Ярчук — собака-духовидец
(Книга о ярчуках) - Барсуков В. И. - Страница 3

С. Жеведь Черниговского у. М. Н. Гринченко 1900.

Б. Д. Гринченко. Из уст народа: Малорусские рассказы, сказки и пр. Чернигов, 1900.

Ярчук. Первая сучечка, молоденькая, принесет сучечку, та снова принесет сучечку, вот то — ярчуки все. Только, говорят, нельзя вырастить ярчуков, потому что все Ведьма душит, и нужно целый год под бороной его держать — будку такую сделать и бороной загородить, и она не подойдет. Через год уже ярчук Ведьму не подпустит к корове, и она не заберет молоко. — Ярчук гавкает на Ведьму и на Черта. — Как станет он лаять, так уже можно поймать Ведьму. А чем поймать? — тем очкуром[23], что мужик семь лет в штанах носит. А нужно сперва его освятить, и тогда уже подстеречь ее на Ивана-Купала и накинуть, и она уже не выберется из очкура — перекинется собакой и котом. А ты бей собаку и кота, а она только будет визжать! — А один мужик взял и лапу отрубил Собаке и узнал, кто Ведьма.

Ну, смотрит — а у соседки его рука обвязана, и спрашивает — «что там у вас такое»? — Это, говорит, палец оторвало[24].

В. Кравченко. Звичаї в селі Забридді та по деякіх іньиііх, недалекіх від цього села місцевостях Житомірського повіту на Волині: Етнографичні матеріали. Житомір, 1920.

Доение чужих коров, как известно, одно из главнейших злодейств ведьмы. Мы видели, что ведьмы иноземных сказаний тоже этим по преимуществу занимаются. У нас на юге полагают, что для того, чтоб овладеть чужой коровой, ведьма ее доит либо на Благовещенье (25-го марта), либо на Юрьев день (23-го апреля), либо в первый день Пасхи. Если ей это удастся — дело кончено: корова после того хозяевам уже не дает молока. Волшебный же способ доения, по воззрениям нашего народа, очень похож на описанный нами в иноземных сказаниях. Ведьма у себя дома пробуравливает где-нибудь в столбе, косяке или в стене дырочку и держит ее заткнутой; а когда ей надо молока, она вынимает из дырочки затычку, произносит заклинательное слово, и молоко струей течет из дырочки в подставленную посудину. Но туго приходится ведьме, если ее при первом доении застанет хозяин коровы, особенно если у него есть собака первак. Под таким названием известны те верные псы, кавалеры, появляющиеся на свет от первородящей суки, которая в свою очередь была первым потомком также первородившей матки. Перваков иначе называют ярчуками. Так вот эти-то псы и обладают способностью видеть ведьм, безошибочно чутьем различать их от обыкновенных баб. Ярчуков, если генеалогия их добросовестно прослежена, берегут пуще зеницы ока, хотя трудно бывает их уберечь. Черти в свою очередь отлично знают их талант в распознавании ведьм, и потому в собственных интересах жильцы адовы стараются удавить ярчука; а он вполне в их власти до годового возраста. Правда, зато потом, когда ярчуку уже минул год, с ним черти ничего не могут поделать, он вне их власти. Так вот, если такая собака застанет ведьму в то время, когда она явится во двор доить корову в первый раз, то непременно ее загрызет, если только ведьма не успеет оборотиться вовремя в птицу и улететь.

М. А. Орлов. История сношений человека с дьяволом. М., 1904.

Жил один охотник. Ходит с ружьем по полю и стреляет зайчика, лисичку, где что попадется. И не пропустит, догонит и убьет. Ходил он, ходил себе, а человек один работал в степи; и была у того человека плохонькая кобылка и пропала. И взял тот человек, шкуру снял и домой поехал. Стоит там старый стог, а возле этого стога шагов за 50 лошадь лежит, что человек тот ободрал. Пришел охотник, посмотрел на ту лошадь, полез на скирду, сделал себе гнездо посередине, зарядил пулями ружье и сидит и смотрит на ту лошадь. Вот придут ночью волки, думает, так я буду бить. — Сидит, не до сна ему. Долго ли, коротко, бегут два, сейчас к лошади и давай ее драть — рвут, едят. Стали есть, прибегают пять и стало их семь волков. Взял он и нацелил ружье в стаю — бить приготовился. Аж руки свело, шапка с головы падает, сам не свой, взял его страх большой. Слобода от того стога верстах в трех и ветерок на слободу дует. Как принялись волки рвать ту лошадь, а в слободе собаки как залаяли, галдят на всю слободу, а одна собака как гавкнет, так они от лошади отскакивают и смотрят; а потом опять за лошадь, а как гавкнет, они тут же подскочат. Съели волки ту лошадь, а охотник переночевал в стоге, на другой день встал и пошел в ту слободу, где собака лаяла. Вошел в слободу и смотрит по огородам, не выбежит ли собака с таким голосом. Прошел он одну сторону улицы, перешел на другую. Буря тут большая с дождем поднялась. Он доходит до того хозяина, у которого собака, а собака и залаяла, он и услышал и узнал сразу. Доходит до двора, видит на погребе соломы охапку, а возле погреба лежит на земле собака. Увидел он это и идет в тот двор и прямо в дом. Входит в дом, поздоровался. — Откуда, земляк? — Недалеко отсюда. — Что ж до меня-то забрел? — Говорили, есть у вас на продажу собака, так я спросить пришел, не продадите ли мне? — Есть, говорит, мне она не нужна, на что она мне сдалась? — А что просите за нее? — Что дадите. — А я дорого дам. — Может, так дадите, что на сапоги хватит? — Нет, я столько дам, что и на три пары, а то и больше хватит. — Сколько же? — Десять рублей дам. — Э, хорошо, пока не помру, буду благодарить тебя за доброту, что ты меня так поддержал. — Он достал 10 рублей и отдал. — Как же мне, говорит, пса-то взять? — На тебе кусок хлеба и мани его: Катись, катись. Это его дети так приучили, он за тобой и покатится. — Охотник вышел, позвал, собака за ним и побежала. Приходит домой с собакой. А собака та была ярчук[25]. Еще сам не поевши, накормил собаку, тогда и сам поел. Вышел на огород, двух работников нанял. — Копайте мне погреб этакий и этакий. — Они копать стали, а он взялся осиновую борону мастерить. Те погреб выкопали, а он борону сделал и зубьев набил, сколько надо. Тогда взял он ту собаку, кинул в погреб, а сверху бороной накрыл. И давай кормить ту собаку; хорошо кормил, говядиной, целый год кормил. Год выращивал, тогда уж достал. Как достал, то пес этот как медведь, самый старый из медведей, вот какая собака стала. И давай теперь брать на охоту с собой; тот ярчук ходит за ним. Идет раз, бежит волк; собака ему навстречу. Волк не убегает; как сошлись, схватились дыбом, грудь в грудь, тот того за шиворот, а этот этого. Ярчук, как схватил волка за шиворот, встряхнул, бросил об землю, так сразу и убил. И он так и медведей, и лисиц и любого, какого ни на есть зверя, побьет или догонит. И ходил так охотник недели две и взял рублей сундук денег за шкуры и купил он лошадь и ездит. Ярчук бьет зверя, а он шкуры снимает и в повозку складывает. Походил он год с тем ярчуком и богатый стал. Раз надумал, сел верхом, взял себе ружьишко и поехал, а ярчук его за ним побежал. Выехал в степь, проехал верст пять-шесть, тут волк бежит. Он увидел, сейчас с ярчуком за волком погнался. Догнали волка, сейчас ярчук с волком дыбом схватились; ярчук поймал волка за шиворот, встряхнул, об землю бросил, из волка и дух вон. С ним справился, видит, бегут еще два по тому же следу. Подбегают; ярчук схватился с одним — убил; потом с другим и того убил. Разорвал его, тут бегут двенадцать друг за другом шагах в десяти. А эти три лежат задавленные. Охотник на коня и за теми волками: они не очень-то и убегают. Добежал, догнал ярчук заднего волка, убил; затем погоня опять, а те не оглядываются, бегут, а ярчук заднего догонит, убьет, а охотник на коне за ними. Вот лежат одиннадцать волков, один от другого шагах в 20 или в 10. Тех и убил, двенадцатого теперь догоняет, а тот себе шатается да знай убегает. Добегает он до леса. Стоит лес, волк в лес, за ним ярчук, а хозяин тоже туда. Пробегает по лесу версту, а там посреди леса площадь чистая десятины в три и на той поляне волков Бог знает сколько тысяч, тысяч 20, всю поляну заняли там как овцы, когда их загонят в стойло и они одна к другой теснятся — так эти волки густо стоят. А посреди поляны сидит на лошади архангел Михаил с трубой и играет в трубу и созывает волков; они как услышат, то сразу и бегут, потому что он ими заведует, как какой-нибудь генерал над солдатами, и от Бога назначен волками распоряжаться. Он им счет ведет, знает, сколько их, а как заиграет в трубу, они все прямо и сбежатся, он на них полюбуется, посмотрит, а потом и распустит: «Идите себе по местам», а сам в свою сторону, куда ему Бог указал, поедет, а волки, хоть наш язык не понимают, а что он говорит, понимают, и как он в трубу заиграет, то они понимают и сбегаются, где бы он ни остановился, посреди леса или посреди степи. Тот двенадцатый волк добежал до той поляны, а охотник с разгону как выскочит на поляну, испугался и хотел убежать. А тот в золоте, весь прямо сияет, и прикрикнул на него: Не беги, охотник, а иди ко мне. — Пошел он, волки расступились, подходит он и ярчук за ним. Дошел, поклонился, поздоровался. — Ну, говорит, охотник ты хороший, да не такой ты хороший, как ярчук у тебя добрый. Много медведей подавил, а волков еще больше. — А посреди площади стоит волк, всем волкам волк, такой волк, что и смотреть на него страшно, здоровенный, как амбар. И говорит архангел Михаил волку: Иди, сразись с ярчуком. — Тот не хочет, мнется. Тогда крикнул архангел Михаил: Тебе говорю, иди сразись. — Тогда подбегает волк к ярчуку и схватились они дыбом, тот того за шкирку, а этот этого. Как схватил ярчук того волка за загривок, встряхнул и бросил оземь и убил и дух из него вышиб. Тогда и говорит архангел Михаил: Этот ярчук — всем ярчукам ярчук, как у меня волк тот был всем волкам волк. Потом говорит он другому волку, уже поменьше: Иди ты, сразись с ярчуком. — Прибежал, схватились они дыбом, тот того и этот этого за шиворот взяли, ярчук схватил его и так бросил, что из него и дух вон. Дальше архангел Михаил на третьего указывает. Этот и маленький, и щетина на нем так и стоит, наёжилась. Подбежал этот третий, как схватились, как стали драться, дерутся, бьются… убил волк ярчука, и духа в нем не стало. Тогда говорит архангел Михаил: Езжай, охотник, домой. Теперь сам будешь волков побеждать. — Тот поклонился, повел за собой коня за поляну, к пню подвел, сел и домой поехал. И как приехал домой, перекусил немножко и тогда как лег, то уже не встал. Его спрашивают: — Чего ты, как? Он и рассказывает: Вот как со мной было, я и испугался. Полежал и помер.