Сквозь время - Виндж Вернор (Вернон) Стефан - Страница 149
- Предыдущая
- 149/170
- Следующая
Вил пропустил несколько страниц и заглянул в конец. Это был комментарий Елены: Марта не хотела, чтобы последнюю страницу кто-нибудь прочитал; запись была стерта, а потом восстановлена. «Вы сказали, что откажетесь расследовать убийство, если не увидите всего, Бриерсон. Ну так вот, читайте. Черт вас побери». Виду показалось, что он слышит, с какой горечью Елена произнесла эти слова. Он посмотрел на страницу.
О Господи, Елена, помоги мне. Если ты когда-нибудь меня любила, спаси меня сейчас. Я умираю, умираю. Я не хочу умирать. О, пожалуйста, пожалуйста, пожалу…
Вил пролистал страницы и снова посмотрел на знакомый почерк Марты. Буквы были выписаны еще более аккуратно, чем раньше. Он представил себе, как она сидит в темной хижине и старательно стирает слова отчаяния, а потом переписывает их заново, холодно и бесстрастно. Он вытер лицо и постарался не дышать, потому что знал: стоит ему сделать глубокий вздох, и он заплачет. Он прочитал последнюю запись, сделанную Мартой.
Дорогая Леля, я думаю, пришел конец оптимизму, по крайней мере в местных масштабах. Я сижу в своей хижине вот уже десять дней. В бочке есть вода, но запасы пищи кончились. Проклятые собаки; если бы не они, я смогла бы продержаться еще двадцать лет. В последний раз, когда я вышла из хижины, они довольно сильно меня потрепали. В какой-то момент я даже хотела устроить грандиозное сражение, чтобы они попробовали моей алмазной пики. Но потом передумала; на той неделе я видела, как они напали на пасущееся неподалеку животное. Оно было крупнее меня, а его рог показался мне не хуже пики. Я не видела всего, только то, что происходило непосредственно перед моими окнами, но… Сначала мне показалось, что они играют. Собаки подталкивали животное, легонько его покусывали, заставляли бегать по поляне. А потом я заметила кровь. Наконец, животное ослабело, споткнулось…
Я никогда не обращала внимания, когда собаки нападали на мелких животных… Так вот, они специально не убивают свою добычу.
Просто съедают ее заживо, обычно начиная с внутренностей. Животное было довольно большим; оно умирало долго.
Я остаюсь в хижине. «Пока ты меня не спасешь» — так я себе говорю. Но по правде говоря, я уже не рассчитываю на спасение. Если контрольные проверки должны происходить каждые несколько десятилетий (в лучшем случае), вряд ли следующая выпадет на ближайшие несколько дней.
По-моему, прошло сорок лет с тех пор, как меня выбросили в реальное время. Огромный срок, гораздо больше, чем вся моя предыдущая жизнь. Я помню моих друзей рыболовов лучше многих моих друзей людей. В одно из окошек мне видно озеро. Если бы рыболовы заглянули в окошко, то увидели бы меня. Только они почти никогда не заглядывают. Наверное, они меня забыли. Ведь собаки прогнали их отсюда целых три года тому назад, а это почти целое поколение для обезьян. Полагаю, последний, кто меня помнит, это мой последний Хуан Шансон. Он не такой шумный, как все предыдущие Хуаны. В основном сидит и греется на солнышке… Я только что выглянула в окно. Он сидит на своем месте; мне кажется, он меня помнит.
Почерк изменился. Интересно, подумал Вил, сколько часов — или дней — отделяют один параграф от другого. Новые строчки были зачеркнуты, но Елена сумела их расшифровать:
Я только что вспомнила странное слово: тафономия. Когда-то я могла выступать экспертом в какой-нибудь области, просто вспомнив, как она называется. Теперь… Все, что мне известно… Вроде бы это изучение кладбищ, верно? Кучка костей — вот все, что остается от смертных.., а мне известно, что кости тоже рассыпаются в прах. Только не мои. Мои останутся в хижине. Я пробуду здесь долго, и буду писать… Прости.
У нее не было сил стереть эти слова. Потом шло пустое место, а дальше запись была сделана четкими печатными буквами.
У меня такое ощущение, что я повторяю написанное раньше, высказываю предположения, которые теперь стали уверенностью. Надеюсь, ты разыскала все мои предыдущие записи. Я попыталась рассказать все в подробностях, Леля, я хочу, чтобы тебе было над чем работать, дорогая, наш план все еще может быть реализован. А когда это произойдет, сбудутся наши мечты.
Ты во все времена останешься моим самым лучшим другом, Леля.
Марта не закончила запись своей обычной подписью. Может быть, она собиралась продолжить. Дальше шел рисунок из разомкнутых линий. Только человек с развитым воображением мог представить себе, что это печатные буквы: «ЛЮБЛ».
И все.
Впрочем, Вил уже перестал читать. Он лежал, спрятав лицо в руках, и всхлипывал. Это был дневной вариант его сна в синих тонах; только вот не проснуться…
Прошло несколько секунд. Синий цвет превратился в ярость, и Вил вскочил на ноги. Кто же сделал такое с Мартой?! В. В. Бриерсона забросили в будущее, отняли у него семью и вырвали из привычного мира, забросив в новый и чужой. Но преступление Дерека Линдеманна — мелочь, над которой Вил даже и смеяться не станет, если сравнивать его с тем, что сделали с Мартой. Кто-то отнял у нее друзей, отнял любовь, а потом в течение многих лет медленно отнимал у нее жизнь, каплю по капле.
Этот человек должен умереть… Вил, спотыкаясь, метался по комнате. Где-то в глубине его сознания сперва еще оставалось разумное существо, которое с удивлением наблюдало за безумным и ярким проявлением чувств, но потом и это существо поглотила холодная, слепая ярость.
Вил обо что-то ударился. Стена. Он с силой нанес ответный удар, почувствовал, как приятная боль пронзила руку. Подняв кулак снова, заметил в соседней комнате какое-то движение и бросился к неясной фигуре; та метнулась ему навстречу. Вил начал наносить бесконечные удары. Во все стороны полетели осколки.
…Вил пришел в себя, стоя на коленях в лучах солнечного света. Он находился на улице, а вокруг валялись осколки битого стекла и, похоже куски стены гостиной. В затылке разливалась леденящая боль. Рядом стояли Елена и Делла. Вил не видел их лично и вместе вот уже несколько недель. Должно быть, случилось что-то очень важное.
— Что произошло?
Странно, болит горло. Как будто он кричал.
Елена наклонилась над ним, и у нее за спиной Вил заметил два больших флайера. По меньшей мере шесть роботов-защитников парили в воздухе над женщинами.
— Мы бы тоже хотели это знать, инспектор. На вас кто-то напал? Наши защитники услышали крики и шум сражения.
…он разражался оглушительными воплями и бегал взад-вперед по берегу озера, хлопая себя по бокам.
Марта удачно давала имена рыболовам… Вил посмотрел на свои окровавленные ладони. Транквилизатор, который ввела ему Елена, уже начал действовать. Вернулась способность думать и вспоминать, но все чувства стали какими-то замороженными.
— Я.., я читал конец дневника Марты. Слишком увлекся.
— Понятно. — Бледные губы Королевой сжались. Как она может быть такой спокойной? Несомненно, она уже прошла через это. Потом Вил вспомнил, что Елена провела целое столетие с дневником и пирамидами Марты. Теперь ему будет легче понять жесткость Елены.
Делла подошла поближе, под ее ботинками захрустело разбитое стекло. Одетая во все черное, словно военный из какого-нибудь тоталитарного государства двадцатого века, Делла скрестила руки на груди. Взгляд темных глаз казался спокойным и отстраненным.
— Да. Дневник. Огорчительный документ. Возможно, вам следовало выбрать другое время для чтения.
Это замечание должно было вызвать у Вила новый приступ ярости, но он ничего не почувствовал.
Елена высказалась более определенно.
— Я не понимаю, почему вы продолжаете копаться в личной жизни Марты, Бриерсон. В самом начале она описала все, что ей было известно об этом преступлении. Остальное, черт возьми, вас не касается. — Королева посмотрела на его руки; тут же к Виду подскочил маленький робот, и его ладони коснулось что-то влажное и холодное. Елена вздохнула. — Ладно. Мне кажется, я вас понимаю; мы во многом похожи. И я по-прежнему нуждаюсь в ваших услугах… Отдохните пару дней. Приведите себя в порядок. — Она повернулась и зашагала к флайеру.
- Предыдущая
- 149/170
- Следующая