Тельняшка - моряцкая рубашка - Ефетов Марк Симович - Страница 44

• Предыдущая
• 44/46
• Следующая

Потом соседний класс ушёл шумной гурьбой. Кто-то, проходя мимо, задел дверь, за которой в углу класса сидел я.

А я ждал, когда же раскроется дверь и ученики войдут в класс, где я сижу. Я смотрел на дверь, и мне казалось, что секунды отсчитывают не часы, а моё сердце считает мгновения.

Но дверь не раскрылась.

Топот ног и гул голосов прокатились, как шквал, утихали. Потом поспешно простучала пара каких-то опоздавших каблучков, и стало совсем тихо.

От окна потянуло запахом акации.

За дверью прошаркали шаги. Это мог быть старик сторож.

Я вышел из класса и столкнулся со сторожем в тёмном халате. Полой этого халата он протирал очки.

- Что же вы? - сказал старик. - Пришли на праздник и не идёте в зал?

- На праздник? - удивился я.

- Ну да. Сегодня сто лет нашей школе. Вы же из другого города приехали. Вы с поезда?

- С поезда.

- Я же говорю...

Он протёр очки, надел их, став от этого как-то строже, и пошёл по коридору. Я заторопился за ним.

"ЗЕРНО СЛОВ"

В зале было так много народу, что мне пришлось стать в дверях и, поднимаясь на носки, смотреть на то, что происходило.

В первых рядах сидели первоклассники, а чем ближе ко мне, тем всё более и более высокие мальчики и девочки. На помосте вроде сцены, которого в мои времена не было, танцевали две малышки, отчего косички у них смешно подскакивали. И я вспомнил, как, будучи первоклассником, пришёл сюда с мамой на первый в своей жизни школьный праздник. Мама привела с собой Муську потому, что её дома не с кем было оставить. С моря иногда постреливали из орудий, и мама боялась, что Муська испугается артобстрела. Нет, Муська была не из таких. Когда на этом празднике Серафима Петровна, хлопнув в ладоши, крикнула: "Кто хочет танцевать со мной?" - Муська боком-боком потопала к учительнице и, смешно подскакивая, затанцевала. А её-то от пола чуть было видно... Малышка. Пять годов. Я смотрел на неё, а когда посмотрел на маму, увидел: щёки у неё мокрые.

- Мама, ты что?

- Ничего, не обращай внимания. - Мама вытерла слёзы. - Это я так...

Мамы уже нет. И отца у меня нет. Что с того, что я сам отец. Ведь отец и мама одни. Детей может быть много. А мама и отец... Их у меня никогда больше не будет. Никогда...

Вдруг будто взлетела шумная стая птиц - это зааплодировали в зале. И я вернулся из прошлого в настоящее. Теперь на возвышение поднялся парнишка, чем-то напоминавший мне Виктора. Он произнёс отрывисто, будто выкрикнул в зал:

- "Зерно слов". Стихотворение Асеева.

Потом откашлялся, тряхнул головой, будто собирался прыгнуть в воду, и начал:

От скольких людей я завишу...

Парнишка посмотрел в зал, пробежал глазами по головам и встретился взглядом со мной.

"Забыл слова?" - мелькнуло у меня в голове.

Нет, потом я понял, что он так читал: с паузами, с выражением, встречаясь с глазами зрителей в зале. Одним словом - хорошо читал.

Первую строчку он повторил и затем читал дальше:

От скольких людей я завишу:

От тех, кто посеял зерно,

От тех, кто, чинил мою крышу,

Кто вставил мне стёкла в окно;

Кто сшил и скроил мне одежду,

Кто прочно стачал сапоги,

Кто в сердце вселил мне надежду,

Что нас не осилят враги;

Кто ввёл ко мне в комнату провод,

Снабдил меня свежей водой,

Кто молвил мне доброе слово,

Когда ещё был молодой.

О, как я от множеств зависим

Призывов, сигналов, звонков,

Доставки газеты и писем,

Рабочих у сотен станков;

От слесаря, от монтёра...

Он читал ещё немного это стихотворение. Но я не помню последние строчки. Мне всё больше и больше казалось, что передо мной Виктор. И я ушёл...

ШУТНИКИ

Во второй половине дня я бесцельно бродил по городу. Было жарко, хотя деревья разрослись так, что соединялись над головой, и казалось, я шёл не по улицам и по аллеям, а по зелёному тоннелю. И тени от листвы были под ногами, как шкура какого-то пятнистого зверя.

Мне захотелось пить, и я подошёл к прилавку, который выходил прямо на улицу. На прилавке было много больших разноцветных колб с сиропами оранжевыми, красными, зелёными, жёлтыми... Лучи солнца пронизывали колбы и цветастыми шарфами ложились на асфальт. Сиропы эти были очень соблазнительными, но у меня так высушило рот, что захотелось чистой холодной пузырчатой воды - без сладкого и липкого.

- Вам с каким сиропом? - спросила продавщица в белом халате.

- Мне, пожалуйста, без сиропа.

- Без какого: без малинового или без вишнёвого?

- Шутите.

- А с шуткой, гражданин, вода слаще и жить веселей. - Шипящая струя наполняла стакан, а продавщица говорила: - У нас, гражданин, все шутят...

Она видела во мне приезжего и не признала своего земляка.

Потом я ехал в троллейбусе без кондуктора. Голос водителя разносился по всему длинному вагону. Он рассказывал о достропримечательностях города и время от времени говорил:

- Платите за проезд, берите билеты. За четыре копейки вы увидите в окнах наш прекрасный город. А без билета ничего не увидите, потому что будете смотреть только на дверь: не идёт ли контролёр?..

В окне троллейбуса я видел целые кварталы цветочных ковров, а в конце поперечных улиц сверкало синевой море.

В ПОРТУ

Вечером я ушёл в порт. Хорошо было идти в бесконечную темень, унизанную разноцветными огоньками сигнальных фонарей и светящимися многоточиями иллюминаторов.

Синеву ночи резали сабли прожекторов.

В тишине шептались волны, и склянки на кораблях музыкально отбивали время. Кроме этих звуков, мне слышался шум ветра в парусах, хотя в порту не было ни одного парусника. Вместо них стояли, впаянные в черноту литой чаши порта, многоэтажные теплоходы - белоснежные, многооконные красавцы. Даже "Карелия" показалась бы рядом с ними жалким судёнышком.

Всё было не так, как во времена моего детства. Громадные холодильники и элеваторы упирались крышами в тёмное небо. Где-то в чёрной вышине горели красные огоньки высотных кранов. "Наверное, - подумал я, - они так высоки, что могут оказаться на пути самолётов. Вот почему на самой макушке горят эти сигнальные огни".

Всюду стояли, а кое-где и сновали механические грузчики, подметальщики, поливальщики, мойщики и подносчики...

• Предыдущая
• 44/46
• Следующая