Вкус моря на губах (СИ) - "Тенже" - Страница 23

— Брэйт, не хотелось бы о тебе плохо говорить… но, по-моему, ты сейчас не очень-то понимаешь, что делаешь…

Домыслы относительно своего умственного и душевного состояния Гепард оборвал просто — заглотнул маячащий перед носом член по самые яйца. Едва не поперхнулся, но справился и начал интенсивно сосать, заставив рыжего застонать в голос. И только услышав этот отклик наслаждения, прервался и заявил:

— Можешь плохо говорить. Можешь плохо думать. Я прекрасно понимаю, что делаю. Я до твоего члена с первой встречи добраться хотел…

— Тогда не болтай, — посоветовал Гадюка и надавил ему на затылок, предлагая продолжить брошенное занятие.

Поразмыслить над тем, оказывает ли он рыжему единичную услугу, или удовольствие будет взаимным, Гепард не успел — сверху хрипло сообщили:

— Я сейчас кончу. А потом уже тобой займусь… всерьез.

Вкупе с домыслами о таинственных сексуальных пристрастиях это прозвучало опасно и загадочно, но не попробуешь — не узнаешь.

«Очень хочется попробовать, — признался себе Брэйт, глотая заполнившую рот сперму. — Не изувечит же он меня за ночь…».

Опасения не оправдались. Тяги к садизму рыжий не проявил. Хотя, как посмотреть — так умело играть с телом любовника, так контролировать его возбуждение, и быть таким глухим к просьбам: «Дай мне кончить!». Это тоже садизм.

Оргазм заставил закричать, и это новое проявление чувств — прежде ни с кем из любовников этого не требовалось — приятно удивило. Цепляясь за потные плечи Руфуса, и прижимая его к себе ногами, Брэйт признал: «Ожидание того стоило». Стоило волнений, потраченных нервов и безнадежной дрочки над раковиной.

Взгляды и рукоблудие выигрывали у жизни с Андрианом с разгромным счетом, но забылись, как детское развлечение после того, как Гепарду было позволено насадиться на член рыжего. И он, не особо-то жаловавший пассивную роль — залезть сверху проще и привычнее — подавался навстречу, приветствуя каждое движение, просил, понукал, умолял…

— Хорошо? — спросил отдышавшийся Руфус.

И Брэйт, понимая, что ответное: «Хорошо» не выразит и десятой доли ощущений, молча потерся носом о его щеку. Подумал и поинтересовался:

— А можно будет потом еще? Если у тебя голова не болит…

— Не болит, — усмехнулся Гадюка. — С тобой — не болит. Наоборот, проходит.

— Хоть на что-то сгодился… — ответно улыбнулся Гепард.

В этот вечер они все-таки отпраздновали новоселье, поедая торт ложками в кровати, прямо из коробки. Делили листочки и кремовые розочки, разламывая их пополам, запивали чаем и, перебивая друг друга, комментировали очередную передачу «Путешествий по колониям».

— Медузы — твари скверные. Ныряешь, а они то в глаза, то рот лезут…

— Вот точно такой у нас в банке жил, когда мы на Хотосе завалы разгребали! Правда! Сам в банку залез, за огурцом. Мы его крышкой закрыли, дырок навертели, чтоб он не задохнулся… а потом вечером отпустили. Они караул как воняют, когда обгадятся!

Мелькание разнообразных тварей, качественный оргазм и перебор сладкого породили непреодолимую зевоту. Брэйт, пытавшийся удержаться в реальности, понял, что исполнение заветной мечты — влезть на рыжего — придется отложить. Если не на ночное пробуждение, то на утро. Засыпать на любовнике во время полового акта ему еще не доводилось ни разу, и проверять, какая на это будет реакция, он не желал. Тем более — с Руфусом.

Почему-то — вот уж странно после всех приступов мнительности и страхов — он не боялся «упустить возможность». Что-то подсказывало ему: это не каприз и не прихоть рыжего. Это начало нового витка отношений. И завтра, и послезавтра, заявив права на свое, Гепард не получит отказа. Потому что Руфус уже сделал выбор. А может, сделал его еще в санатории, а сейчас просто подтвердил. Внезапно Брэйта осенило, как это проверить, не двигаясь. Он разомкнул слипающиеся веки и спросил:

— Ты закажешь тиснение моего номера телефона на второй напульсник?

— Закажу, — ответил Гадюка, внимательно следивший за очередной стаей птичек на экране.

— Хорошо. Завтра заедем в мастерскую.

«Завтра, он, конечно, пожениться не захочет… — подумал Брэйт, окончательно погружаясь в сон. — Но через месячишко я его уговорю. Никуда он от меня не денется».

Эпилог

Конечно же, Гепард не знал, что практически все его планы потерпят сокрушительный провал.

Что ему не удастся трахнуть рыжего ни ночью, ни утром — только вечером — потому что тот категорически откажется просыпаться и натянет одеяло себе на голову, а едва рассветет, к ним заявятся представители Фонда.

Что представители Фонда окажутся очень полезными — они привезут список квартир и итоги предварительного расследования по вопросу: «С какой стати полиция проявляет к нам такой интерес?», но в тоже время слишком навязчивыми — прав был Гадюка, который до последнего не хотел к ним обращаться.

Что напряженные отношения с полицией окажутся результатом двойной халатности — офицер на Вратах, принявший довольно деликатную ориентировку на Гепарда от санаторских работников, ошибся, и, не глядя, переложил файл в папку: «Потенциально опасен, может оказать сопротивление». А потом другой офицер переслал ориентировку в Нератос с пометкой: «Оказал сопротивление, не подпуская к подопечному» — для того, чтобы оправдать действия патрульных Врат, сковавших Брэйта путами без всяких оснований, и избежать жалоб.

Разумеется, Гепард и не подозревал, что халатность незнакомых офицеров позволит ему выторговать у Руфуса два минета. Тот решит отговорить его от судебных разбирательств и предложит: «Не вяжись. Если деньги нужны, я тебе сумму компенсации на счет переведу». И, конечно же, деньги Брэйту окажутся не нужны — то есть, нужны, как и всем, но не у Гадюки же брать! — а вот два минета придутся весьма кстати.

И что переедут из его квартиры в новую они не на днях, а только через месяц. Руфусу принесут смотровой ордер на четырехкомнатную секцию в солидном министерском доме, в историческом центре Нератоса, рядом с рекой и парком, и они решат — лучше немного подождать, пока ее освободят, чем перебираться в новострой.

Что за время ожидания рыжий подружится с его соседями и примет активное участие в благоустройстве двора — заминирует мусорные баки, в которые работники одного из кафе выкидывают кучи коробок, не желая загромождать свой контейнер. И подорвет их в тот момент, когда довольные мужики в белых передниках сбросят последнюю коробку на завал, и этим раз и навсегда приучит их выбрасывать мусор только к себе, чем заслужит горячую любовь общественности.

Что обвинение: «А вдруг бы ты кого-то убил?» Гадюка отвергнет удивленным хмыканьем и объяснением: «Я же профессионал. Я не повар, не электрик. Я подрывник, Брэйт». И с тех пор Гепард начнет прятать паяльники, провода и телефоны, опасаясь, что рыжий на досуге смастерит очередное взрывное устройство — поддерживая квалификацию.

А в его расчеты о женитьбе через месяц вмешается непредвиденный фактор — в дверь их новой квартиры позвонит Артур, узнавший адрес Руфуса у министра, и сообщит о смерти Менно. И еще не слетевшее с языка предложение руки и сердца придется придержать, потому что рыжий сначала умчится в Океанию устраивать похороны, а потом вернется, выпьет две рюмки коньяка, и, окончательно расклеившись, выложит Гепарду такие подробности своей неудачной семейной жизни, что о браке будет негоже заговаривать еще пару месяцев — протрезвевший Руфус ощетинится и в каждом слове начнет искать какой-то подвох. Но Брэйт исхитрится и напоит его белым вином в кафе, в парке, на берегу пруда, пока они кормят лебедей и все-таки уговорит пожениться — «я не хочу говорить вслух о плохом, но… позавчера у тебя опять дико болела голова. А на прошлом осмотре врач сказал, что тебе надо будет лечь в стационар на капельницы. Меня же туда не пустят, потому что я никто. Ты это понимаешь?». А чуть захмелевший Гадюка фыркнет и добавит: «Ага. И в квартире у меня ты живешь на птичьих правах».

Они оформят отношения без всякой пышности и даже без вечеринки в Океании — просто зарегистрируют брак в мэрии и кинут свидетельство в коробку с прочими документами. И только через месяц Руфус, разговаривая по телефону с Артуром, сообщит бывшим сослуживцам, что снова женат. Но Гепарду и этого окажется достаточно. Он успокоится, зная, что рыжий официально принадлежит ему, и почти перестанет волноваться и паниковать, воображая себе бытовые катастрофы, которые может устроить законный супруг.