Вся эта красивая ложь (ЛП) - Лейтон Мишель - Страница 3

— Да, — ответила я тихим голоском.

И тут, Хейми, наконец-то, посмотрел на меня.

— Не волнуйтесь, я позабочусь о вас. — И по какой-то причине, я поверила ему. — Нам, скорее всего, придется разбить ваш рисунок на два или три сеанса. Я не хочу, чтобы вы переволновались, ведь тут нужно нарисовать, очень много бабочек. Кроме того, на ребрах рисовать более сложно и они к тому же более чувствительные.

— Поэтому, вы не будете, сегодня все рисовать?

— Я не думаю, что надо все сделать. Давайте начнем с корпуса и сделаем одну или две бабочки, и посмотрим, в каком вы будете состоянии. Затем вы сможете уйти отсюда. Мы не хотим, чтобы вы просидели в кресле слишком долго. Вы запишетесь на прием на другое время, и мы доделаем все остальное.

Мне снова придется его увидеть? Пожалуй, что да.

— Звучит неплохо.

Хейми замолчал без своей улыбки на губах и не дразнил своими глазами. На этот раз они казались более... теплыми.

— Вы всегда так легко соглашаетесь?

Пока я думала, как сформулировать содержательный, или кокетливый (или глупый) ответ, то Сара впервые за все это время, решила высказаться:

— Конечно же, нет! Она упряма, как осел.

— Значит, это касается только меня. — Он смотрел на меня в течение нескольких секунд, прежде чем вернулась его улыбка. — Только для меня. Мне нравится.

Следующее, что я почувствовала, помимо жара на лице, это прохладную спиртовую салфетку, ведь Хейми нужно было обработать мою кожу, перед тем, как приступить к работе. Я едва почувствовала влагу от салфетки. Все мое внимание было приковано к теплой руке, которая покоилась около моего бедра, все еще держа меня. Твердо держа меня.

Глава 2. Хейми

Стараясь не замечать направленного на меня взгляда девушки и не обращать внимания на ощущения от прикосновения к теплой атласной коже, я приспустил ее шорты. Я пытался игнорировать тот факт, что если бы она позволила мне избавиться от них, то я сделал бы с ней что-нибудь, что заставило бы ее краснеть при каждом воспоминании об этом. Но я должен был сосредоточиться на мысли, что у меня нет времени для знакомства с кем-то вроде нее.

Начиная с четырнадцати лет, когда я впервые попробовал секс с хищницей, я стал предпочитать более опытных женщин. И чем более дикими они были, тем лучше. Я еще никогда не лишал девушку невинности и не собирался этого делать. Мне нравились женщины, которые знали, чего хотят и знали, как этого достичь. Женщины, которые уходили раньше, прежде чем я выходил из ванной. Такие женщины всегда были единственными в моей жизни, но как оказалось, они были не единственными, в ком я мог быть заинтересован. Так почему я говорю об этой девушке с невинными карими глазами и задницей, при взгляде на которую мой член пульсировал так, что было чертовски трудно сосредоточиться?

«Тебе нужно потрахаться, брат» подумал я про себя, рисуя контур раковины устрицы на бледной безупречной коже. «И нужно сделать это, как можно скорее».

Я заставил заткнуться эгоистичного ублюдка, живущего внутри меня, прежде чем взять себя в руки.

Глава 3.

Слоун

— Во сколько ты вернулась прошлой ночью? — спросил мой старший брат Зигмунд (Зиг, как мы его называли).

— Поздно.

— Черт, не умничай. После смены прошлой ночью, я пошел к парням Кафф. Я вернулся почти в полвторого, а тебя здесь не было.

— Серьезно? Мне уже двадцать один. Я не обязана перед тобой отчитываться.

Я смотрела, как темно-карие глаза Зига, такие же, как и у меня, расширяются.

— Черт! Ты обиделась, ведь так? Я не имел в виду ничего такого. Я просто спросил.

Я вздохнула.

— Я знаю. Я просто устала. Извини.

Зигу уже двадцать два года, и я всегда была ближе к нему, чем к другим братьям, Скотту и Стивену. Зиг был самым веселым, и он никогда не говорил, что «родили» меня так же, как и всех остальных. Скотт ужасный, но Стивен еще хуже. Будучи самым старшим, он и отец, взяли на себя обязательство защищать меня, как принцессу и воспитывали меня, как леди, даже, если кого-то из них не было дома. Именно поэтому, они и дальше внимательно следят за мной, вселяют ужас моим горе-друзьям и парням, и каждый раз наказывают меня, когда я говорю слово на букву «Ф». Поэтому, единственный мой друг — это Сара, я до сих пор девственница и мое любимое слово «Фрик». К этому либо можно было бы привыкнуть, либо провести все свое детство под землей. То, что мужчины в доме не хотели понимать, что я девушка, трудно было каждый раз одновременно слушать четыре голоса и при этом не открывать свой рот. И я научилась. В конце концов.

— Дай мне сливки, — сказал Зиг, подталкивая меня локтем. Я встала и пошла к шкафу, чтобы взять сливки. Зиг развернулся и его кобура с пистолетом, скользнула по моему бедру. Я зашипела и втянула воздух сквозь зубы. — Что это сейчас было?

— Что сейчас было?

— Ты очень шумная. Я разве сделал тебе больно.

— Нет.

— Неужели.

— Ничего. Просто ты ткнул в меня своей кобурой.

Зиг нахмурился, посмотрел на свою кобуру, а затем на мое бедро. Когда его глаза встретились с моими глазами, то он прищурил их.

— Ну и что. Это было не так больно. Тебе больно? Почему тебе больно?

Я увидела замешательство в его светлых глазах, и уже знала, что нет никакого способа, скрыть то, что я сделала. В противном случае, вся семья придет в бешенство, прежде чем я позавтракаю.

— Я сделала татуировку, — призналась я. Когда Зиг открыл рот, чтобы высказаться, я быстро начала соображать, что сказать еще, прежде чем он произнесет первое слово. — И я не желаю слушать ругательства по этому поводу. А ты бы лучше промолчал и не проболтался ни одной живой душе, или, да поможет мне Бог, я расскажу Медведю о каждом неловком секрете.

Это привлекло его внимание. Медведь — напарник Зига. Зиг знает, что он никогда не дослушивает ничего до конца, но я бы могла рассказать Медведю что-нибудь стоящее. Дать копу какую-либо информацию, которую он сможет использовать для высмеивания или шантажа, или вылить всякое дерьмо на другого копа, подобно тому, чтобы вложить ему в руку заряженный пистолет и указать на мишень. Зиг знает об этом. И я тоже.

Его губы сжались в тонкую линию, и я знала, что победила.

— Знаешь, Слоун, тебе правда следует быть более осторожной.

— Я осторожна, Зиг. Я всегда осторожна. Я всегда была осторожна. Это не было неосторожностью. Это было только то, что я хотела сделать. Я хочу наслаждаться следующими несколькими годами настолько, насколько могу...

— Хватит, — сказал он, поднимая руку. — Даже не заканчивай это предложение. Я не хочу этого слышать.

Я замолчала. Мне следовало подумать, прежде чем говорить что-то в этом роде, вызывающее болезненные мысли и воспоминания. — Дай мне посмотреть.

— На ней все еще пленка.

— В самом деле? Ты думаешь, я не смогу увидеть сквозь пленку?

Я неохотно закатала свои пижамные штаны до пленки, приклеенной к моему бедру. Зиг с недовольством посмотрел на нее.

— Ракушка и две бабочки? Что, черт возьми, это означает?

— Это еще не все. Это только начало. Будет еще больше бабочек.

— Где?

— Они будут подниматься в мою сторону.

— Слоун, — предостерегающе начал он.

— Зиг, — ответила я, пристально смотря на него. — Это мое тело, моя жизнь, мой выбор.

— Но ты...

— Но ничего. Вы все должны позволить мне жить.

Он закатил глаза.

— Ты не ответила на мой вопрос. Что это значит?

— У меня ощущение, что я жила внутри тесной раковины всю мою жизнь. И сейчас, наконец-то, после стольких лет, я собираюсь расколоть ее и, немного, расправить крылья.

— Но ты знаешь, почему они...

— Я знаю, почему, Зиг. И я люблю вас всех за это. Но пришло время и для меня, хочется немного пожить для себя. Хочется, чтобы у меня был собственный выбор и уже хочется заняться тем, что мне нравится. Мама была мамой. Но я — это я. Вы не можете все время держать меня взаперти, вдали от всего мира, в тесной раковине до конца моих дней. Кроме того, есть вещи, от которых вы не сможете защитить меня, как бы вы ни старались.