Убийца по имени Ной - Горбачева Наталья Борисовна - Страница 14

— Тьфу! — сплюнул Виктор. — Твари! Мерзкие твари!

Хорошо бы, подумал он, сейчас туда маленькую гранату — сразу подорвать весь гадюшник. Когда Виктор обернулся к невесте, то увидел еще более отвратительную картину: она, его невеста, лежала на кровати между двумя мужчинами и занималась тем же, чем и все в этой комнате.

— Тварь! Стерва! — рванулся он к ней и стал колошматить эту троицу почем зря.

Они не чувствовали ударов. Но, может, в его руках не было сил? Все может быть. Он орал поганые слова и пытался отодрать тела друг от друга, но видел лишь наслаждение на их лицах. Виктор пришел в исступление. Наверно, он сошел бы с ума, если бы не сильнейший удар в спину. И он тут же потерял сознание.

Очнулся он от яркого и горячего света. Еще ничего не осознавая, он открыл глаза и вновь зажмурился в страхе. Он боялся, что опять очутится в пирамиде Хеопса, а скорее всего — в месте похуже…

Но долгое время ничего не происходило, а жарило неимоверно. Виктор одним рывком поднялся, от резкого движения закружилась голова, и он вновь упал.

Он лежал на небольшой поляне, до которой дошло в своем дневном шествии солнце. «Спасен!» — понял он.

— Спасен… — произнес он вслух и обрадовался, что голос не пропал.

Руки-ноги на месте. Он лежал в своей одежде в лесу, было жарко в свитере и куртке. Виктор на всякий случай ощупал свою мужскую гордость — вроде все на месте…

Но радость его была недолгой. Сильно заболела голова. Боль нарастала. Виктор больше не мог терпеть.

— Лучше сдохнуть! Господи, за что такие муки! Лучше сдохнуть! Господи!

И он снова потерял сознание.

Когда очнулся, солнца на поляне не было. Только заходящие лучи пробивались сквозь кроны деревьев. Виктор продрог до костей, лежа на сырой земле. Необходимо было действовать, чтобы ночь не застала в лесу.

Он осторожно поднялся. Со всех четырех сторон его окружал лес. Неподалеку слышался шум автострады. Виктор пошел на звук. Наконец лес расступился, Виктор оказался на краю скоростной магистрали. Огромное красное солнце касалось ее на горизонте. От этого зрелища захотелось жить как никогда, даже вдыхать бензиновые пары, словно лучшие духи.

Он стоял столбом на обочине дороги. Из столбняка его вывел резкий скрип тормозов. Остановился красный, как солнце, «КамАЗ», шофер крикнул:

— Эй, парень, тебе куда? Сколько даешь?

— Денег?.. Денег нет.

— Коз-зел! — «КамАЗ» резко взял с места.

Виктор принялся голосовать, но машины свистели мимо. Тогда он поплелся вдоль автострады, иногда поднимая руку. У машин теперь были включены фары, наступала ночь. Наконец усталость взяла свое: он рухнул на землю и остался лежать на обочине.

Поздно ночью он добрался до своего дома — зайцем на двух электричках до города и на автобусе почти до подъезда. Еще из автобуса он увидел, что в его квартире горит свет — этого только не хватало! Виктор сел у подъезда на лавочке и стал размышлять, что бы это могло значить… Его ищут — раз, его плотно обложили со всех сторон — два, никуда от них не скроешься — три. С какой стороны ни глянь — он попался! Он вляпался, но до сих пор не мог понять — во что. Кто его враги, кому и зачем он нужен — Виктор не понимал. А когда не понимаешь, что происходит, как можно бороться?

— О, Витек! — услышал он знакомый голос. — На тебя уже всероссийский розыск объявили! А ты сам нашелся…

Пашка вышел из своего «вольво», подошел к Виктору, похлопал по плечу.

— Правда, ты…

Виктор тоже вдруг обрадовался Пашке, как родному.

— А кто у меня в квартире?

— Как кто? Мать… Ждет жениха, а его нет.

— Она же к Пасхе хотела приехать! — удивился Виктор.

— Ты че? Пасха уж была, завтра первое мая. Ну ты чудило!

— Первое мая? Сколько же меня не было?.. Как же так можно? Наверно, недели три? — поразился Виктор.

— Ты что, на игле сидел или колеса глотал? — спросил Пашка. — Это же вредно для здоровья. — Он внимательно осмотрел внешность Виктора. — Точно, накачался. Ну, Витек, не ожидал…

— А мать как — не болеет? — перебил Виктор, испугавшись чего-то.

— А как ты думаешь?

Виктор позвонил в свою дверь.

За дверью потоптались, скрипнули половицы, щелкнул выключатель, потом раздалось испуганное:

— Кто там?

Виктор узнал голос матери.

— Это я, мама. Витя…

Дверь распахнулась, и мать повисла у него на шее, заголосила:

— Витечка! Родненький! А я и не чаяла, не думала… — Зарыдала в голос. — У-у! Думала, нет в живых. Витечка…

— Живой, живой, ма. Заходи, соседи соберутся!

— Со-седи только и спасли. Все время со мной сидели. То один, то другой. Пашка твой, Валериан с Милочкой. Добрые люди.

Они, обнявшись, прошли на кухню. Виктор усадил мать за стол, накапал валерьянки, заставил выпить лекарство.

— Вот что, — сказал он сурово. — Ни о чем меня не спрашивай. Я пойду спать.

— Хорошо, Витечка, спи. Олечка, говорят, уже погибла. С марта два месяца нет. Что ж ты мне не сказал? Дядя Саша звонил. Сказал, что Олечка в секту попала. Ты тоже там был, да?

— Замолчи! — заорал Виктор. — Замолчи. Кто говорит?

— Все. Хорошо, что тебя не обвиняют. А то не ровен час…

— Замолчи! — стукнул он по столу кулаком так, что чашка подпрыгнула. — Она жива. И больше ничего не говори!

— Не буду, — испуганно кивнула мать, — не буду. Мы на тебя в розыск подали. А ты, видишь, сам нашелся… Витечка… Ты хоть хорошо питался? Вроде не похудел…

Виктор ушел в свою комнату и, не раздеваясь, лег на диван. Мать за дверью долго плакала. От этого плача Виктор не мог заснуть, лежал с открытыми глазами, боясь, что заболит голова. Больше такого приступа он не выдержит. А к утру начались кошмары: ему все время представлялось, как насилуют его невесту — бывшую невесту. Она сопротивлялась, а может, не сопротивлялась — кто там разберет. Но Виктору представлялся непрерывный конвейер желающих попользоваться ее телом. Последним был Кротов. Он подошел к ней — голый, весь какой-то обрюзгший — и впился ей в горло зубами, как вампир.

От крика он проснулся и увидел рядом мать. Она смотрела на него с ужасом. На лбу у него лежало холодное полотенце. И рука матери была холодной.

— Витечка, сынок… Что же с тобой случилось?

— Я говорил что-нибудь?

— Ты кричал. Такие ужасные слова, сынок. — Она опустила голову, чтобы не смотреть на него. — Давай вызовем врача, ты заболел.

— Нет. Налей мне ванну, горячую.

— Хорошо, сынок, хорошо, — сказала почти беззвучно мать и, согнувшись, вышла из комнаты. — А в милицию звонить? — спросила она из-за двери.

Виктор вспомнил полковника Воронова, которому обещал помочь в розыске. Но что он расскажет полковнику? Чем докажет правоту своих слов? Нет, он сам будет бороться!

— Не знаю… Не звони.

Виктор с омерзением снял с себя все, что на нем было. Хотелось сжечь одежду и саму кожу, чтобы избавиться от грязного кошмара. Он так долго сидел в ванне, что мать забеспокоилась.

— Сынок! — постучала она в дверь. — Ты жив?

— Жив, ма, жив, — передернуло Виктора.

— Ее родителям сообщить? Я позвонила… Они сказали… — она снова зарыдала, — сказали, чтобы я им больше не звонила. Они нас знать не знают! Что же это такое?! Ведь уже свадьба была слажена. Сынок, что же это за родственники были бы?

— Я ничего не слышу, — сказал из-за двери Виктор. — Успокойся.

— Да как же успокоиться, сынок? Они ведь могут все на тебя свалить — у них деньги. Посадят тебя. Видишь, дочь родную не жалеют, чтобы грехи скрыть. Вить? Ты живой?

Виктор открыл дверь, встал на пороге, завернутый в махровое полотенце, как в тогу, и внушительно сказал:

— Я теперь живее всех живых. Жил, жив и буду жить, ма. А барахло мое, — он кивнул на гору снятой одежды, — сожги.

— Да как же, сынок, что ты! «Аляска» новая! И остальное года еще не носил — что ты!