Пленники ночи - Чейз Лоретта - Страница 31
- Предыдущая
- 31/74
- Следующая
Она прогнала его и гнала все дальше. Она гнала его на улицы Парижа с их непреодолимыми соблазнами. Это она, Лейла, первая толкнула его вниз по предательскому склону, который вел к моральному разложению. И ни разу не попыталась вернуть обратно.
Поэтому-то Лейла и плакала сейчас. Она оказалась эгоистичной и неблагодарной по отношению к человеку, спасшему ей жизнь и сделавшему из нее художницу. А он любил ее.
Эсмонд застал Лейлу в тот момент, когда она осознала свою вину перед Фрэнсисом и отчаянно пыталась найти оправдание своей безответственности. Оставшись одна, она снова и снова вспоминала всю свою жизнь, начиная с Венеции, и не могла найти ничего в свое оправдание. Лейла дошла до того, что хотела прожить все снова в разговоре с Эсмондом, но он понял ее Уловку и сказал ей об этом. Он завуалировал правду красивыми словами, но правда по-прежнему оставалась неприглядной.
Беспокойный карандаш штрих за штрихом заполнял чистый лист, пока не стали видны камин и стоящая около него фигура мужчины. Его лицо было повернуто к софе, около которой стояла Лейла… или нет, скорее, металась, разражаясь гневными тирадами, словно необузданное существо, какой Лейла была в душе… Женщиной, которая хотела стать любовницей Эсмонда и которая хотела, чтобы он обнимал ее!
Этот первый поцелуй был предупреждением большого пожара, после которого останутся лишь отчаяние и стыд. Но вопреки предупреждению Лейла была почти готова сдаться. Ее спасла гордость. Она прервала поцелуй только затем, чтобы не позволить Эсмонду увидеть, в какое отвратительное существо ее превратит похоть.
И вот она его прогнала и он никогда больше не вернется! Она спасена?
Бросив карандаш, Лейла уронила голову на сложенные на столе руки и дала волю слезам.
На следующий день Фиона нанесла Лейле краткий визит. Она осталась у подруги ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы сообщить, что на леди Шербурн вчера вечером были подаренные мужем сапфиры, а что она, Фиона, должна срочно уехать из Лондона, потому что ее младшая сестра Легация заболела во время визита к тетке, живущей в Дорсете.
— Похоже, мне все-таки придется играть роль сиделки, — пожаловалась Фиона. — Хотя скорее всего меня от этого освободят. Тетя Мод очень внимательна, но всегда обращается с больными так, будто они находятся на смертном одре. Если я не поеду в Дорсет, моя сестренка умрет от уныния.
— Бедняжка, — посочувствовала Лейла. — Плохо болеть вдали от дома. Хотя ей уже восемнадцать, ей наверняка хочется быть рядом с мамочкой.
— Поэтому-то я и еду — буду ей вместо мамы. Наша мама, как тебе известно, потеряла интерес к материнству после рождения седьмого ребенка. Жаль, что она одновременно не потеряла интерес к папе. Впрочем, я сомневаюсь, что она когда-либо имела ясное представление о том, как появляются дети. Всякий раз, когда мать узнавала, что беременна, она страшно удивлялась. А папа, из чистого озорства, ничего ей не объяснял.
— Так вот в кого ты такая озорница?
Фиона разгладила перчатки.
— Да, боюсь, что страшно на него похожа. Девять братьев и ни один из них, кажется… О! Что я делаю? Я заехала всего на минутку.
Она обняла Лейлу.
— Я вернусь, как только смогу. Пиши мне каждый день, а то я помру со скуки.
Не дожидаясь ответа, Фиона упорхнула, не догадываясь, что оставила подругу сходить с ума не только от скуки, но и от одиночества.
Эндрю по настоянию Лейлы продолжал свою деловую поездку во Францию, а Дэвида она не видела уже по крайней мере целую неделю. С самых похорон Фрэнсиса никто больше ее не навещал. Кроме Эсмонда.
О нем она не будет думать.
Нет, она вообще ни о ком и ни о чем не будет думать. Она займет себя работой, будет рисовать, даже если не сможет создать что-то стоящее. У нее и раньше случались простои, но она знала, чем заполнить свободное время.
Лейла провела день, сбивая рамы, а вечер — натягивая холсты. На следующий день она приготовила клей и загрунтовала им все холсты.
На третий день она собралась покрыть холсты еще одним слоем — свинцовыми белилами, смешанными с лаком, — когда с визитом пожаловал лорд Шербурн.
Вот уж с кем ей меньше всего хотелось встречаться, так это с Шербурном. С другой стороны, Лейла никого другого давно не видела. Независимо от того, что сулит ей этот визит, он поможет ей немного отвлечься от мыслей, которые, как она ни старалась, ей никак не удавалось отогнать.
Если визит окажется неприятным, ей придется сократить его под каким-либо благовидным предлогом.
Лейла не стала переодеваться, а лишь сняла халат, вымыла руки и воткнула в растрепавшиеся волосы шпильки. Шербурн поймет, что оторвал ее от работы, и долго у нее не задержится.
Гаспар позволил его светлости дожидаться в гостиной. Когда Лейла вошла, Шербурн стоял, заложив руки за спину, и рассматривал безделушки в стеклянной горке. Услышав шаги Лейлы, он обернулся. Они поздоровались, и Шербурн выразил свои соболезнования. Лейла поблагодарила гостя и вежливо предложила ему сесть. Он так же вежливо отказался.
— Я не отниму у вас много времени. Я вижу, что вы работали. Я также понимаю, что мой визит не слишком вам приятен, если вспомнить, как я вел себя в прошлый раз.
— Нет необходимости говорить об этом.
— Есть. Я понимаю, что вел себя чудовищно, мадам. Но я ссорился не с вами, ас… другими. Не следовало втягивать в это вас. Мне давно надо было извиниться.
По лицу Шербурна было видно, с каким трудом ему даются! эти слова. Он был так же напряжен, как в тот день, когда он изуродовал портрет своей жены.
— Вы заплатили за портрет и имели право делать с ним все, что угодно.
— Я жалею, что так поступил.
— Мне тоже жаль. Портрет вашей жены был одним из самых удачных. Но если вас это беспокоит, я могу написать другой.
— Это… вы очень добры… великодушны. Но боюсь, что я не так скоро приду в себя. Как… неловко. Но вы действительно очень добры. Правда.
— Если вы будете столь любезны, — Лейла указала на стол, на котором стоял графин с вином, — и разольете, я с удовольствием выпью с вами стакан вина. Не важно, буду ли я писать новый портрет или нет, я надеюсь, что мы сможем остаться друзьями.
Лейла никогда не пила вина днем, но Шербурн явно в нем нуждался. В каком-то смысле она была перед ним в долгу и надо было помочь ему немного отвлечься.
Уловка сработала. Когда Шербурн протянул Лейле стакан, ей показалось, что гость немного расслабился. Все же она понимала, что его беспокоит не только то, что он изуродовал написанный ею портрет.
Шербурн внимательно посмотрел на Лейлу. Что он хотел увидеть?
Граф вовсе не был обязан приходить, и визит явно был для него нелегким.
Лейла смотрела, как Шербурн сделал большой глоток вина.
— Я не имела в виду, что мы должны помириться, — осторожно сказала она. — Я догадалась, что вы сердитесь на кого-то другого. Я сама очень часто вымещаю свое раздражение на неодушевленные предметах.
— По-моему, благодаря спектаклю, который я в тот день устроил, было достаточно ясно, на кого я был сердит. Так что не трудно было догадаться. — Шербурн встретился с Лейлой взглядом. — Я был не единственным, кого предала моя супруга. Незачем было усугублять нанесенный мне вред оскорблением.
— Я уже давно привыкла к такого рода урону. Почему бы и вам не сделать то же самое.
— Хотелось бы мне знать, как это делается, — довольно резко ответил гость. — Как мне смотреть в глаза жене и притворяться, что ничего не произошло, ничего не изменилось?
В отличие от него Лейла слишком хорошо знала, как это делается. Особенно вначале.
— Вы могли бы припомнить, что за человек был мой муж. Я подозреваю, что леди Шербурн не понимала, куда он ее завлекает. Фрэнсис мог быть весьма… неразборчивым.
Шербурн отвернулся к горке.
— Я это знал, и не понаслышке.
Лейла видела, как у него сжались кулаки.
— Мне не следовало вмешивать в эти дела вас. Просто в то время я был невменяем и только это может служить мне оправданием. Понимаете, я ничего не мог сделать. Когда я понял, на что он способен, я не смел что-либо предпринять, потому что он легко мог мне отомстить тем, что предал бы огласке… детали… эпизода. Я стал бы всеобщим посмешищем, а репутация Сары была бы погублена. Ситуация была невыносимой. И тогда я отвел душу тем, что испортил вашу работу.
- Предыдущая
- 31/74
- Следующая
