Птица у твоего окна (СИ) - Гребёнкин Александр Тарасович - Страница 40

Сергей равнодушно смотрел на все это. При отсутствии любви и веры, ненужность всего остального была ему очевидной. Жгучий камень давил его душу. Он осознавал, что в нем произошел переворот, причиной которого было не внезапный шок от того, что произошло этим утром, а постепенное накопление догадок и подозрений, от которых он отмахивался. Как ловко играла Мальвина на его чувствах, притворяясь, что любит его, используя его влюбленность в своих целях.

Теперь разрозненные осколки догадок сложились вместе. Он вспоминал то, чему раньше не придавал большого значения: и хитрую ухмылку Яниса, чья машина часто торчала во дворе, и внезапные перемены настроения Мальвины, и следы инъекций по ходу вен на руке.

Тогда он еще не пытался все объяснить, его слепила любовь, его зажигала она – своими глазами, телом, потоком мягких, ласковых, и, увы, ничего не значащих слов. Его использовали! А если их раскроют? Что дальше, тюрьма, колония? И под это его подвела любимая девушка!

Сергей чувствовал, как закипают в горле слезы, и отвернулся к окну. Даль за окном была синяя, со стороны леса шли темные тучи.

Сердце противно ныло.

***

Сразу с вокзала он ринулся к ней. Ехал в троллейбусе злой, взъерошенный. Ему теперь было все равно – за время дороги он многое передумал. Он потребует объяснений.

Он долго звонил в знакомую дверь – никто не откликался. Тогда он застучал кулаком.

За дверью послышались слабые шаркающие шаги.

– Кто?

Сергей молчал.

– Сереженька, ты?

Дверь приоткрылась.

–Ты чего так внезапно? Не позвонил, не предупредил, – послышался раздраженный голос Мальвины.

– Мне уже и войти нельзя? – ровно и твердо спросил Сергей.

Она открыла неохотно. Сергей увидел совсем другую, непривычную Мальвину – волосы спутаны, глаза раздраженно блестят, поверх комбинации накинут мятый пеньюар.

– Я сейчас не готова принять тебя. Нельзя… – говорила Мальвина, все же отступая вглубь прихожей.

Он втиснулся и захлопнул дверь. Они вошли в комнату.

– Задание ваше выполнено. Товар доставлен по назначению, так называемому Сидору. Такой беленький порошочек в пакетиках, – рапортовал он. – Ах, бедный Сереженька, не догадывался ведь, с чем посылает его любимая!

Последние слова он произнес с издевкой.

– Ты что? – удивленно широко раскрыв глаза, спросила Мальвина. – Что ты несешь?

– Ну, давай, выкладывай, когда вы решили меня использовать? Кем там я у вас числюсь? Дурачок – посыльный?

– Да ты пьян, – сурово сказала Мальвина. – Пойди, поспи.

– Вот как. Ты даже говорить со мною не хочешь!

– В таком тоне и состоянии – не хочу! Я тебя еще таким не видела!

– Это вы меня таким сделали! А я ведь тебе верил. И еще осмелился полюбить тебя….

Мальвина смягчилась.

– Сергей, я конечно должна с тобой поговорить, но лучше в другой раз. Я тебе все-все объясню. Все гораздо сложнее, чем ты думаешь. Сейчас мы оба не готовы.

– Нет, как раз сейчас я готов принять любую правду. Только не ложь. Я устал ото лжи…. Мальвина, за что, ты меня так?

Сергей почувствовал, что перешел какую-то грань, но не мог остановиться.

– Деньги на мне зарабатывала! Вместе со своим любовником Янисом.

– Нет! – вскричала Мальвина. – Не смей, мальчишка, щенок!

– А я тебе так верил, так тебя любил. Ты для меня была самой лучшей на свете! И ты меня предала! Ну что ж, кажется, я тебе все сказал.

Сергей повернулся и пошел в прихожую.

Мальвина схватила его за рукав.

– Сережа, не уходи… Я должна тебе все рассказать. И ты поймешь, что это не я виновата в том, что произошло. Это они, они, Сережа! Они меня вынудили, заставили. Они умеют заставить… Будь оно все проклято!

Охваченный ее внезапным порывом, Сергей вернулся. Полутьма комнаты не скрывала ее жалкого вида, слез на лице.

– Ты жесток со мной, ты ничего не знаешь! Думаешь, жизнь проста, легка и радостна. Она может так скрутить человека, что поневоле ты пойдешь на недостойные поступки, а потом за свои ранние, мелкие ошибки расплачиваться будешь. Она может затянуть человека в омут, в грязь, в болото, откуда не выбраться….

Мальвина тяжело вздохнула и села на диван с неубранной постелью.

– Я должна тебе все рассказать. … Надеюсь, ты поймешь, что я не виновата!

Кем я была раньше? Да, господи, представь себе маленькую девочку – пышечку, круглощекую, румяную. На головке бантик. Каждый норовил меня погладить по этой щечке, хорошо, когда еще и конфетку давал. Я верила в хороших дядь и теть, веселилась, стишки там всякие рассказывала. Танцевала при гостях, а они так весело хлопали в ладоши и хвалили меня. Маме было приятно, она любила меня демонстрировать. … Да, именно демонстрировать, но реальная жизнь вокруг была не так уже добра, в ней было больше жестокости. Сначала нас бросил отец, мне тогда шесть годиков было. При нем мы жили хорошо и даже, как я сейчас понимаю, шикарно. А уходя, отец забрал машину, часть мебели, какие-то вещи…. Часть вещей мама продала – она привыкла жить шикарно, как раньше, она привыкла к комфорту. Но потом стало хуже. Деньги закончились, мать пошла на работу, хоть она и не привыкла трудиться. Мною почти не занимались, хорошо хоть на музыку отдали… Потом стали появляться у мамы мужчины, ведь не старая она еще была. «Товарищи по работе» иногда оставались на ночь. Помогали доставать разные вещи, дефицит. Что-то продавалось втридорога. Появились деньги. Чужие «дяди» устроили мать на работу в ресторан. Она приносила оттуда пожрать… Потом мать стала работать секретаршей у какого-то крупного начальника. Ну и пошло-поехало! Шмотки заграничные, бусы, колье… Помню немецкий плащ, шикарное французское пальто. И мне, конечно же, перепадало… Девчонки завидовали, когда я в школу приходила, учителям видимо тоже завидно было – они все форму школьную требовали. Но я назло им ходила в импортном, потом – даже в брюках-клеш. Маму все равно в школу не дозовешься, а на собрания она не ходила. Требовала только, чтобы я уроков не пропускала и двоек не имела. А мне так нравилось сбегать с уроков! Мы потом с подружками красились у меня дома, чего там – ведь вся парфюмерия была французская! А потом шли в парк, или в кино. Школу я закончила не очень, потому что последний год училась спустя рукава. Но музыка оставалась моей страстью, ей я и посвятила себя.

И тут пришла беда. Сняли маминого начальника, полетела и мама. Уже к тому времени красота ее стала блекнуть. Где-то мама все – таки работала, и мы как-то жили. И тут вдруг познакомили ее с Седым. Импозантный мужчина, богатый, только и того, что староват. Мать к нему и приклеилась. Седой увидел меня – «какая красивая у вас дочечка» – стал брать с собой в рестораны и бары, хорошо одел. В общем, приучил меня к шикарной и запретной жизни, к вещам красивым. Расширился круг моих знакомств. Как-то познакомил меня с Янисом. Парень – как парень, вроде симпатичный, умный. Но очень скользкий, хитрый. Жаль только поняла я это поздно. Ведь это он меня на иглу и посадил. Стал голову забивать всякими восточными философиями. Говорил о «другом мире», «астрале», «обновлении» …Сначала чуть-чуть попробовать дал. У него и ритуал красивый был. А потом еще – и потянулась цепочка. Он овладел мною полностью. Говорил, хочешь кайфу, гони бабки! Я давала, пока были, но сейчас ни у меня, ни у матери денег нет! Просила я его в долг, умоляла. Он соглашался, но за все надо платить… И он решил меня использовать в своих целях. Они где-то доставали товар и реализовывали. Им нужен был курьер. Пару раз я отвезла «чемоданчик», но потом это им не понравилось, все – таки баба, все может случиться…А главное, они заподозрили слежку. Я ведь по кабакам да по хатам – примелькалась! В «Алмазе» приметили тебя. Он говорит: «Окрути этого мальчика – будет нам новый курьер». Я сначала не хотела, но он уверял, что это будет пару раз, пока они не найдут другого, более подходящего… Ну а я возьми, да и влюбись в тебя…

– Неправда! Если бы ты любила меня по-настоящему, ты бы не подсунула мне наркотики!