Рожденная жить - Соврикова Ольга - Страница 59

Он был прав, а мне оставалось только извиниться, что я и сделал:

— Я прошу прощения у вас, господа, за свое поведение. Обещаю, что ничего никому рассказывать без разрешения герцогини не буду, и надеюсь, что завтра вы возьмете меня с собой.

Встав, я поклонился и произнес:

— Я благодарю вас от всей души за помощь. Теперь же мне пора удалиться и заняться заговорщиками.

— Я провожу вас и дам распоряжение доставить арестованного к вашим покоям через десять минут, — проговорил мужчина в маске и поднялся из-за стола.

Остальные просто молча поклонились мне. Видимо, я все-таки их обидел, но пока тревога за друга не давала мне окончательно признать свою неправоту.

Поспешно направляясь к себе, я думал о том, что нужно успеть сделать за эти два дня.

Принц Кристиан

Как только я проснулся, сразу ощутил, что чувствую себя намного лучше. Боль в груди была уже не режущей, а просто немного тянущей, и дышалось намного легче. Открыв глаза, я понял, что все еще нахожусь в лесу, в убежище с моим маленьким ангелом-хранителем наедине. Именно это порадовало меня больше всего. Небольшой костерок освещал наше укрытие, и красные блики плясали вокруг нас. Настроение мое улучшалось с каждым вздохом, ведь я смог почувствовать, что Айвенлин лежит рядом со мной под одним одеялом, прижавшись и обнимая меня за талию. Моя малышка тихонько сопела, уткнувшись мне в бок, и эта близость меня просто умиляла. Почувствовав ее рядом, я впервые обратил внимание на то, какая она, по сравнению со мной, маленькая, и задумался о том, как она, должно быть, устала.

Неожиданно для меня она произнесла:

— Проснулся? Как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше, — ответил я и спросил: — Как ты узнала, что я проснулся? Ведь я даже не пошевелился ни разу.

— У тебя сердце стало биться чуть быстрее, я услышала и тоже проснулась. Сейчас встану, заварю травы, попьем с тобой чай с сухариками и сварю супчик.

Я с сожалением смотрел, как она поднялась и отошла от меня, но оказалось, что глядеть на нее, на то, как она двигается и улыбается, мне тоже очень приятно. Больше она не походит на ту герцогиню, которую я видел прежде.

Первым делом она занялась мной, от чего мне резко расхотелось выздоравливать. Очень аккуратно меня приподняли, умыли, расчесали, перебинтовали.

Больше всего на свете я не люблю болеть. Не люблю чувствовать себя беспомощным. Не люблю, когда за мной во время болезни ухаживают женщины, терпеть не могу их причитания и то, что они начинают разговаривать с тобой как с маленьким. Однажды во время болезни я так ослаб, что меня кормили с ложки. Я в это время бесился так, что лекарю пришлось звать отца. Двигаться-то я не мог, а вот разговаривать вполне, довел сиделку до истерики придирками и требованиями.

Сейчас же я не узнавал сам себя. Мне очень нравились легкие прикосновения герцогини. Я буквально утопал в наслаждении, когда она меня расчесывала, тихонько распутывая и заплетая мои волосы. Когда она расчесывалась сама, я с удивлением заметил, что ее великолепные густые локоны намного короче моих, они чуть ниже плеч, а ведь, судя по прическам, они должны быть длинные. В то время, пока она хлопотала, я спросил ее об этом и с удивлением услышал ответ:

— Наш учитель не рекомендовал нам носить длинные волосы потому, что они требуют обязательного ухода, а это не всегда удобно в сложных ситуациях, и если нужно срочно сменить внешность, то скрыть длинные волосы проблематично. Придать эффект длины коротким волосам куда проще.

— А чему еще учил вас учитель? — спросил я, думая о том, что никогда не задумывался о длине своих волос раньше.

— Конкретно этот мастер учил нас менять внешность и уходить от любого наблюдения, находить тайники и открывать замки шпилькой для волос, я даже могу виртуозно шарить по карманам, — сказала она и лукаво посмотрела на меня, а потом принялась хохотать. — Какое у тебя смешное выражение лица. Так тебя еще, наверное, никто не удивлял. Ты не можешь себе представить герцогиню, которая лазает по карманам у своих гостей? — Она продолжала смеяться, а я действительно не мог представить, зачем ее этому учили, если это не шутка.

Как только она успокоилась и стала заваривать чай, я спросил:

— Зачем тебе это умение?

— Ну, знаешь, обстоятельства бывают разные. Иногда, чтобы разобраться в интригах высокородных господ, нужно просто незаметно изъять записку у одной из дамочек, или, например, лишить шантажиста какой-либо занятной вещицы. При этом заметь, на меня ведь никто даже не подумает. Разве может высокородная госпожа, а тем более королева, уметь такое? Все уроки и занятия мы посещали вчетвером, а ученики мы все прилежные. Как я по стенам лазаю, ты видел, тайник найду и вскрою, а значит, при желании, всегда буду знать то, что захочу.

Первым моим чувством было возмущение.

— Твой отец сошел с ума! Разве этому нужно было учить будущую королеву?

Ответ я сначала увидел, глаза Айвенлин сразу потемнели, сравнившись по цвету с грозовым небом, губы, еще недавно соблазнительно поблескивающие в свете костра и мягко мне улыбающиеся, сжались в твердую линию, подбородок приподнялся.

— Не смей никогда говорить так о моем отце! Он сделал все, что мог, чтобы я могла спокойно жить в светском обществе. Для сравнения я могу озвучить, чему учили тебя, а чему меня. Ты, мой принц, наверняка великолепно держишься в седле, но вряд ли ты можешь вскочить на коня на полном ходу, поменять скакуна во время бешеной скачки или, как я, свесившись с него, изображая убитую, в это же время продолжать движение и управлять им.

Наверняка тебя, как и меня, учили управлять людьми, разбираться в финансах и в работе тайной службы, но я уверена, никто не учил тебя самостоятельно проводить допросы, скорее всего, ты, в отличие от меня, просто на них присутствовал. Без тайной службы ты, бесспорно, не сможешь вычислить преступника и взять его так, чтобы никто ничего не заподозрил, ведь ты привык руководить. Если тебя связать и запереть в комнате, ты, опять же, наверняка, не сможешь развязаться и открыть дверь, чтобы выйти. Третий этаж и выше для тебя непреодолимое препятствие, и при попытке спуститься ты переломаешь себе ноги. Ты пробыл во дворце моего деда намного дольше, чем я, но это мне пришлось разыскивать тебя в незнакомых потайных ходах. Во время охоты ты был сильно увечен ею и очень поздно заметил, что тебя вынуждают отделиться от всех, а вещей для выживания в лесу у тебя вообще не было. Тебя учили быть королем и полагаться на своих людей, на свиту, на тайную службу и других.

Она немного помолчала.

— А теперь скажи мне, где они сейчас? Почему не с тобой? Как ты оказался один, без помощи своих друзей и верных людей? Я не хочу тебя обидеть, Кристиан. Не хочу сказать, что твои люди предатели, но я считаю, что в отличие от тебя меня учили более полно, а в твоем образовании много белых пятен. А ведь я не перечислила и одной пятой своих умений. Поэтому не стоит критиковать моего отца. Он меня очень любит и сделал все, что мог, для меня и для троих детей, которые росли вместе со мной. Когда же мы в детстве по незнанию провели запрещенный обряд и стали все четверо кровными братьями и сестрами, он, опять же, позаботился о нас всех. Мы все называем его папой, и он признал нас своими, заявив, что рад тому, что вместо одной дочери у него теперь четверо детей. Мы все чувствуем себя любимыми им, а значит, никому не стоит затрагивать имени нашего отца. Не каждый отец способен на все это.

Я выслушал отповедь и был поражен ее словами. Действительно, самостоятельно я могу немногое, меня воспитывали быть королем, а у короля в подчинении очень много людей. Меня учили правильно организовывать их работу, добиваться преданности своих людей, выполнения моих приказов, умению разбираться в людях и вовремя замечать неладное по их поведению. Выслушав Айвенлин, я понял, что во многом завишу от окружающих, от их умений и желаний.