Сказка Андерсена - Катасонова Елена Николаевна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/12

- А то как же! - восклицает Ефросинья Ивановна. - Неужто здесь бросим?

Она подходит к Ире, проводит рукой по ее опущенной голове.

- Поспишь сегодня у нас? Со Светой, вальтом. Во сне Не брыкаешься?

- Зачем со Светой? - Это уже Пелагея Ильинична. - У меня место есть, на диване...

- Вы не возражаете, если, кто-нибудь съездит к вам, прямо сейчас, посмотрит, как там Аленка? - вежливо предлагает Вера Павловна и краснеет. Могу, например, я.

- Верно, верно, - подхватывает Ефросинья Ивановна, - надо взглянуть, уж вы не сердитесь. И Борис с вами, Верочка, - вдвоем веселее.

- Если товарищ не возражает... - откашливается Борис Васильевич.

- Конечно, я понимаю, - торопливо соглашается Дмитрий Михайлович, хотя ничего он не понимает: кто такие все эти люди? Кто они для Иры с Аленкой?

***

В тот вечер они долго сидят за столом в старом деревянном доме. Вера Павловна рассказывает об Аленке с Ирой, об их матери, несчастной Анечке, а Борис Васильевич, если что не так, ее поправляет. Впервые при посторонних Татьяна Федоровна достает из шкатулки фотографии мужа и сына, а Дмитрий Михайлович, волнуясь, горюя, - детские рисунки Саши.

Рвутся в бой танки с красными звездами на зеленой броне, падает самолет, сбитый врагами... Дмитрий Михайлович смотрит и смотрит на черный траурный шлейф, застилающий небо: мальчик будто предвидел свою судьбу, оставил о ней отцу вечную память.

Расстаются далеко за полночь. Гости уходят домой, совершенно за Аленку спокойные: действительно, лучше один раз увидеть...

- Пусть отоспится, - великодушно решает Вера Павловна, - Бог с ней, со школой. Надо восстанавливать силы, это я как врач говорю.

- Значит, Ирочка завтра приедет к нам, хорошо? - прощаясь на крыльце, еще раз для верности спрашивает Татьяна Федоровна. - Я отпрошусь с работы, я обед хороший сготовлю... И скрипку свою пусть захватит, туги позанимается - у нас места много...

***

Потом, когда обе выросли, когда Аленка стала учительницей, а Ира детским врачом, когда разъехались они со своими семьями по городам, а встретились на семидесятилетии Дмитрия Михайловича, Аленка уверяла сестру, что в эту снежную ночь и решилась дальнейшая их судьба. В эту, а не полгода спустя, когда после всяких сложностей и долгих переговоров, в которых принимал участие весь коридор, решено было отпустить сестер насовсем в домик у Волги: все равно с утра до ночи они там пропадали.

А тут и квартиры стали людям давать. В разных концах большого города оказались тетя Фрося и Вера Павловна, бывшая фронтовичка Наташа и старенькая Пелагея Ильинична, которая так любила купать малышей в большом деревянном корыте - всех малышей, по очереди. А Борис Васильевич умер, в одночасье умер, от сердца, и тетя Фрося рыдала, когда ей дали квартиру: не хотела жить без соседей. Да и Света всплакнула, потому что как раз влюбилась в Витальку из угловой, а тут уезжать...

- Правда, Ира, правда, - уверяла сестру Аленка. - Сквозь сон я все слышала: как они говорили о сыновьях и о нас с тобой - что нас нельзя разлучать, - о судьбе, о войне - столько сирот... Дмитрий Михайлович тогда и сказал: "Возьмем, Таня, девочек, если окажемся им нужны?" А Татьяна Федоровна сказала, что сама все время об этом думает.

- Ох и фантазерка ты, Ленка, - снисходительно смеялась Ира, привычно чувствуя себя старшей. - Ни капельки не изменилась! Не могла ты этого слышать, потому что спала. И запомнить этого не могла.

- А вот запомнила! - защищалась Аленка, встряхивая пушистыми, как у матери, волосами. - Володя, скажи, ведь правда у меня хорошая память?

Володя, летчик гражданской авиации, в щегольском, с погончиками кителе, влюбленно смотрел на жену и подтверждал, что да, память чудесная.

- А ты-то откуда знаешь? - поддразнивала его Ира.

- Да будет вам, девочки, - добродушно сказал Дмитрий Михайлович, захмелевший от бокала шампанского, вороха телеграмм, огромного букета из театра и грамоты от Дворца пионеров. - Экие вы спорщицы, да, Танюша? Я и сам не помню, когда мы вас взяли в дочки, теперь кажется, что так было всегда...

***

Поздно вечером, почти ночью, уложив спать стариков, они, конечно, пошли на Волгу. За эти годы отстроили великолепную набережную, на длинных, вдоль всего города пляжах стояли грибки и разноцветные раздевалки, на той стороне, где раньше были огороды, вырос большой поселок. А в остальном Волга осталась прежней - могучая, широченная в этих краях река, ее особенный какой-то запах и плеск, далекие, в огнях, пароходы. И вода была теплой и шелковой, как во времена их детства.

- Помнишь Фросю? А Пелагею Ильиничну? - спросила Ира, расчесывая влажные волосы. - Как она малышню купала... Хотя ты тогда была маленькой.

- Как купала - не помню, - призналась Аленка. - А как Фрося провожала нас в школу и велела надевать галоши, помню прекрасно... Смотри, сколько огней на той стороне. Съездим завтра, посмотрим поселок?

Самара - Переделкино, 1986 год

• Предыдущая
• 12/12