Свобода под свинцовым небом (СИ) - Бельская Луиза - Страница 43

      «Равнодушные люди. Сидят и возятся, копошатся, что-то там перебирают своими ручонками», - он хрустнул пальцами до боли в суставах.

      - Феликс Леонидович, - в дверях кухни появилась Елена Викторовна. - А что, если...

      - Пошли вон отсюда! - Феликс резко остановился посреди зала и жестом указал в сторону столовой комнаты, хмурым взглядом окидывая всех присутствующих.

      Горничная удивленно приподняла брови, прекратив полировать и без того чистый хрусталь, Дмитрий тихо выругался, пропустив свой ход в игре, Усман хмыкнул в сторону и продолжил заниматься своим делом.

      - Вон! Пошли вон отсюда! - со злобой прошипел Феликс, впервые в жизни позволяя себе топнуть ногой.

      Как по команде, горничная и охранник поднялись со своих мест: девушка - спрятав вискозную салфетку в карман нарядного фартука, а охранник - опустив телефон во внутренний карман пиджака, и дружно направились в сторону кухни. Видя неуравновешенное состояние хозяина, Елена Викторовна пожала плечами и скрылась в глубине своей обители, где только она всегда являлась царем и богом.

      Усман и ухом не повел, продолжая делать продольные складки на черно-белой бумаге и даже что-то напевая себе под нос.

      Феликс недовольно посмотрел на него и, брезгливо поморщившись, поспешил отвернуться. В последнее время он начал бояться своего телохранителя, постепенно выходившего из-под четкого контроля.

      Входная дверь открылась настежь, и порог дома переступил Веня в сопровождении Акиля.

      Феликс вздрогнул, остановившись в трех метрах и не решаясь подойти ближе.

      Зеленые глаза будто выцвели и порыжели, глядя по-совиному хмуро и угрюмо. Тонкий шрам неровной розовой нитью протянулся от правого виска к щеке, скрываясь в неряшливой щетине. Смоляные волосы слипшимися прядями сплелись в косматые вихры. Рукава светлого кителя были закатаны до локтей, и на тонких руках отчетливо виднелись пожелтевшие следы от проходящих синяков. Запыленные штаны песочного цвета были небрежно заправлены в высокие военные ботинки, туго зашнурованные, придающие облику мужчины непривычный оттенок, угрожающий и агрессивный.

      - Всё. Человек доставлен, - отчитался Акиль. - Еще какие-нибудь распоряжения будут?

      Феликс нетерпеливо махнул рукой, давая понять, что тот здесь больше не нужен. Обменявшись взглядами с Усманом, Акиль быстро вышел из дома, бесшумно закрыв за собою дверь.

      Веня молчал, не сводя с Феликса тяжелого пристального взгляда из-под черных бровей. Этот взгляд был полон той нестерпимой боли, которую испытывают люди, получившие страшный, совершенно ненужный и жестокий жизненный опыт.

      Бумажный самолетик, быстро взмывшийся в воздухе, Веня поймал на лету, даже не повернув головы и, неторопливо скомкав газетную бумагу, разжал пальцы, позволяя легкому шарику с глухим звуком упасть на пол.

      - Ты...как? - Феликс решился на шаг вперед и приблизился к Вене почти вплотную, поднося слегка дрожащую руку к его лицу с намерением прикоснуться к шраму. С содроганием он ясно почувствовал запах пота и гари - запах войны, исходивший от стоящего рядом мужчины. Феликс ощущал, что Веня изменился, стал каким-то другим, уставшим, ожесточенным, еще больше презирающим его человеком.

      Веня ожидаемо отстранился, не позволяя пальцам прикоснуться к свежему рубцу, и раздраженно произнес:

      - Лучше всех. Рапорт потребуешь у своих друзей.

      Феликс обреченно опустил руку и, делая короткую паузу после каждого слова, проговорил:

      - Прости. Меня.

      Веня криво усмехнулся и с недовольством почесал за ухом:

      - Я пойду в душ, - коротко ответил он и, не дожидаясь ответа, быстро направился в нужную сторону.

      Феликс медленно опустился ни диван, болезненно обхватив голову обеими руками. Усман иронично прищурился, удобно откинувшись в кресле, и принял роль зрителя в дальнейших событиях.

      Грязные ботинки с каждым шагом оставляли темные следы на белом полу. Вене хотелось поскорее стянуть с себя ненавистную военную одежду, эту обувь, пропитавшуюся кровавой энергией, хотел сбросить, смыть с себя все то, что продолжало напоминать о пережитых днях на чужой войне.

      Струи воды, растекавшиеся по стеклу душевой кабины, окрасили тонированную поверхность в серый цвет, затем, смешавшись с ароматной пеной, они становились все светлее, пока не приобрели необходимую прозрачность.

      Приоткрыв стеклянную дверцу, Веня снял с крючка большое белое полотенце и с наслаждением завернулся в него, получая долгожданное удовольствие от ощущения чистоты. На краю ванной, стоявшей по центру комнаты, он заметил стопку одежды, аккуратно сложенной и предназначавшейся явно для него.

      Около акрилового края на полу стояли тапочки. Его тапочки, которые он всегда надевал, когда жил здесь.

      Веня подошел к зеркалу: его зубная щетка, его бритва, его персональная зубная паста - все стояло так, как он оставил месяц назад, словно и не было того страшного периода в его жизни.

      Плавающая бритвенная головка тихо зажужжала, освобождая кожу от колючей растительности. Через десять минут из зеркальной поверхности на Веню смотрел все тот же молодой человек, который совсем недавно с особой тщательностью собирался на светский раут. Лишь свежий шрам через правый висок напоминал о прошлом.

      Горячие струи фена заставили смоляные волосы взмыться вихрем в своих обжигающих потоках. Здесь все по-другому, все как было, но как раньше, уже не будет никогда.

Застегнув последнюю пуговицу темно-синей рубашки, Веня покинул ванную комнату, с грохотом хлопнув массивной дверью.

      Феликс страдал. Слабая надежда на то, что, может быть, еще не все потеряно, едва тлеющим огоньком грела душу. Он ждал этого момента, долгожданного приезда Вени каждый день, начиная с того страшного вечера. Всем своим разумом Феликс понимал, что Веня не изменит свое отношение к нему, что стало еще хуже. Но ему очень хотелось, безумно хотелось, пусть даже на миг увидеть в зеленых глазах хотя бы сотую долю той теплоты, которой раньше так щедро делился с ним его фаворит.