Светоч (СИ) - "Тенже" - Страница 7

Гордо отвергать «овчарок» Эрлих не стал. Даже при отсутствии усилителей было ясно — магия «скачет». Время от времени леденеющие ладони согревало знакомое тепло, но надолго не задерживалось — убегало, как пугливый зверек, заставляя хозяина стонать от бессильной злости.

Он покинул Кеннор и, пройдя главные Врата, попал в надежные объятия Юргена. Бывший любовник приказал ему переехать в дивизию — «мне так будет спокойнее» — и Эрлих облегченно подчинился. В дивизии он чувствовал себя в безопасности: никто не станет засылать убийц в элитную военную часть, зато полеты и поездки с охраной заставляли нервничать вдвойне, если не втройне.

Магия вернулась, и теперь Эрлих не хотел, чтобы очередная попытка покушения унесла жизни ни в чем не повинных кеннорийцев. Симпатичные, уравновешенные телохранители, водители, пилоты — их-то за что?

Тягостное положение продлилось недолго. Отец вызвал его на Кеннор и объявил, что покушавшийся оказался маньяком-одиночкой. «Опасность миновала. Я не думаю, что тебе в ближайшее время причинят зло». Эрлих согласно покивал — ему было неинтересно, как именно Рудольф заговорил зубы брату-императору — и отказался от охраны. Ему не удалось вывести из-под удара всех. Остались водители и пилоты, но спорить с командиром Корпуса, получившим распоряжения императора, принц не стал. С таким же успехом может погибнуть водитель такси или флаера, который повезет его из клуба в дивизию. Кто-нибудь рядом, да окажется. На необитаемый остров не сбежишь.

«Интересно, пилот улетел, или по-прежнему тут торчит?»

Одновременно с любопытством явилась досада на себя. На пилота он наорал зря. Парень не виноват в том, что на пороге клуба его покинула магия. А взгляд Рудольфа, веселившегося в компании офицеров, и отсалютовавшего ему бокалом, был полон превосходства и торжества.

«Неужели Руди понял? Неужели он понял, что я тоже?..»

Сколько ни напоминай себе, что отсутствие или наличие магии невозможно определить на взгляд, все равно душу будет подтачивать трусливое «неужели?». Эрлих вздохнул, встал с кровати и пошел к двери.

«Если пилот еще здесь, извинюсь. Извинюсь, и попрошу улететь. Объясню, что я хочу остаться в одиночестве. А я действительно хочу остаться в одиночестве. Иногда шутки Юргена утомляют. До такой степени, что хочется наплевать на личную безопасность. И как втолковать этому парню, что Руди, заметив бегство из клуба, может выслать кого-то по мою душу? И ни пилот, ни телохранитель в этом случае не защитят — их попросту раздавят, как попавших под ботинок червей».

И, конечно же, флаер стоял на посадочной площадке. А пилот… пилот сидел в тенечке, на пробивающейся сквозь песок траве, что-то жевал, всматривался в мятую книжку и чесал ухо карандашом — похоже, разгадывал кроссворд. Эрлих поневоле усмехнулся — доев кусок, парень старательно облизал пальцы. Это выглядело забавно и в то же время сексуально.

«Соблазнительный экземпляр… это он мне постоянно членом в спину тычется? Да, он… Эх, затащить бы его в кровать, да покувыркаться от души».

Фривольную мысль пришлось отставить — насмотревшись на Эдварда и Рудольфа, тянувших в койку солдат и офицеров, не учитывая их желания, Эрлих дал себе слово: «Никогда». Никаких шашней с подчиненными. Проще и честнее купить шлюху.

«О! Заметил… перепугался, что ли? Вот бестолочь. Не собираюсь я больше на тебя орать».

Эрлих подошел к вытянувшемуся по стойке «смирно» пилоту и миролюбиво проговорил:

— Почему не улетел? Я же просил!

— Не имею права, хаупт, — голос был извиняющимся, но твердым.

— Послушай… — он коснулся ладонью ладони пилота — исключительно для доверительности и убедительности слов — и вздрогнул от незнакомого ощущения. Легкое покалывание чужой магии вызвало необъяснимый трепет, и Эрлиху захотелось увеличить соприкосновение — прижаться носом к шее, потереться, впитывая крохи силы.

«Впитывая?!»

— Ты — донор? — отрывисто спросил он, отдергивая руку. И тут же пожалел о вырвавшемся вопросе — молчать, надо молчать, не позволять себе даже упоминаний, не касаться скользкой темы!

«Он, может, и не знает, что это такое».

— Да, хаупт, — спокойно ответил пилот и потянулся к его ладони.

— Нет, — хрипло сказал Эрлих, развернулся и пошел, а потом практически побежал к дому.

«Нет! Только не это! Я никогда не унижусь до того, чтобы подбирать крошки с чужого стола».

Глава 3

Убедительно лгать Вильхельм не умел. К счастью, это и не понадобилось. Услышавший координаты командир назвал строение на берегу озера «шлюшьим домиком», а блеянье «ну, тут, жаровня и дрова…» оборвал решительным: «Велели следить за мясом, так не отвлекайся!». Напоследок Хельм удостоился совета: «И смотри, если Юрген вдруг нагрянет, не отсвечивай, и в их разборки не встревай. Не убьет он принца».

Он ответил командиру уставным: «Так точно!», а сам подумал, что если Юрген сюда наведается, «не отсвечивать» не выйдет. По той простой причине, что спящий светоч встретить гостя не сможет, и разговаривать с командиром «Дикой дивизии» придется ему.

«Спящий».

Вильхельм отставил чашку с чаем и неслышно прокрался в спальню. Эрлих заворочался, словно почувствовал взгляд, но глаз не открыл, только натянул на себя простыню, будто мерз — и это в такую жару.

«Хоть ложись рядом и грей!»

Идею следовало обдумать. Чтобы не наделать глупостей, Хельм убрался в ванную, подобрал с пола белую рубашку светоча, снял свою, разыскал стиральную машинку — хозяйственные помещения располагались в цокольном этаже — и забросил вещи прокрутиться в режиме «быстрой стирки».

«Завтра утром поглажу. Хозяйские шмотки — ни уму, ни сердцу. Мне — малы, ему — велики. Он такой забавный в этой серой футболке с чужого плеча».

Мысли все время уползали «не туда». Вместо того чтобы разобраться в накопившихся проблемах, Вильхельм думал об изгибе спины, сильных литых плечах, которые было так приятно оглаживать, о ежике волос, щекочущем ладонь.

«Главное, чтоб он, выспавшись, меня под трибунал не отправил. За рукоприкладство».

Основания для опасений имелись. Когда Эрлих, после их короткого разговора на берегу, рванул к дому, Хельм бросился за ним — видно же, что не в себе, еще учудит глупость какую-нибудь! Дальше холла светоч не побежал — развернулся и попытался врезать преследователю по физиономии. Кулаком, без магии, тем самым продемонстрировав глубину пропасти, в которую нечаянно заглянул Вильхельм.

Драки не вышло. Хельм прижал брыкающегося Эрлиха к паласу — заломил руку, на всякий случай придавил всем телом — и начал уговаривать успокоиться. Позже, прокручивая в голове этот эпизод, он сообразил, что стороннему наблюдателю происходящее меньше всего напомнило бы общение реципиента и потенциального донора. Скорее — банальное изнасилование. Светоч рычал: «Отпусти, не трогай меня, мне это не надо!», а он бубнил что-то вроде «сейчас, сейчас все будет хорошо».

«Если тут где-то камера есть, мне не поздоровится».

Физическое противостояние закончилось довольно быстро. Эрлих в очередной раз дернулся — уже слабее, без прежней ярости, и выкрикнул:

— Я не буду брать чужую магию!

— Да вы и не берете! — отчаявшись его успокоить, заорал в ответ Вильхельм. — Может, и берете, но как-то не так.

— А ты знаешь, как это должно быть?

— Конечно, знаю. Меня проверяли. Я зачет сдал. На «отлично».

— А кто… кому ты отдавал магию? — светоч извернулся и заглянул ему в глаза. И выглядел при этом уже нормальным — уставшим, помятым, заинтересованным разговором, и вполне вменяемым.

— Не знаю, — Хельм пожал плечами и ослабил захват, позволяя Эрлиху повернуться сильнее. — Я лица не видел. Только спину. Зашел в комнату, там полумрак. На стуле кто-то сидел… разумеется, мужчина. Без рубашки. Только нижняя майка. Я подошел, положил ладони ему на плечи, размял шею.

— И что?

— Руки сразу онемели. И заклинание два дня кинуть не мог.

— А я? Что ты чувствуешь?

— Щекотно было, когда вы притронулись, — признался Вильхельм, отпустил вывернутую руку и поднял светоча с паласа, помогая ему усесться. — Но это почти сразу прошло. Давайте, я вам плечи разомну? Проверим, что получится.