Пленники ночи - Чейз Лоретта - Страница 50

• Предыдущая
• 50/74
• Следующая

— Если не можешь, значит, ты трусишь. Ну, так как? Трусишь или нет?

— Черт бы тебя побрал.

Другого ответа Лейле не нужно было.

Через минуту служащая дамской комнаты, получив еще одну монету, передала лорду Эйвори просьбу Лейлы. А еще через несколько минут он и лорд Эсмонд поспешили к главному фойе театра.

Там уже стояла Лейла об руку с Фионой, у которой от волнения пылали щеки.

— Леди Кэррол неожиданно почувствовала себя плохо, — сказала Лейла Дэвиду. — Не будете ли вы столь добры и не отвезёте ее домой?

Физиономия Дэвида тут же приобрела не менее яркий цвет, чем лицо Фионы, но воспитание взяло верх, и он сразу заявил, что почтет за честь сопроводить леди Кэррол. Он сделал знак лакею, чтобы подали его экипаж.

— Я думаю, что леди Кэррол предпочитает подождать вашу карету на улице. Ей нужен свежий воздух. Не так ли, Фиона? — нежным голосом спросила Лейла, не спуская с подруги угрожающего взгляда.

— Больше всего на свете, — ответила Фиона и добавила тихо: — Что же ты делаешь?!

Дэвид галантно предложил Фионе руку, и они вышли из театра.

Лейла подождала, пока за ними закрылись двери, и только тогда решилась взглянуть на Эсмонда.

— Я надеюсь, что ваше лечение проходит успешно, — сказала она, — и что, кроме его мужской несостоятельности, за ним ничего другого нет. В противном случае завтра вам не поздоровится.

— Игра подходит к концу. Полагаю, вы сегодня ужинаете с леди Брентмор?

— У меня пропал аппетит, — заявила Лейла и ушла.

Как только карета леди Брентмор отъехала от дома Лейлы, Исмал появился на ее кухне. Он прошел в холл нижнего этажа и увидел, как Лейла поднимается по лестнице.

Он тихо ее окликнул, но она, обернувшись, сказала:

— Я устала. Идите домой.

— Вы не устали, — возразил Исмал, поднимаясь за ней следом Вы убегаете. Я понял, что вы мне сказали. Я подозреваю, в чем проблема.

— Да какая там проблема, — съязвила она. — Обычная история. Я просто изобличила вас во лжи, вот и все. Или, может, лучше назвать это осмотрительностью, потому что вы редко лжете в открытую. Вы осторожно ползаете вокруг правды.

Лейла поднялась наверх.

— Всякий раз, как мне удается вытянуть из вас один из ваших секретов, я, как дура, думаю, что это последний и картина стала наконец ясной. Но вы, как Протей: каждый раз, когда я оборачиваюсь, превращаетесь в кого-либо другого. Недаром Фрэнсис говорил, что в вас мало человеческого. Он был вдохновителем «Двадцать восемь», злым гением, знающим, что человеку надо, и заставляющим его за это заплатить сполна. Но даже он не мог понять, что вам нужно. Кто на самом деле был вам нужен. Я… или он.

Исмал все еще шел следом за Лейлой. Последнее горькое замечание не удивило его. Он помнил, что она сказала об Эйвори: «Я надеюсь, что, кроме его мужской несостоятельности, за ним ничего другого нет». Он очень хорошо мог себе представить, что ей наговорила леди Кэррол.

— Я старался, чтобы он не понял, чего я хотел. Успех моей миссии — а может быть, и моей жизни — зависел от этого. Вы должны это понять. И не стоит так волноваться.

— Я устала. Я устала выпытывать у вас правду, которая потом сваливается на мою голову, как дубинка Панча в ярмарочном балагане. Я устала от того, что меня валят с ног, и мне надо снова вскакивать, притворяясь, что я ничего не чувствую.

Лейла подошла к двери в свою спальню.

— Вы могли бы меня предупредить, Эсмонд. Как-то подготовить. Вместо этого мне пришлось выслушать от Фионы, что мой муж был гомосексуалистом. Что Дэвид был одним из его… мальчиков. И это вас ревновал Фрэнсис, а не меня. Он устраивал мне скандалы из-за того, что хотел иметь вас для себя. И пока Фиона все это мне рассказывала, я должна была притворяться, что меня это никак не задевает.

Лейла распахнула дверь.

— Это моя спальня. Пожалуйста, устраивайтесь, как дома, месье. Я понимаю, что вы все равно поступите по-своему и мне вас не удержать. Я не знаю, что вам здесь нужно. Но думаю, что я это выясню. И переживу. У меня это хорошо получается: вскочить после того, как меня прибьют.

Лейла стремительно вошла в комнату, сорвала с себя шляпу и отшвырнула ее, Исмал вошел вслед за Лейлой и осторожно прикрыл дверь.

— У меня вообще многое хорошо получается, — бушевала она. — Влюбиться в порождение дьявола. У меня просто талант, вы не находите? И попадать из огня прямо в полымя. От папы к Фрэнсису, а от него — к вам.

Исмал прислонился к двери. Его сердце стучало словно молот.

— Влюбиться? — переспросил он. — В меня, Лейла?

— Нет, в епископа Даремского. — Ее пальцы запутались в завязках накидки. — Не удивлюсь, что в следующий раз вы станете им. И поведете дело с таким же успехом, как когда-то, когда переоделись в констебля. Интересно, кем вы еще были? Как долго вы уже граф? И с каких пор вы француз?

Исмал остолбенел.

Лейла села к туалетному столику и стала нервно вынимать из волос шпильки.

— Вы ведь Алексис Делавенн, граф Эсмонд, верно? Откуда взялся этот титул? Вы потомок одной из тех семей, которые были казнены во времена Террора? Спаслись ребенком и спрятались, а когда опасность прошла, объявились и вернули себе титул, принадлежащий вам по праву? Вы такую сочинили историю?

Исмал стоял неподвижно. Внешне он был спокоен: нормальный цивилизованный человек, терпеливо выслушивающий излияния возбужденной сверх меры женщины. Но дикий человек, который всегда в нем жил, верил, что все его секреты нашептал в ухо этой женщины сам дьявол. И должно быть, это дьявол связал ему язык и не дал сорваться оправданиям и новой лжи. Это он сделал его беспомощным и приковал его к одному-единственному слову — любовь.

Гордость Исмала была сломлена, сердце разрывалось от тоски и боли, и он прошептал, словно глупый юнец:

— Вы меня любите, Лейла?

— Если можно это чудовищное чувство назвать любовью. Но я не знаю, как еще его назвать. — Она схватила щетку для волос. — Но слова ничего не значат, не так ли? Я даже не знаю вашего настоящего имени. — Лейла провела щеткой по густым спутанным волосам. — Не странно ли, что я влюбилась и хочу, чтобы меня уважал насквозь фальшивый человек?

— Вы же знаете, что я люблю вас. — Исмал встал у нее за спиной. — А что касается уважения… неужели вы не понимаете? Вы думаете, я просил бы вашей помощи — разрешил бы вам вести расследование самостоятельно — если бы я не уважал вас, не восхищался бы вашим умом и вашим характером? Я еще никогда ни одной женщине так не доверял, как вам. Какое вам еще нужно доказательство? Вспомните, как я вел себя сегодня вечером. Я абсолютно не вмешивался и предоставил вам самой разобраться с вашей подругой. Я считаю правильным, что вы решили отправить ее домой с Эйвори.

Лейла встретилась с его взглядом в зеркале.

— Значит, я не ошиблась? И Дэвид действительно не такой, каким считает его Фиона? По-видимому, она заблуждалась на его счет? И насчет Фрэнсиса и… других?

Под другими Лейла подразумевает его, понял Исмал.

— Аллах, ниспошли мне терпение, — прошептал он. — Неужели вы думаете, что я был любовником вашего мужа? Это вас так расстроило?

Лейла положила щетку.

— Я не знаю, кто вы, не знаю, чем занимаетесь. Я ничего о вас не знаю.

Вскочив, она подошла к тумбочке у кровати и достала из нее альбом для эскизов.

— Вот, смотрите. Я рисую то, что вижу, что чувствую. Расскажите мне, Эсмонд, что я видела и что чувствовала.

Исмал стал пролистывать альбом. С каждой страницы на него смотрел он сам: вот он стоит у камина, у ее рабочего стола, у книжных полок… Он перевернул еще несколько страниц: он лежит на софе, развалившись, словно паша. Потом подушки, которыми он себя обложил, превратились в тюрбан, хорошо сшитый английский камзол — в свободно ниспадающий восточный халат, лосины заменили свободные шелковые шаровары.

Шрам от старой раны начал зловеще ныть. И тут не обошлось без дьявола, подумал Исмал. Дьявол не только шептал ей на ухо его секреты, он водил ее рукой, ее карандашом.

• Предыдущая
• 50/74
• Следующая