из милиции. Наоборот, это обстоятельство, как он считал, не должно было вызвать беспокойства.

— Я из милиции. Прошу предъявить домовую книгу, свои паспорта и технический паспорт на дом.

Старики беспокойно переглянулись, и хозяин ответил:

— Вы нас извините, товарищ, не знаю, как вас по имени и отчеству, дело в том, что у нас пока не принят дом и поэтому документов мы еще не получили.

— Что же это такое, — удрученно проговорил Новиков, делая озабоченное лицо, — только за сегодняшний день уже третий случай такой. Вы ссуду брали?

— Нет, у нас было немного своих денег.

Новиков по-хозяйски расположился у стола, достал блокнот и авторучку:

— Кто хозяин дома?

— Я.

— Фамилия, имя, отчество?

— Юшевич Чеслав Болеславович.

— Год рождения?

— Восемьсот семьдесят пятый.

Новиков взглянул на старушку:

— Как вас величать?

— Юшевич я, Юшевич Анна Казимировна.

— Год рождения?

— По документам?

— Как это по документам? — не понял лейтенант.

— Я родилась в семьдесят девятом, а по документам в восьмидесятом. Так какой вам год нужен?

— Ясно. Запишем, как в документе. Кто у вас еще в доме живет?

— А никого, — ответил старик. — Вот вдвоем со старухой жизнь и доживаем.

— А дети у вас есть?

— Был у нас сын. Но как ушел во время войны в партизаны, так и сгинул.

— И что, не знаете, что с ним?

— Не знаем.

Новиков поднялся из-за стола:

— Взяли бы и сделали запрос. Люди же все на учете, и не может быть, чтобы о нем не знали. — Лейтенант вдруг предложил: — Если хотите, то давайте я запрошу. Только тогда мне надо записать все его данные. — И он снова сел.

Старик поспешно сказал:

— Нет, спасибо вам, но мы сами напишем куда следует. Спасибо за совет, мы люди темные и дойти своим умом до этого не смогли. Живем себе тихо и плачем по вечерам по своему сыночку, который жизни не пожалел ради советской власти.

«Ишь ты как заговорил, „темный“ человек!» — со злостью подумал Новиков, но виду не подал и, вставая, сказал:

— Смотрите, дело ваше. А вот что касается оформления ваших документов и прописки, то поторопитесь. Сами знаете, у меня тоже начальство есть, и оно от меня требует, чтобы порядок был.

Он вышел из двора и зашагал к соседнему дому.

Лейтенант понимал, что необходимо побывать еще в трех-четырех домах, чтобы Юшевичи, если и поинтересуются у соседей, сочли его приход обычным милицейским делом. Не видел, да и не мог видеть Новиков, что, когда он находился в доме Юшевичей и разговаривал с хозяевами, через небольшую, еще не заделанную в перегородке щелку, из соседней комнаты за ним настороженно наблюдал средних лет мужчина. Это был Яков. И когда Новиков ушел, он вышел к родителям, выругался, со злостью проговорил:

• Предыдущая
• 31/99
• Следующая