Искупление (ЛП) - Ле Карр Джорджия - Страница 37

— Из-за этого ты уехал. Подготовить все для меня?

Он кивает.

— А почему я не могу остаться здесь? — шепотом спрашиваю я. Я слишком ошеломлена, чтобы плакать. Слишком потрясена, поэтому только могу держаться за него, моргать и изо всех сил пытаться себя контролировать.

— Рейвен. Все знают, кто ты. Где ты работаешь. Где ты живешь. — Он останавливается, наблюдая своими красивыми глазами, понимаю ли я, о чем он говорит. — Ты не можешь оставаться здесь не безопасно. Остаться в этой стране — не вариант. Вы должны следовать плану, я передам тебе все бумаги или обман будет раскрыт.

— Хорошо, — шепчу я.

— Слушай внимательно.

Я киваю, и он начинает излагать свой план — я должна отказаться от всего и от всех, кого когда-либо знала и любила.

32.

Драган

https://www.youtube.com/watch?v=MBNebfsKlR0

(Мой, о, мой)

Я подбрасываю ее домой и уезжаю, не глядя в зеркало заднего вида. Я не хочу оборачиваться. Крепко сжимаю руль, но против своей воли глаза поднимаются к зеркалу. Она стоит на обочине тротуара, сжимая руками толстый конверт, который я ей передал и смотрит, как я уезжаю. Она выглядит такой маленькой и потерянной.

Господи, она такая бледная.

Я успокаиваю себя, говоря, что так лучше, но страшная боль разливается у меня в груди. Я с того дня самого дня не чувствовал таких эмоций, когда задушил своими собственными руками мать. Боль пульсирует и горит в груди. Она — моя, а я взял и отпустил ее. Я не могу заполучить ее. Что это за жизнь будет для нее и ребенка? Я ударяю кулаком по рулю от досады.

Я вжимаю педаль в пол, и машина резко вырывается вперед. Я не вижу красных огней светофора, но улицы Лондона не предназначены для такой езды. Здесь слишком много машин и людей. Я медленно и глубоко начинаю дышать, пытаясь успокоить свое сердцебиение.

Мужчина с собакой переходит дорогу прямо передо мной. Я наблюдаю за ним весь язык его тела. Он любит своего питомца. Я же никогда не понимал любви.

Я поступил правильно. Я так хотел ее удержать, мне даже стало больно, раньше я ничего так не хотел, но я не могу из-за своих эгоистических побуждений разрушить ей жизнь. Чем дальше она будет находиться от меня, тем лучше, она больше будет в безопасности. Я привык быть один. Мне намного лучше быть одному. Со мной все было в порядке до нее и снова буду все хорошо. В последующей жизни у меня будет столько работы. Я очень хорошо выполняю свою работу и получаю за это деньги. Все очень просто. Ни один не может убить лучше, чем я. Нужен особый талант, чтобы направить на кого-то телескопический прицел, увидеть цель, выстрелить и наблюдать, как цель падает и при этом ничего не чувствовать. Я вернусь к тому, чтобы стать самой эффективной машиной для убийства.

Боль по-прежнему остается в груди.

Я не знаю, что каково будщее Рейвен. Оно полностью зависит от нее. Если она сможет продолжать скрываться от всех, то все будет хорошо. Но если она решит, что ей больше ничто не угрожает и начнет общаться с одной из своих подруг или захочет повидаться с родителями... Если она забудется и позовет их на день рождения...

Я знаю, что идти против Сергея — это чистое безумие, только дурак, готовый совершить суицид, способен на такое, но я предпочел бы оглядываться всю оставшуюся жизнь или умереть, как собака в каком-нибудь переулке с пулей в голове, чем хотя бы один волосок упал бы с головы этой женщины. Она настолько чистая и невинная душа и лучшее, что я сделал за всю свою жизнь — это спас ее. Она относится именно к тем женщинам, которую я бы выбрал для жизни, если бы был другим мужчиной и вел бы другую жизнь.

Я возвращаюсь к себе в квартиру.

Впервые с тех пор, как я здесь поселился, заметил, что моя квартира выглядит такой холодной, неуютной и бездушной. У меня дрожат руки, я чувствую себя настолько неприкаянным. Иду в комнату для тренировок, раздеваюсь и начинаю боксировать. С каждым ударом о тяжелый мешок, мысли испаряются, их место занимает пустота. Я не думаю ни о чем, кроме черного мешка, свешивающегося с потолка и насколько сильно мои кулаки соединяются с ним. Я останавливаюсь, грудь вздымается, мышцы ноют, а пол подо мной настолько мокрый от пота, что ноги скользят. Я смотрю в зеркало. Лицо раскраснелось, капли пота стекают по телу.

Я смогу прожить без нее.

Я смогу начать все сначала.

Рейвен? Она была ошибкой. Мне не следовало браться за это задание. Я сделал одолжение другу и это дорого мне обошлось. Я сейчас не тот, кем был раньше.

У Рейвен есть все необходимые документы, чтобы выбраться из страны, билеты на поезд, конверт со счетами и банковская карточка, которую я открыл на ее новое имя. Деньги теперь не будут для нее проблемой. У них с Янной будет все, что нужно. Они будут счастливы.

По идеи я должен, по крайней мере, утешиться этим.

Как только я получу подтверждение, что поезд благополучно вывез Рейвен с Янной, я направлюсь к Сергею, покажу ему фотографию Рейвен с простеленной грудью, вымазанной кровью свиньи, и скажу, что работа выполнена. Тогда я вернусь к своей обычной старой жизни. Я забуду о Рейвен и Янне, будто они вообще существовали. Таким образом, я обеспечу им безопасность. Со временем она двинется по жизни и забудет меня.

Мое отсутствие в ее жизни — их единственный шанс на выживание.

33.

Рейвен

Уже в квартире я наблюдаю за Синди, спящей на диване, рядом с Янной. Я долго смотрю на ни вместе, наверное, от шока пребывая в заторможенности. Как только чувствую всхлипывания, поднимающиеся к горлу, прикрываю рот рукой, чтобы не разбудить их. Я так люблю их обеих.

Что значит оставить все позади, а Синди?

Как я могу оставить Синди позади?

Она гораздо больше для меня, чем друг и соседка. Она для меня сестра. Я не знаю, что бы я делала без нее после смерти Октавии. Она заставляла меня сохранить свой разум. Она давала мне перерыв и занималась Янной, когда мне требовалось хотя бы несколько минут, чтобы прийти в себя. Я люблю ее. А Константин, нет то есть Драган, вбил мне в голову, что я должна уехать навсегда. Это означает, что единственный раз, когда я смогу увидеться и то тайно в другой стране, первоначально договорившись о встрече в известных для нас интернет-магазинах, используя зашифрованные сообщения.

Я нежно сжимаю ей плечо. Ее глаза медленно открываются, и она пару раз моргает, глядя на меня. Через несколько секунд она окончательно просыпается.

— Рейвен? — Она вскакивает, потирая глаза и осторожно освобождается от маленьких рук Янны. — Что случилось?

Я опускаюсь на пол, просто опускаюсь своей заднице там же, где и стою. Она хмурится, потом садится рядом со мной на пол. Я все рассказываю ей шепотом и слезы текут у меня по щекам. Рассказываю кем, на самом деле, является Константин. О боссе русской мафии, который желает моей смерти. О плане по поводу меня и Янны. Синди смотрит на меня круглыми глаза, наполненными ужасом, перемешанным с изумлением. Мне кажется, она до сих пор думает, что спит и ей снится какой-то кошмар. Наконец, она обхватывает меня руками за плечи и прислоняется своей головой к моей.

— Мы должны завтра уехать, — говорю я ей. — Наш поезд отойдет от станции в десять тридцать.

Она поднимает голову, и испуганно спрашивает:

— Уже завтра?

Я киваю.

— Он дал мне все. Паспорта с фальшивыми именами, деньги, билеты на поезд и водительские права.

— Так ты уезжаешь завтра? — опять повторяет она.

— Я не хочу уезжать, Син.

Она хмурится.

— Все это настолько невероятно, что похоже на фильм.

— Я сама в это не могу поверить, — признаюсь я.

— Должен же быть другой выход.

Я отрицательно качаю головой.

— Он говорит, если Дон заподозрит, что его обманули, он начнет охоту на меня и Драгана.

— Господи. Какой ужас!

— Хуже всего то, что я даже не в состоянии все объяснить своим родителям, потому что эти люди могут заявиться к ним. Они смогут быть в безопасности, если будут думать, что мы обе исчезли, но я не могу таким образом поступить с мамой, так ее уничтожить. Я не смогу жить с собой в ладу, если сделаю нечто подобное. Она сойдет с ума от беспокойства. После того, как мы уедем, я хочу, чтобы ты все рассказала маме. Она что-нибудь придумает и передаст отцу. С его старческой забывчивостью, он едва может вспомнить, что вчера ел, так что это не столь важно. А мама умеет хранить секреты, поэтому я не волнуюсь, что она проболтается соседям или кому-нибудь еще.