Сборник Попаданец (СИ) - Мельник Сергей Витальевич - Страница 66

— Сколько человеку ни дай, он всегда будет хотеть большего, — тихо произнесла она. — Вообще странный он.

— Кто? Нуггет, что ли? — Я приподнялся на локте.

— Мы наблюдали за ним несколько месяцев. — Она легла на бок, уперев в меня свой лукавый взгляд. — Совершенно одинокий юноша. Ни родни, ни близких, стал владетельным бароном всего лет пять назад. Отца его отравили. Мутная история. Его покойный папенька, судя по людской молве, был человеком злым и вспыльчивым, говорят, бил своего сына почем зря, злые языки даже намекали, что, возможно, сынок и отравил его.

— Предлагаешь понять и простить? — Я усмехнулся.

— Дело твое, я просто в познавательных целях рассказываю. Сам посуди, это не совсем нормально, когда двадцатипятилетний парень проводит ночи один, запершись в своей комнате. — Ее губы растянулись в улыбке. — Как думаешь, с кем должен проводить ночи юноша в его возрасте?

Вообще, конечно, странно. Вспоминая нашу с Нуггетом встречу в Роне, я отчетливо видел перед собой озлобленного женоподобного паренька, пытающегося грызться со всем миром. Про таких в народе говорят: «Мал клоп, да вонюч». Живой, подвижный, деятельный, но все как-то болезненно, все с апломбом и через губу. Каждое действие — это утверждение себя над кем-то, он словно не видел возможности жить на равных.

— Да ну его! — Я махнул рукой. — Спать пора, завтра выдвигаемся к Кугермату. Передай Гаричу, пусть ждет пять дней, сама через три дня, если обернешься, подходи туда.

— Спокойной ночи, барон. — Легким, едва ощутимым ветерком ее пальцы пробежались по моим волосам.

— Спокойной ночи… — прошептал я уже растворившейся в ночи легкой и неуловимой фигуре вампирши.

Поле боя оставили уже после полудня. Раненых организовали лагерем, военнопленных нам не надо, так что пусть лежат, горемычные, дожидаются своих. Единственное, украли, pardon, экспроприировали оба обоза разгромленных армий.

Наших обозников отправили в Рингмар со своими ранеными, из-под Норвшлица. С ними же ушло и тяготящее наш быстрый марш золото. Рисковал ли я, с двумя десятками обозников отправляя почти тонну золота? А как же, конечно, рисковал, правда, Тина обещала присмотреть за ними, так как с обозом поле боя покидал израненный граф, все еще не приходящий в сознание. Ну да ладно.

В данный момент мой легион мерно трясся на телегах и лошадях по широким просторам Когдейра, у нас был провиант, мы не скрывались, собственно, и не от кого, на данный момент мое помятое малочисленное воинство — самое мощное войсковое соединение как минимум на шесть дней пути. Конечно, Нуггет спешил, подгоняя свою военную машину, но и мы не стояли на месте. Во избежание конфликтов и ненужных разговоров мой военный гений пошел на уловку, а именно — переодел всех в гербовые накидки Когдейра. Нет, я не опасался, что нам будет противостоять местное мирное население, пролетариат пока здесь еще не дорос до героического уровня, чтобы лезть в разборки сильных мира сего, а вот показать пальцем, куда уплыла подводная лодка, чукча может. Как говорится, хочешь спрятать дерево, спрячь его в лесу. Все знают, барон воюет, поэтому как можно спрятать солдата? Правильно, одеть его солдатом, что я с успехом и претворил в жизнь.

А жизнь, сами понимаете, налаживалась, от доброты душевной я даже разрешил своим бойцам немного потратить своего законно награбленного добра. На дороге мы встретили балаган странствующих артистов, где народ и оттянулся, без наглости и грубости, расплачиваясь сполна за местные радости, которые смог подарить нам кочующий табор этих горе-комедиантов и циркачей.

Мне было совершенно все равно, а легиону в радость, не говоря уже о барышнях легкого поведения, коих в балагане было, как водится, полным-полно. Эти представительницы древнейшей из профессии с легкостью охмурили моих душегубов, от чего их помятые и побитые рожи сияли ярче солнца в полдень.

На третий день такого неспешного шествия вышли к небольшой речушке, где с удовольствием устроили стирку, стрижку и бритье. Вот такая война мне по душе, не то что раньше. Спали, ели, шли неспешно… цирк вот… посмотрели. Короче, с песнями на третий день вышли в пойменную долину, пестреющую сотней возделанных полей, где на искусственной насыпи возвышалась крепость Кугермат, призванная защищать весь этот сельскохозяйственный рай.

По пути к крепости трижды заходили в попадающиеся деревеньки, скупая у местных провиант, необходимый для осады их замка. А что тут такого? Во-первых, мы вроде как солдаты Нуггета, а во-вторых, за все платили, никого не обижая, можем себе, кстати, позволить с недавнего времени.

— Здесь как, барон? — Семьдесят третий ехал рядом со мной в телеге, задумчиво жуя палку домашней кровяной колбасы и рассматривая приближающиеся стены замка. — Придется повоевать?

— Не. — Я облизал пальцы от рыбьего жира, так как только что закончил перебирать косточки здоровенного купленного мною в деревне вяленого леща, запивая все это хозяйство хлебным терпким квасом. — Осаждать будем, измором, так сказать, возьмем.

— Измором — это хорошо, — буркнул он, сытно рыгнув. — Беда только, смотрю.

— Что еще за беда? — Я лениво глянул на него.

— Надо пойти сказать им, чтоб ворота закрыли, а то как-то несолидно осаждать будет.

Ворота?! А ведь и вправду открыто! Стража лениво прогуливается по стенам, с интересом поглядывая в нашу сторону, но совершенно не предпринимает действий к защите. Впрочем, по уму-то, получается, бояться им и нечего, мы ведь под гербом Когдейра идем!

— Нет, ну это просто смешно. — Я с досадой стал стряхивать рыбную чешую со своей накидки. — Так мы, чего доброго, вообще все замки на этой земле завоюем. Вот скажи, оно мне надо?

— Наверно. — Он пожал плечами. — Кто ж вас, ваше сиятельство, знает?

— Ты брось мне дурака здесь разыгрывать. — Я погрозил ему пальцем. — Триста лет мне все это добро не снилось. Хотя, знаешь, дают — бери, а бьют — беги.

— Эт точно! — хмыкнул он. — Будем брать?

— Да, только без крови, предупреди своих соколиков. Заходим, кланяемся, становимся на постой, а ночью безоружных берем. — Я сладко зевнул, откидываясь на мягкую и душистую солому. — Сможешь начальнику стражи нагородить небылиц, чтобы поверил?

— А как же. — Он спрыгнул с телеги, оправляя одежду. — Все сделаем, барон, как надо, не беспокойтесь.

За полчаса неспешного хода всей толпой подкатили к открытым воротам, останавливаясь у этой такой доступной крепости. Да уж, беспечность потрясала. Мы могли ворваться внутрь, круша все на своем пути, но зачем? Это совершенно излишне, мало ли вдруг начнет гарнизон брыкаться, начнут мечами махать, заденут кого, сами поумирают. Сделаем все чисто и без крови.

Начальник гарнизона, толстый чернявый мужик с красной мордой и мощнейшим перегаром, выполз к нам минут через пятнадцать-двадцать ожидания.

— Кто такие? — Он упер руки в бока, пытаясь сделать грозный вид.

— Усиление. — Вперед вышел семьдесят третий. — Барон Когдейр, после того как вражины взяли Норвшлиц, велел усилить гарнизоны по крепостям до подхода основных сил.

— Ух ты! Что, правда, что ль, взяли Норвшлиц? — Он озадаченно почесал затылок. — Это ж мощь-то какая! Кто ж на такое-то решился?

— Народ бает, рингмарцы, — пожал плечами старший сержант. — Легион какой-то оттудова.

— Легион? — Толстяк нахмурил брови и сплюнул на землю. — Выродки барона Ульриха, чтоб им вечно жариться в огне! Проклятые убийцы, нелюдь, которую вздернуть надо на первом же суку!

Оп-па. Вот это он зря, я немного струхнул, заметив, как от его слов у народа сжались кулаки и забегали желваки на скулах. Как бы не сорвались сейчас, вырезав всех тут подчистую.

— Да хрен их знает, — махнул рукой семьдесят третий. — Наше дело маленькое, нам сказали — мы пришли. Давай принимай командование, кто куда на постой, ты здесь главный.

— Вот это верно! — покачнувшись, толстяк воздел свой палец в небо. — Я тут главный.

«Главнюк» уполз почти сразу к себе, впустив нас внутрь и махнув рукой в сторону одной из пристроек, где была казарма солдат, места там, по его заверениям, всем хватит. Что было правдой, так как когда-то крепость строилась из расчета на сотню бойцов, а не как сейчас — три десятка и примерно столько же слуг. Хотя все-таки стоит, наверно, сказать, что с закрытыми воротами эти три десятка могли долго продержаться, на высоких стенах выдержав многодневную осаду.