Ключ от Снов - Челяев Сергей - Страница 39
- Предыдущая
- 39/88
- Следующая
– Что здесь произошло? – тревожно спросил Коростель.
– Угадаешь с трех раз? – попытался пошутить зорз, но Коростель видел – Птицелову сейчас тоже не до смеха.
– А ты уже знаешь?
– Пожалуй, да… Хоть и не во всех подробностях.
– Тогда, может, объяснишь?
С минуту Сигурд молча смотрел на Коростеля, будто пытался прочитать что-то в его глазах. Но недоумение Яна было искренним и неподдельным, и Птицелов покачал головой.
– Это все твоя жадность, приятель, – сокрушенно вздохнул он и продолжил, видя перед собой непонимающие глаза, – или, если угодно, излишняя бережливость, что зачастую сродни мелочности. Заруби себе это на будущее. В смысле – на носу. Ту самую ночь, когда к тебе пришел старый друид, надеюсь, помнишь?
Ян кивнул.
– Вот то-то и оно. А эту миску с водой, куда Камерон заклятье спровадил, ты куда на ночь ставил? Туда, что ли?
И Птицелов кивнул в ту сторону, откуда он только что вышел из-за дома.
– Туда, – согласился Ян. Ночь с умирающим Камероном он вспоминал очень часто за минувшие полгода, и поэтому помнил, как ему казалось, во всех деталях.
– Где держал? – Птицелов наклонил голову, как умная гончая, которой сейчас предстояло выбирать из клубка запахов единственно правильный след.
– Там бревно было, на нем миску и оставил. А потом, уже на следующий день тебе и твоим прихлебателям ее показывал. Дурак, – не удержался и прибавил с досадой Коростель.
– Это точно, – согласился Птицелов, не обратив внимания на «прихлебателей», хотя стоящий сзади Лекарь громко засопел. – Дурак – не потому, что нам показал, в этом вопросе мы с тобой, видимо, к согласию так никогда и не придем. А жаль…
Птицелов помолчал, словно задумался о чем-то.
– А вот у дома ты эту миску оставил зря. Заклятие впиталось в дом, как видишь. А дурацкая миска ему в этом не помеха, будь она хоть алмазной. Нужно было воду в землю выливать, да подальше от своего жилья. Земля, она, брат, все в себя впитывает. И всех.
– Что же тогда осталось в миске? – нехотя и потому довольно хмуро спросил Ян. На душе у него тупыми когтями скребли черные кошки.
– В миске-то? – Птицелов поднял горсточку снега, медленно растер в руках. – В миске тогда уже не было заклятья. Только образ. Ну, чтобы тебе стало понятнее – что-то вроде следа. В том числе – и для нас. Именно по этой миске мы тогда и догадались, что старик умудрился противостоять заклятью, поскольку изображение в воде уже начинало тускнеть, чуть ли не на глазах. В тот день я впервые подумал, что потерпел неудачу, и теперь старый пройдоха-друид улизнул, пусть хотя бы даже и в смерть. Хотя и моя наиглавнейшая цель все же была достигнута: я убрал с пути своего опаснейшего врага, который в скором времени собирался мне ох как навредить! В итоге мне удалось сорвать возможный союз Севера с Востоком, и война, как видишь, до сих пор продолжается. А война, мой дорогой Ян Коростель, лучшее время для обделывания любых дел, ибо это – время неразберихи. И хаоса.
И только сейчас я начинаю понимать: ведь моя сила и моя удача остались здесь! Возле этого дома, в дурацкой миске с водой… Ты хоть понимаешь, как это страшно?! Но я, парень, отнюдь не из тех, кто, сложа руки, проклинает судьбу. Здесь, в этом доме, в этой земле, еще черт знает где, но здесь, – Птицелов простер перед собой руки, – разлита моя сила. И я вытяну ее обратно, уж будь уверен, вытяну до последней капельки! И в этом мне должна будет помочь одинокая и неприкаянная душа старого дурака, который наивно уверовал, что может избежать уготованной ему роли, пусть даже и в смерти! Слепец… Я войду в этот дом и обрету в нем то, что мне не суждено утратить так просто. И мы еще повоюем, глупый ты мой Ян! Мы еще посмотрим, кто кого.
Птицелов все говорил и говорил, упиваясь собственным красноречием, а Ян подошел к калитке и осторожно тронул ее рукой. Он и сейчас все-таки ожидал, что дом встретит его, как встречал прежде после долгого отсутствия. Но дом не отозвался на его немой призыв, в душе стояла пронзительная тишина, и только ветер спорил сам с собой и ругался над крышей. Коростель осторожно отворил калитку и ступил во двор.
Ощущение было такое, что после его ухода здесь так и не побывал никто из гостей, непрошеных, желанных или вовсе случайных. Непохоже было, чтобы дом навещали на случай проведать и соседи из деревни, где когда-то жила с родителями Рута. Во дворе царило особенное запустение, словно на всем – поленнице, колодце, месте для костра, скамейке – лежал тонкий слой невидимой зачарованной пыли. В колодезном ведре застыла большая ледышка, вся пропитанная черными вкраплениями сора. Двери сарайчика для садовой утвари и инструмента были приоткрыты и тихонько поскрипывали на ветру. На двери висел изрядно проржавевший замок. Ступени лестницы были завалены плотным, слежавшимся снегом, на котором почти не осталось следов сапог, когда Ян осторожно поднялся на крыльцо. В укромном месте под коротеньким, куцым навесом, защищавшем двери от дождя, Коростель нащупал ключ от двери, обтер его рукавицей и вставил в замочную скважину.
Замок подался не сразу, ржавчина и холод дали о себе знать. Наконец ключ провернулся раз, потом другой, и дужка нехотя высвободилась. Ян взялся за дверную ручку, чтобы, слегка потянув дверь на себя, выровнять петли и вынуть замок, и тут ему показалось, что внутри дома раздался какой-то звук. Он толком не расслышал, то ли это был шорох, то ли тихое шипение, но звук там только что был, и Коростель, тотчас же выпустив ручку, застыл, прижавшись к дверям.
– Что, воспоминания нахлынули? – усмехнулся Птицелов, который по-своему истолковал заминку Коростеля. – Это бывает… А дом-то твой, похоже, не очень-то тебя встречает: и двери не нараспашку, и вымерло все, да и вообще тут у тебя мерзковато – даже на погосте, по-моему веселее будет. А ведь говорил я тебе тогда: не броди зря по свету, сиди лучше дома да сторонись всяких подозрительных компаний, а лесных голодранцев – в особенности!
И Птицелов саркастически развел руками, мол, я-то предупреждал, вот только кто меня захотел слушать?
Ян постоял еще с минуту, но в доме было тихо, и он решил, что странный звук в комнате ему просто почудился. А, может, это просто ветер забрался в комнаты, играет там с фрамугой или одолел рассохшуюся форточку… Коростель с некоторым усилием вынул замок, взялся за дверную ручку и осторожно потянул на себя.
Дверь отворилась без скрипа, в сенях было сумрачно, несмотря на открытые ставни. Коростель, уходя с друидами, по старой деревенской привычке, чтобы в окна между ставнями не заглядывали всякие досужие бродяги, плотно задернул занавески. Он вошел в комнату, и сердце его болезненно сжалось. Стены комнаты тоже почернели, словно в доски въелась какая-то древняя, болезненная сырость. Даже на потолке повсюду были какие-то темно-бурые с разводами пятна, хотя в этом доме никогда не текла крыша. Затем Ян услышал, как в дом вошел Птицелов и остановился за его спиной. Коростель вздохнул и шагнул к столу.
Стол был чист, на нем не было ни пылинки, и только посередь столешницы чернело большое, не то выжженное, не то вытравленное пятно. Ян смотрел на него, не в силах сообразить, откуда тут взялось это пятно, коли дом все это время, еще с конца весны стоял заперт. Ему почему-то очень не хотелось касаться не только странного пятна, но даже и самого стола, и Коростель обошел его и, скинув полушубок, положил на кровать, стоявшую поодаль. В душе его сейчас было смятение, но самое главное – у него не было ощущения, что он вернулся домой.
Птицелов тем временем повесил одежду на покосившийся ржавый гвоздь, хотя в доме Коростеля все гвозди прежде были целехоньки, по-хозяйски осмотрел весь дом, заинтересованно поцокал языком, оглядывая почерневшие стены. На потолок Птицелов смотрел дольше всего, затем подошел к окну, подергал и пошатал рамы, после чего тихо присвистнул.
– Интересное дело получается, парень. Тут, похоже, был бой.
И когда Коростель удивленно обернулся на его слова, Птицелов устало опустился на скрипнувший под ним стул, придвинулся вместе с ним к столу и осторожно поковырял ногтем обугленное пятно. Затем осмотрел испачканный палец, зачем-то лизнул его и как-то невесело подмигнул Яну.
- Предыдущая
- 39/88
- Следующая
