Норвежская народная душа в свете германского духа (Антропософский очерк) - Рёснес Ольга - Страница 5
- Предыдущая
- 5/9
- Следующая
Рассудочные истины, которыми закупорено сегодня мышление девяности девяти процентов «граждан», создают некую иллюзию порядка, охотно называемого то «шведским социализмом», то «норвежской моделью развития», и иллюзорность этого «порядка» состоит в том, что человек здесь рассматривается лишь как физическое тело, вне своего культурно-исторического наследства, духовного потенциала и какой-либо национальной задачи. Учредители такого «порядка» нисколько не сомневаются в том, что если пропустить через одну и ту же школу, одинаково одеть и накормить сомалийца и этнического норманна, то получится одно и то же: некий духовно-душевно отшибленный, без нации, расы и воспоминаний о прошлом, тотально компьютеризированный, удобный в обращении автомат. Но одно и то же не получится, ведь даже цвет кожи, и тот определяется Я, и само это Я проделало совершенно различный путь развития у сомалийца и у норманна. Более того, среди расквартированных в Норвегии представителей находящихся в глубоком упадке рас – среди негров и малайцев – есть и такие крайне ослабленные экземпляры, которые вообще впервые воплощены на Земле, но и к ним также обращен лозунг «интеграции». Безумие таких устремлений очевидно. Окажись однажды «приезжие» в большинстве, и от национальной норвежской задачи ничего не останется, она попросту утонет в нарастающем хаосе требований иных Народных душ. Интеграция, о необходимости которой постоянно долдонят политики, есть чистейшая иллюзия рассудка, и поскольку сегодня никакого иного мышления, кроме рассудочного, в обществе не задействовано, идея интеграции – под крышей экономических законов – выглядит для поверхностного взгляда правомерной. Схема ингеграции предельно проста: национальность подменяется гражданством. Здесь уместно напомнить программу Адольфа Гитлера, в которой ясно сказано, что немецкое гражданство может получить только этнический немец, тогда как проживающие в Германии иностранцы могут удовольствоваться лишь статуса «дружественной персоны». Аналогичную позицию занимало в Норвегии правительство Квислинга, и в обоих случаях немецкой и норвежской Народным душам были созданы приемлемые условия для работы со своим народом. Но если кто-то сегодня говорит об этом вслух, его немедленно проштемпелевывают как расиста и нациста. Как раз в этом-то и заключается демократическая «свобода слова»: «свобода» выражать мнение своего убийцы.
Рассудочное мышление является идеальным материалом для манипулирования: логичность, предоставленная самой себе, без выхода «наружу», в сферу образных представлений и интуиции, есть своего рода кладбище, с раз и навсегда установленным на нем порядком. Оперируя исключительно мертвыми величинами, рассудок строит всегда одно и то же, нуждаясь поэтому не в красочном одухотворении мышления, но в схеме. Люди не замечают, как их медленно, постепенно, планомерно превращают в стадо, пусть даже сытое. И чтобы выжить на пути к собственной индивидуализации, сегодня нужен не «взрыв мозга», к чему ведет, собственно, сегодняшняя реальность, но отказ от доминирования рассудочности над душевностью. Рассудочность – это не «высшая мера» ума, но всего лишь инструмент познания материального мира, поэтому перенос рассудочных истин в правовую и культурную сферу – что происходит сегодня повсеместно – несет этим сферам гибель: вроде бы есть законы, но они не действуют, вроде бы ведется разговор о культуре, но это все сплошь рэп и футбол.
Мертвый рассудочный «порядок», заранее регламентирующий потребность в свободе, может в какой-то степени удовлетворить потребности празвития негра, тогда как для этнического норвежца это своего рода гулаг, подступающий вплотную к области Я: личность попросту тонет в клоаке счастья.
В Рагнароке, этом профетическом откровении ясновидческих времен, говорится не только о «гибели богов», т. е. о потере совершенно особых способностей, которыми эволюция наделила северные народы, но еще и об «отмстителе Одина», которому надлежит «убить того, кто убил Одина». Убить внешне ориентированный, компьютеризированный рассудок? Не убить, но превзойти. Работа рассудка как чисто мозговая деятельность есть процесс непрерывного умирания: мысль выпархивает, словно бабочка, из кокона разрушающейся материи нервов. Но это всего лишь отраженная нервом мысль, сам нерв не мыслит, и построенная исключительно на рассудке материалистическая наука не может своими силами придти к знанию того, что мыслит в человеке его эфирное тело, где, собственно, и обретается сегодня Христос. Эфирное мышление, в отличие от мозгового, является живым, оно той же самой природы, что и силы Одина, оно возвращает Одина обратно. Собственно, предельной целью действующих сегодня сил разрушения является как раз недопущение перехода от мозгового мышления к эфирному (образному, имагинационному). Что для этого нужно? Как можно эффективнее ослабить сам процесс мышления (мозгового), свести его на нет, заменив готовыми манипуляторскими формулами. Так что «убийство Одина» продолжается сегодня со всей основательностью великой материалистической науки и технологии, со всей дотошностью манипуляторской, материалистически ориентированной психологии. Из очерченного рассудочно-компьютеризированным мышлением круга нет никакого выхода, круг замкнут, разве что «поднять себя за волосы», превзойти себя как «физическое тело», в котором действуют силы смерти. Тогда становится очевидным, насколько демонизирован окружающий мир, в его тотальной подчиненности электронике, насколько он пуст. И будущее этого патологически счастливого мира уже сегодня заявляет о себе двумя своими цветами: черным и серым. Достаточно взглянуть на норвежские новостройки: черные, черные, черные… серые… Стиль тоже один: черный квадрат. Даже победившая на всемирном дизайнерском конкурсе норвежская кружка, и та имеет вид четырехугольного стакана серого цвета. Черно-серое будущее Норвегии обусловлено именно сегодняшним отказом норвежцев от выполнения своей национальной задачи и заменой ее бездумным служением закулисному «интернационалу».
Существует только два способа приближения к истине: доопытный и послеопытный. При этом, в духе сегодняшней материалистической науки, под опытом понимается исключительно «внешний», физический опыт, осуществляемый как на основе органов чувств (плюс «прибор»), так и путем мозговой, рассудочной активности (в том числе и «мысленного эксперимента»). Если же под «опытом» понимать еще и сверхчувственный опыт индивида, то, разумеется, нет смысла говорить о «доопытном» или «послеопытном», поскольку в этом случае сквозь «внешний» опыт просвечивает опыт «внутренний». Но поскольку к такой ситуации люди еще не пришли, за исключением отдельных случаев, то и говорят сегодня об опыте как только о «внешнем». Что же касается доопытного способа познания, то здесь индивид имеет дело ни с чем иным, как с мистерией своего собственного восхождения к сути изучаемого явления, и суть эта имеет идеальный характер. Эта внутренняя активизация означает в конечном счете расширение Я до сферы мировой причинности, где Я встречается с деятельностью духовных начал. Окажись, к примеру, Гамсун способным к такому доопытному познанию, он немедленно перенесся бы своим внутренним существом в живую реальность того самотворчества норвежской души, которое отражено в северной мифологии: в реальность Одина, Тора, Фрея. При таком углублении в живую подоснову «внешней» реальности совершенно иначе прозвучали бы голоса его литературных персонажей, а их «необъяснимые» порой поступки обрели бы ясность. «Гораздо больше может быть познано тщательным изучением основ этих мифов и легенд, – пишет Р. Штейнер в «Оккультном значении крови», – чем путем абсорбации интеллектуальной и экспериментальной пищи современности». При всей объемности и внешнем разнообразии гамсуновских фактов, ни один из них не указывает на глубину норвежской души, в которой, окажись она изученной, незамедлительно обнаружилась бы тревога по поводу норвежского будущего. В своих публичных лекция в Кристиании в 1912 году Р.Штейнер указывает на то, что норвежцы являются единственным народом в Европе, который без соответствующих духовных устремлений обречен на физическое вымирание. Это говорит об особой уязвимости норвежской Народной души, о ее безусловной зависимости от внутреннего состояния личности, от того, в какое отношение к истине ставит себя человеческое Я.
- Предыдущая
- 5/9
- Следующая