Один из Двенадцати. Об Иуде Искариоте - Щедровицкий Дмитрий Владимирович - Страница 2

Уже завершив работу над текстом этой книги, автор был приятно удивлен, обнаружив сходство некоторых мыслей, в ней содержащихся, с мнением выдающегося исследователя христианской гносеологии Е. С. Полякова в его труде «Одна версия предательства Иуды» (М.: Крафт, 2004, глава «Иисус и Иуда»). Это относится к интерпретации «удержания сатаны» апостолом и к некоторым другим темам. Такое созвучие понимания радует, приводя на память слова библейской заповеди: «При словах двух свидетелей… состоится дело»(Втор. 19, 15).

Итак, переходим к поиску ответов на вопросы об Иуде, возникающие при чтении Новозаветных текстов.

Начнем наши вопросы со следующего: мог ли Иуда действительно прельститься денежной наградой – пресловутыми 30 серебрениками – и ради нее предать Наставника? Чтобы ответить на это, вспомним, кем был Иисус в глазах Искариота. Предположим даже, что Искариот руководствовался предельным эгоизмом и мыслил исключительно в рамках собственной выгоды. Что же он в этом случае приобретал, оставаясь верным Иисусу – и что терял, предавая его?

Прежде всего, надо вспомнить об обещании Учителя Двенадцати апостолам, что они в грядущую Мессианскую эпоху («в пакибытии» – то есть в мире будущем) «сядут судить 12 колен Израилевых» (Матф. 19, 22). Они «примут Царство», то есть разделят с Мессией власть над обновленным, спасенным от греха и смерти земным миром (Лук. 22, 29–30). Одним из Двенадцати, получивших столь грандиозные обетования, был Искариот. И он имел все основания полностью доверять словам Учителя. Ведь, как мы уже упоминали, он убедился в способности Мессии воскрешать мертвых, ходить по водам, умножать материальные сущности и совершать многие другие чудеса! Мало того: и сам Искариот получил от Иисуса дар чудотворения, в том числе и способность исцелять и воскрешать (Матф. 10, 5–8). И если бы этот ученик, пусть даже лелея одни лишь корыстные интересы, обладал хоть малой частицей разума, – разве променял бы он близость к Царю и звание одного из его ближайших придворных на жалкую сиюминутную материальную выгоду?! Для этого нужно было вовсе лишиться ума! А подобного об Иуде никто и никогда не предполагал, и никаких оснований для этого Евангелие не дает…

Итак, при каких обстоятельствах и чего ради Иуда прельстился бы «серебрениками» и предал бы ради них того, благодаря кому имел шанс необыкновенно возвыситься и несказанно обогатиться?!

Чтобы ответить на этот вопрос, зададим следующий: в чем согласно Евангелиям заключалась цель злого духа по отношению к Иисусу? Обычно на этот вопрос отзываются уже заранее готовым, «классическим» ответом: конечно, сатана хотел избавиться от Сына Божьего, восторжествовать над ним, предав его мучительной смерти. Мол, именно козни дьявола, осуществленные через нечестивых людей, и возвели Иисуса на Голгофский крест… Но так ли это?

Священное Писание представляет сатану «весьма мудрым и разумным» в его замыслах и действиях (Быт. 3, 1; Иез. 28, 3–6). В Книге Иова он, в числе многих Ангелов, посещает Самого Бога, сообщает Ему о том, что происходит на Земле, и получает соответствующие повеления (Иов. 1, 7–12). Он же в Книге Захарии, стоя пред Ангелом Господним, с мастерством «прокурора» обвиняет Израиль и Иерусалим во грехах, причем останавливает его только прямой запрет Самого Господа (Зах. 3, 1–2).

Неслучайно в Книге Иезекииля «царь Тирский», в образе которого толкователи многих веков видели олицетворение сатаны, назван великим мудрецом! Там он изображается как «помазанный Херувим», обитавший прежде своего падения в Саду Божьем и ходивший «меж огнистых камней»:

Да и новозаветные описания «князя мира сего» свидетельствуют о его особой «злой мудрости», о том хитром коварстве, с каким подходит он к людям, желая ввести их в соблазн. Достаточно вспомнить историю искушения дьяволом в пустыне самого Иисуса (Матф. 4, 3–11).

Теперь зададим новый вопрос: неужто, будучи столь «мудрым на зло» и предвидя будущий ход событий, князь тьмы действительно мог жаждать публичной мученической смерти Сына Божьего? Неужели он даже не подозревал, что такая смерть не может быть напрасной, не может пройти бесследно для его – «бога века сего» (2 Кор. 4, 4) – власти и влияния? Что казнь Мессии призвана будет нанести ему и его «царству» страшный удар? Ведь сам Иисус заявлял открыто и неоднократно своим ученикам, что именно в Иерусалиме Сын Человеческий будет унижен, поруган и предан смерти – но затем воскреснет! И предсказывал прямо даже способ своей казни, соотнося себя с ветхозаветным Медным змеем, вознесенным на шест (Иоан. 3, 14).

Неужели враг, присматривавшийся к Сыну Божьему с его младенческого возраста, внимательно следя за каждым его шагом и словом, мог пропустить все это мимо ушей? Неужели он не разумел, что предсказанные заранее смерть и воскресение Мессии, о которых век за веком пророчествовали Давид, Исайя, Осия, Даниил и другие вестники Божии (ср. Пс. 21, 1–28; Ис. 53, 1–12; Дан. 9, 24–27; Ос. 6, 1–3), – связаны напрямую с искуплением грехов и с выведением грешников из ада, – то есть с крушением владычества и царства дьявола?!

Мог ли он не предугадывать всего этого? Смешно думать, будто столь прозорливый дух не исследовал прежние Писания (цитаты из которых он приводил в полемике с Иисусом в пустыне – Матф. 4, 5; Лук. 4, 9–11). Что он не расслышал слов Мессии, сказанных его ученикам, не замечал множества чудес Иисуса – и не сопоставлял все это одно с другим!..

А если понимал и сопоставлял (что несомненно), то какой же напрашивается вывод? Разве не такой: злой дух, если бы только у него оставалась свобода действий, предпринял бы все от него зависящее, чтобы не допустить публичной казни Иисуса, не позволить дальнейшему ходу событий завершиться Голгофой? И не рассчитывал ли он с этой целью использовать наиболее «надежный» способ влияния – воздействие на одного из ближайших учеников Мессии, как и было предсказано в древних пророчествах (см. далее)?

Не проясняется ли из всего этого необходимость для Иисуса лишить врага свободы действий, чтобы тот не мог помешать жертвенной, искупительной смерти Мессии за грехи человечества, его дальнейшему Сошествию во ад – и, наконец, триумфальному Воскресению и Вознесению на Небеса?

И не здесь ли коренится необходимость в помощи того ученика-соратника, который возьмет на себя роль «удерживающего» сатану – «примет его» в себя и будет в состоянии определенное время «держать взаперти», сам не подвергаясь при этом разрушительным воздействиям князя тьмы?