Хроники мегаполиса (сборник) - Дяченко Марина и Сергей - Страница 62
- Предыдущая
- 62/72
- Следующая
Он кажется своим, и в этом вся беда. Если бы он был чужим – никогда не заметил бы моего круга... Прошел бы мимо, не глядя, и все было бы хорошо...
«Отпусти этот камень на волю, Пусть живет как захочет, Пусть плывет он по синему морю, Ночью в бурю грохочет » ...
Он придвигается близко. Очень близко. Трогает губами мой нос:
– Если выбросит вал шестикратный Этот камень на сушу, – Положи этот камень обратно И спаси его душу...
– Витя, что ты говоришь?!
Улыбается:
– Положи за волнистым порогом Среди рыб с плавниками. Будешь богом, светящимся богом, Хоть для этого камня.
Молчу. Не знаю, что сказать.
– Ленка, – говорит он мне в самое ухо. – Бросай свои «Щели». Оставайся со мной. Возвращайся ко мне.
– Откуда?
Он прикрывает глаза:
– « Откуда ни возьмись – как резкий взмах – Божественная высь в твоих словах – как отповедь, верней, как зов: « за мной! » – над нежностью моей, моей, земной. Куда же мне? На звук! За речь. За взгляд. За жизнь. За пальцы рук. За рай. За ад... »
Не могу сопротивляться.
– « Звучи же! Меж ветвей, в глуши, в лесу, здесь, в памяти твоей, в любви, внизу постичь – на самом дне! не по плечу: нисходишь ли ко мне, иль я лечу » ...
Боксеры не умеют так смотреть.
Я – на крыше. Город – подо мной.
Жестяной козырек мокрый. Льет дождь.
Он не достанет меня. Нет. Здесь граница моего мелового круга.
Вокруг – огни, как будто наступает вражеская армия. Мой город, родной и привычный, ощетинился фарами и осаждает мою бетонную башню под жестяным козырьком.
Меня не достанут.
Еще один его шаг навстречу – и я шагну тоже.
– С какой это стати, – говорю холодно, – я должна бросать работу? Я ведь не предлагаю тебе бросить бокс, правда? У тебя есть профессия, ты добился кое-каких результатов... Ну и я добилась, между прочим. Я профессионал. И не говори мне больше, пожалуйста, таких глупостей.
– Ты человек, – он терпеливо улыбается. – Ты вовсе не собственность этого своего... рейтинга. И никто тебя не просит бросать работу...
Выскальзываю из-под простыни. Иду одеваться.
– Лена? – спрашивает он удивленно.
Лихорадочно разыскиваю телефонную трубку.
В пустой квартире надрывается телефон.
«Здравствуйте. Вы набрали номер... и слушаете автоответчик. Оставьте ваше сообщение после длинного гудка»...
С оконных стекол лохмотьями свисают пленочки витражей. Паркет – в меловых кругах, в центре одного из них лежит раздавленный тюбик помады.
– ...Витя, мне не нравится, что ты лезешь в мои дела.
– Послушай... А почему ты так со мной разговариваешь?
– Тебе не нравится тоже? Вот и славненько, мы обменялись взаимными претензиями.
– Лена...
– ...Тебя не устраивает мой тон, меня не устраивает твое покровительство. Я в нем не нуждаюсь. Моя жизнь – это моя жизнь.
– А мне показалось... – говорит он глухо.
– Ты хочешь изменить меня. Хочешь, чтобы я, как тапочек, приняла форму твоей ноги. А этого не будет.
– То есть ты ничем, совершенно ничем не собираешься поступаться... ради...
– Ради чего? И с какой стати я должна поступаться?
– Что, совсем не для чего? – тихо спрашивает и потихоньку теряет румянец.
Усмехаюсь:
– Витя, ты взрослый мальчик... Когда отношения двух людей начинают из стеснять – жертвовать следует отношениями, а не друг другом.
– А что, наши отношения...
– По всей видимости, увяли помидоры, – развожу руками. – И это совершенно естественно. Дельфин и русалка, как ты понимаешь, ни в коем случае не пара.
– Это... ты? – спрашивает после паузы, потрясенно меня разглядывая.
Гордо выпячиваю грудь:
– Это я. Единственная и неповторимая.
Сидим в самолете. Смотрим в разные стороны. А вокруг – взгляды, взгляды, удивленные, вопросительные и злорадные. Карамельно улыбается стюардесса...
Дымко заказывает коньяк. Впервые за все наше знакомство я вижу, как он пьет алкоголь.
Я беру апельсиновый сок.
Самолет заходит на посадку.
– Всему хорошему рано или поздно наступает... конец, – говорю я, лукаво улыбаясь в камеру. – Он подкрадывается, как правило, незаметно... Вы знаете, что обычно подкрадывается незаметно?
Публика в студии смеется. Она знает.
– Это может быть скука, рутина, ползучий быт, – продолжаю я. – Но нередко это – некая черная тайна, вдруг выплывшая на свет...
За моей спиной со скрипом раскрывается дверца бутафорского шкафа, оттуда вываливается натуральный скелет. Зрители смеются.
– ...Сегодня у нас в студии люди, лучше других знающие, что такое скелет в шкафу и чем опасны раскрытые тайны! – провозглашаю я. – Встречайте!
И под бравурную музыку мои хомячки занимают почетные места на квадратном, стилизованном под ринг подиуме.
Блондинка лет тридцати, полненькая, волоокая, рассказывает о любовнице своего мужа, и как она нашла в собственной ванной женский бритвенный станок, и демонстрирует улику публике.
Неожиданно из-за ширмы появляется любовница. Гневно опровергает версию жены: ее ноги не нуждаются в бритье! Раз в месяц она посещает косметический салон и делает полную де-эпиляцию!
Муж смущенно улыбается.
После свары следует конкурс, приз победителю – два билета в Ниццу. Участницы – жена и любовница – должны на скорость побрить бутафорские ноги, специально для этой цели изготовленные из пластика и синтетической ворсистой ткани...
Выключаю монитор.
Он не выключается. В пульте села батарейка. Я жму и жму на кнопку; на экране мыло, пена, смех зала, поездку в Ниццу выигрывает любовница и зовет с собой мужа, муж колеблется, жена в истерике...
Поднимаюсь и просто выдергиваю из стены шнур.
Стук в дверь. Криэйтор Дима.
– Уйди.
– Леночка... Пару слов всего... Во-первых, шеф балдеет от последней программы. Во-вторых, тут намечается еще один партнер, немец, очень перспективный... В-третьих... Ты же меня подставила! Я тридцать баксов продул в тотализатор. Ты же обещала предупредить, когда вы с Дымко разосретесь!
- Предыдущая
- 62/72
- Следующая
