Дети Горного Клана (СИ) - Давыдов Григорий Андреевич - Страница 12

- Зачем тебе это, пацан? - наконец оборвал он растянувшееся молчание.

- Собираюсь сюда как-нибудь вернуться. И всех вас, ублюдков, убить.

Следующие несколько минут Вран помнил смутно. Потому что они были наполнены болью и страданиями - и ничем другим. Широкая Кость, перестав улыбаться, принялся за дело всерьёз: удары его тяжёлых кулаков щедро сыпались на и так успевшее многое вытерпеть тело юноши, затем холодная вода, возвращающая из небытия, и вот в дело пошла сталь. Широкая Кость знал своё ремесло, и, что немаловажно, любил его, потому остро отточенный нож, плавно разрезающий кожу от груди до пупка Вран запомнил надолго... Затем снова холодная вода, и всё повторялось заново.

Под конец Вран плохо воспринимал окружающую действительность, ибо в его голове пульсировала лишь боль вперемешку с ненавистью, и погасить ни одно из этих чувств он не мог: они дополняли друг друга, одно не могло жить без другого, и эти чувства, схлестнувшись, не давали горцу умереть от болевого шока. Они, напротив, придавали ему сил, и твёрдые канатные верёвки то и дело натягивались и скрипели в бесплодных попытках горца их разорвать.

Но, наконец, всё закончилось. Широкая Кость бросил на столик одну из окровавленных иголок и устало произнёс в пустоту, вытирая со лба пот:

- Видали, уважаемый?! Ни разу не заорал! Всё ещё стоит, не висит как лавочный окорок! Даже освободиться пробует, вот же ж неугомонный! Я вам говорил: силён, пацан. И живуч, как собака. Он вам и нужен. Берите, не пожалеете!

Тьма, отведшая себе удобное место в углу палатки, вдруг зарябила, явив взору невидимого доселе немого собеседника работорговца. Он сделал несколько плавных шагов, словно и не шёл вовсе, а парил, едва касаясь земли, и даже сквозь застилавшую взгляд кровь Вран сумел его рассмотреть: красный плащ почти полностью скрывал его тело, являя взору лишь кончики стоп, да голову. Его длинные седые волосы были охвачены ободком и уложены в косу, глаза, немигающие, оценивающе бегающие по Врану сверху-вниз и обратно, до боли напоминая чьи-то, виденные им ранее. И свисал с его шеи, играя бликами в скудном свете палатки, медальон в виде двух когтистых рук, держащих драгоценный камень.

"Маг!" - пробилась сквозь смерч боли и ненависти в голове Врана мысль, заставившая юношу тонко застонать. Нет, он никак не мог быть тем магом в плаще цвета морской волны. Того он слишком хорошо запомнил, чтобы перепутать с кем-то. Но он был с ним одного роду племени, а, значит, толики ненависти горца, потерявшего из-за магии своих родных, хватит и на него.

Маг приблизился к юноше почти вплотную. И в этот момент, Вран и сам не мог объяснить, почему, всё его тело перестала бить дрожь, боль унялась, и на душе отчего-то стало спокойно и безмятежно. Маг протянул руку и коснулся груди Врана. В ту же самую секунду по телу пробежал умиротворяющий холодок и мальчик с удивлением смотрел, как раны, старые и только что полученные профессиональной рукой Широкой Кости, исчезают, затягиваются прямо на глазах. При этом камень магического медальона едва заметно светился. И, когда маг отнял свою руку, тело горца было абсолютно здоровым, но посреди груди, чуть ниже шеи, в том месте, где его рука коснулась Врана, остался странный витиеватый след, похожий то ли на какую-то букву, то ли на непонятный знак.

Кивнув каким-то своим мыслям, маг обернулся к Широкой Кости, всё это время с интересом наблюдавшего за этим действом, и произнёс:

- Я беру его.

Лида дёрнулась, когда в палатку, которую выделили специально для женщин, вошёл работорговец, держа в руке какой-то свёрток. Он небрежно бросил его к ногам девочки и буркнул:

- На, оденься.

- Я?

- Ты, ты! Живо напяливай и за мной!

Лида неуверенно покосилась на остальных женщин, которые даже не смотрели в её сторону: как только работорговец появился в палатке, они сразу же поспешили внимательнее рассмотреть очень интересную землю.

Вздохнув, и стараясь не смотреть на гадкую ухмылку разглядывающего её обнажённое тело мужчины, она развернула свёрток и с удивлением уставилась на пышное платье, которое некогда, похоже, было идеально белым, но со временем, лишённое ухода, стало серым, а в некоторых местах порвалось, но сохранило прежний изыск и красоту.

Спрашивать, зачем им понадобилось обряжать её в нечто подобное, девочка не стала. Успела понять, что не стоит задавать лишних вопросов и противиться, после того как получила хлёсткий удар плетью - оставшийся на спине шрам до сих пор неприятно жёг.

Лида никогда не носила подобных платьев. Оно подходило, скорее, какой-нибудь дворянке для званого вечера, но уж точно не деревенской девчонке, с недавнего времени ставшей рабыней. Да и чувствовала себя Лида нелепо в этом пышном наряде. Ей показалось, словно она стала неуклюжей куклой: лучше бы уж оставалась обнажена - даже так она ощущала больший комфорт. Но, кажется, работорговец не разделял её мнения: он удовлетворённо зацокал и, неуклюже пародируя поклон, отвёл шаль, скрывавшую вход в палатку, в сторону, заулыбавшись и обнажив ряд жёлтых неровных зубов:

- Прошу.

Лида не поняла, в какой конкретно момент времени это произошло. Не было ни звука горна, ни тяжёлого топота конницы - ничего, что могло бы заранее сказать о том, что что-то вот-вот начнётся. Они сидели дома, ждали Рика и Врана с рынка - мама разогревала печь, заготавливая угли для яблочного пирога к вечеру. А Лида привычно помогала ей, хлопоча по хозяйству.

Первым почувствовал что-то неладное отец. Он вошёл в дом, громко хлопнув дверью, чуть не снеся её с петель, хотя раньше за ним такого не наблюдалось, и, оборвав на полуслове хотевшую было высказать всё, что думает о подобном, маму, схватил её за плечи и заговорил:

- Ты не чувствуешь? Земля как будто дрожит?

Мама некоторое время смотрела на него озабоченно, а затем, нахмурившись, махнула рукой:

- Дорогой, ты утомился. Садись за стол, сейчас вернутся Рик с Враном, будем есть пирог...

Лида, застыв, прекратила подметать пол, и что-то в её сердце сжалось, когда она заметила озабоченное выражение лица отца, и не подумавшего сесть за стол.

- Не бывает подобной дрожи в горах... - не унимался тот.

- Ну как не бывает?! - мама не на шутку испугалась, пытаясь освободиться из его стального захвата. - Может, где-то кусок скалы побольше отвалился? В первый раз, что ли?

- Женщина! - буркнул он. - Ты мне, горцу, будешь рассказывать, что такое дрожь от сотрясающего землю камня?! Не он это! Другой!

- Да отпусти же...

Лида хотела было что-то сказать, но не успела, взвизгнув от раздавшегося неподалёку громкого взрыва. С полок посыпалась посуда, с треском шлёпаясь о пол, сам дом, казалось, заходил ходуном, и девочка лишь чудом устояла на ногах, выронив метлу.

Лицо отца изменилось. Оно более не было озабоченным, сменившись на уверенно-напряжённое. Это было лицо человека, чётко знающего, что ему делать.

- Лида, в комнату, бегом. Спрячься, забейся в самый дальний угол!

- Отец?

- Быстро, дочь, бегом!

Рык отца подействовал отрезвляюще: Лида ломанулась в одну из небольших комнат, краем уха сквозь повторившийся шум взрыва услышав грозный отеческий голос:

- Открывай закрома, доставай меч.

А затем отчаянно-озабоченный, на грани плача, голос матери:

- Да что же это...

Далее Лида уже ничего не слышала. Да и даже услышь она разговор полностью, всё равно бы не смогла понять, о чём говорят родители, по двум причинам: во-первых, она верила в отца и надеялась, что он знает, как поступить, а потому смысла паниковать и забивать голову ерундой не было. Ну, а во-вторых, ей был отдан приказ. Спрятаться. Как можно лучше. И все мысли были заняты лишь этим.

Дом не был большим. Особенно для такой большой семьи: всего пара комнат и прихожая, никакого второго этажа не было и в помине. Потому, соответственно, и выбор варианта укрытия был небольшой: всего несколько мест, о которых знала Лида, были более-менее безопасным пристанищем для прячущегося. Обычно, когда они в детстве играли с Риком и Враном в прятки, то не использовали для этого дом. А зачем, если есть целая деревня? Можно спрятаться в стоге сена, или за сараем соседа - там то уж найти посложнее, нежели в крохотных комнатушках небольшого домика. Но сейчас подобное невозможно. Лида вновь содрогнулась от жуткого взрыва и, недолго думая, юркнула под кровать.