Волчий берег (СИ) - Шолох Юлия - Страница 8

- Знаю, знаю… В Осинах меня каждый знает. Спросите, где отшельник дед Ших живёт, путь покажут, а то и проводят.

Смех Малинки слышится со двора. Верно, идут. Когда на пороге вырастает огромная фигура, загораживая свет, я невольно цепенею. Разумом понимаю – дед не стал бы врать, а тело по-своему поступает.

- Садитесь, я вам принесу!

Малинка порхает по кухне, сверкая улыбкой, то и дело поглядывая на гостя. Такая счастливая, прямо светится. И не смущает её, что она в мужских штанах.

А Всеволод словно чует – заходит медленно, за стол садиться осторожно, весь такой безвредный и безобидный. Только не обмануть ему меня – я тоже чую, что за всем этим напускным спокойствием сила и мощь. И страх мечется в груди.

- Ожега! - Дед Ших уже сидит и хмурится. – Чего мой дом позоришь? Сядь!

Я села напротив деда, не спуская глаз со Всеволода. И постепенно мне удалось успокоиться. Кажется, вреда от него не будет.

Весь завтрак я наблюдала. Наш проводник угрюм и не любопытен, смотрит в тарелку, ест полными ложками, как будто долго голодал. Малинка то и дело о чём-то его спрашивает, дёргает, на месте усидеть не может, но чужак упрямо молчит.

Дед Ших еле дожидается, пока мы отвар допиваем.

- Всё, теперь быстро вещи собирать! Солнце встаёт, в дорогу пора. А я пока со Всеволодом поговорю.

Сухая рука неторопливо гладит бороду, гость зыркает над тарелкой в сторону деда, опирается локтями на стол и ждёт.

Наши вещи хранятся в сарае, ведь мы там жили, дед нас ночью в дом не пускал, говорил, негоже нам со стариком в одном доме спать, дурным воздухом дышать. Знал бы он, сколько от нашего отчима дурного воздуха шло, особенно когда тот с пьянки возвращался, может, по-другому бы думал. Но мы и сараю рады, главное, крыша над головой.

Туда и идём. Всеволод убрал за собой сено, а наши места не тронул.

Малинка достаёт сумки, проверяет, на месте ли расчёска и зеркало, я скатываю одеяло.

- Видела, какой он? Высокий, что твоё дерево! Сердце заходится. А имя какое – Всеволод… Сладкое… Я, наверное, влюбилась! – Щебечет Малинка, улыбаясь от уха до уха.

- Вот так сразу взяла и влюбилась?

- А ты чего хмыкаешь? Бывает же любовь с первого взгляда? Это точно она! Я когда на него упала, вначале жутко испугалась. Думала, со сна мерещится или правда медведь на сеновал залез и в полный рост разлёгся. Значит, сейчас челюсть сомкнет на моей голове и всё, смерть придёт. А потом глаза продрала, смотрю – а у медведя глаза человеческие. Такие серые, что оторопь берёт. И он понимает, что я испугалась, потому не шевелится, хотя дух из него моё падение выбило. Звук такой был, словно на пуховую подушку ногами прыгнули.

Малинка давно не выглядела такой весёлой. Только вот надеюсь, влюблённость выветрится из её головы так же быстро, как заветрилась. Не хватало нам ещё сердечных неприятностей! До любви ли тут, когда неизвестно, где и на что предстоит жить?

- Готовы? – Гудит голос со двора.

- Да! – Малинка бросается туда, как пчела на медовые цветы.

Прощание с дедом выходит коротким – и хорошо. Иначе рыдала бы горючими слезами, а перед этим Всеволодом отчего-то неохота.

- Ну, ровной дороги.

Дед кланяется, так, что борода до пояса достаёт. Мы, приложив руку к сердцу, тоже. Всеволод коротко кивает и идёт вперёд, Малинка бежит за ним вприпрыжку. Я вздыхаю – ничего не поделаешь, в город, так в город.

***

В Осины мы пришли через два дня поздним вечером. Наверное, из-за привычки ходить в тишине, город я чувствую заранее, в воздухе столько шума и запахов! И поля вокруг засеянные, ни клочка земли зря не пропадает.

Недалеко от окраины мы останавливаемся у большого дома, где второй этаж шире первого и стоит на подпорках. Кажется, его стены выгнулись, как у бочки, и вот-вот лопнут.

- Вы молодцы, шли быстро.

Из уст молчаливого Всеволода подобная похвала, что ведро воды на голову. Бодрит.

- Да. – Шепчет Малинка, чья влюбленность во время пути ничуть не убыла, разве что страданиями обросла, потому что все её попытки хотя бы поговорить Всеволод напрочь игнорирует. Сестра не сдаётся, она у меня настырная, и вода камень точит… но к счастью, Всеволоду пора уходить.

- Сидите в таверне до утра, отдыхайте. Я записку пошлю, и утром придёт за вами Шихов друг, возьмёт к себе, устроит.

- А куда возьмёт?

- Не знаю.

Вокруг так темно, что только огоньки в окнах домов видать. Всеволод уже не с нами. Он постоянно смотрит на север, в сторону, куда ведёт дорога и чуть ли не переминается с ноги на ногу.

- Деньги есть? – Спрашивает рассеяно, но свысока, с покровительством. Пока шли, удалось выяснить, что он не такой уж и взрослый – двадцать шесть лет. А с бородой и взглядом этим высокомудрым при знакомстве на все сорок тянул. И молчанием своим. Отчего, интересно?

- Он, наверное, несчастный. – Шептала мне ночью Малинка, когда в дороге приходило время ночевать, мы ложились спать и обсуждали перед сном Всеволода, пока тот уходил в лес по своим делам. – Одинокий.

- Ага.

- Чего ты хмыкаешь? Почему ты вечно хмыкаешь и смеёшься?

- Я не смеюсь.

- Смотри! – грозила сестрица. - Однажды обижусь на тебя и больше не прощу.

Звучало жутко, я чуть было не вздрогнула, но признаваться не собиралась.

- Больно надо мне над тобой смеяться! И вообще, отстань.

Я отвернулась, смотря, как по кустам пляшут отблески костра, а дальше сгущается мягкая темень.

- У, Жгучка! Правильно мама говорила – ты как крапива! Тронешь тебя и обожжешься! Мама говорила, что правильное имя тебе дала, как чувствовала!

- Отстань, сказала!

- Бе-бе-бе.

Малинка надулась и тоже отвернулась, прижавшись спиной к моей спине.

С той поры мы помирились, конечно. Проводники приходят и уходят – а сестра всегда остаётся сестрой. Вот только сейчас, когда время расставаться пришло, она словно цветок поникший. Ищет взгляда Всеволода, я сама бы на его месте не выдержала, хоть улыбнулась бы! - а он как истукан каменный, ничего не замечает.

- Деньги есть, спасибо, что проводил. – Благодарю я. И правда, не знаю, сколько бы мы без его помощи по лесу шатались, пока к людям бы вышли. А Всеволод словно по прямой линии шёл, даже головой не вертел, дорогу выбирая. Как будто дорога сама под ноги ложится.

Может, это его путь? Его нить?

- Ну, бывайте.

Всеволод кивает, а сам уже жадно щупает глазами дорогу. Похоже, куда-то сильно спешит.

Развернувшись, он так быстро пропал в темноте, что Малинка ахнула. И конечно, сразу носом давай хлюпать! Ну, всё, будет рыдать полночи. И хотя я стою с недовольным видом, это просто личина такая – сестру жаль. Сердце скачет, но я сжимаю губы, будто ничего не случилось. Я помню, какого это, узнать, что Василь после первого же отказа отчима про меня забыл да на другой женился. Малинке сейчас несладко – Всеволод пропал, так и не поняв, что ей нравился. А может, и понял, да решил внимания на девчонку не обращать. Может, и спасибо ему за это сказать нужно, ведь сколько таких, что воспользовался бы оказией, задурил голову, а потом пропал бы и хоть трава не расти? Да ещё когда дело сирот касается, о чём дед Ших Всеволоду рассказал.

Так что с другой стороны, не тронул, хотя мог. Не играл, с девичьими нежными чувствами не забавлялся. Может, и надо спасибо сказать. Только вот когда это разум помогал в лечении душевной боли?

- Он ушёл. – Шепчет Малинка.

- Да. Мне жаль.

- Почему он даже со мной не попрощался?

- Он сказал: «Ну, бывайте». Это обеих касалось.

Спорить сестра не хочет, склоняет голову.

Приходиться снова действовать самой. Снимать комнату, просить горячую воду, уговаривать Малинку искупаться и поесть. Между делом удалось выяснить, что на рассвете отсюда уходит обоз к Вишнянкам. Вишнянки – город на стороне людей, почти на границе с горными народами. Вишнянку я первым делом для жизни выбрала, много хорошего про неё слышала, но так вышло, что дорога наша шла ближе к Старым лесам, и пришлось передумать. До Вишнянок от дома ни за что было не добраться! А тут я в таверне на карту глянула и чуть не обомлела! Не могу понять, но мы оказались где-то очень далеко от места, где в лес входили. Тут пути пешком месяца два по прямой, а лесом ещё дольше. Не знаю, каким чудом мы тут оказались, не по воздуху же перенеслись?.. но об этом лучше подумать потом. Сейчас надо устроить свою жизнь и хотелось бы самим сделать выбор. Спасибо деду Шиху, денег как наберём, обязательно вернём долг, но оставаться в Осинах как-то неохота. Зачем знакомым деда такая обуза, за девчонок чужих отвечать? Решено! Едем в Вишнянки!