Основной инстинкт - Осборн Ричард - Страница 19

Ник одним движением руки вырвал из рук Нилсена газету и чашку с кофе, содержимое которой тут же оказалось на грязной поверхности стола и мятом костюме борова-полицейского.

— Карран, твою мать! — Нилсен выскочил из кресла, его лицо приобрело от злобы багровый оттенок, — Что за чёрт…

Ник оказался уже рядом с ним. Он схватил толстяка за лацканы пиджака и отшвырнул к стене. Карран был вне себя, на волоске от потери контроля:

— Ты продал ей моё дело, не так ли, сукин сын?!!

Нилсен заглянул в глаза Ника и увидел, там слепую ярость. Им овладел ужас:

— О чём ты говоришь? Ты, что, чёрт возьми, сошёл с…

Ник снова швырнул Нилсена, голова жирного копа ударилась о стену. Остальные офицеры, находившиеся в комнате, были ещё парализованы происходящим, но через мгновение уже неслись на помощь своему собрату.

— Сколько она заплатила тебе, ублюдок?

Один из следователей Внутренней службы схватил Ника за плечо, стараясь оторвать его от Нилсена. Ник отшвырнул следователя в сторону, будто тот был не сильнее маленького ребёнка. Карран схватил мёртвой хваткой оплывшую жиром шею Нилсена и сдавил её:

— Сколько она тебе заплатила?

Нилсен не смог бы ответить ему, даже если бы очень захотел. Сильная рука Ника перекрыла ему доступ кислорода, и глаза детектива уже вылезали из орбит. Его лицо побагровело.

— Карран! — завопил один из копов. — Карран, Бога ради, ты сейчас прикончишь его.

Ник не обратил на этот вопль никакого внимания. Его хватка крепла. Он был слеп ко всему, кроме полного ужаса багрового лица перед собой, и чувствовал, как в нём нарастает миротворящее удовольствие, наслаждение от возможного убийства. Комната и люди в ней остались совсем далеко. Всё, что имело сейчас значение для Ника, это ненависть. Ненависть управляла им.

Затем он внезапно вернулся к реальности, и это возвращение было вызвано холодным, безошибочно весомым присутствием дула револьвера, с нежностью приставленного к его голове чуть позади правого уха.

— Освободи его! — холодно произнёс один из копов. — Освободи его, Карран. И делай это спокойно и ласково.

Ник остыл, но его хватка ослабла ровно настолько, чтобы позволить Нилсену сделать один судорожный вздох. Карран посмотрел через плечо. Он полностью освободил Нилсена, и тот сжался, кашляя и давясь воздухом, растирая ладонями свою онемевшую шею.

Коп, приставивший к голове Каррана револьвер, заговорил снова, его голос звучал всё так же холодно:

— Теперь, если у тебя и у Нилсена существуют какие-то расхождения во мнениях, советую вам разрешать их вне офиса. О’кей? А сейчас, Карран, убирайся отсюда. Ни слова! Никаких весёлых трюков! Просто развернулся и убрался. Понял?

— Понял, — здраво сказал Ник.

— Ну и хорошо. Теперь пошёл.

Ник Карран развернулся и твёрдой походкой двинулся на выход, не обращая внимания на тупорылые оружейные дула, всё ещё направленные в его сторону.

Как бы там ни было, Нилсен не был столь спокоен. Он немного оклемался, хотя его лицо всё ещё сохраняло печать боли, сломленной гордыни и ярости.

— Ты сам себе подписал приговор, Стрелок! — заорал он в спину Ника. — Слышишь? Ты теперь вне игры! Считай, что тебя уже вышибли из департамента, даже если это и будет моим последним делом! Ты — вне игры!

Ник, казалось, не слышал слов взбешённого копа, а если и слышал, то уж не подавал вида.

Чтобы облететь весь департамент, новости о схватке между Ником Карраном и Нилсеном не потребовалось много времени. Копы любят слухи, как никто другой. Гас Моран был встревожен, когда узнал о происшедшем. Одно дело затеять междоусобицу с другим полицейским — пускай он хоть и высшего ранга, вроде Толкотта, — и совсем другое дело настроить против себя всю Внутреннюю службу. Если парни из Внутренней службы захотят, то они, без сомнения устроят тебе невыносимую жизнь. Это их работа — вышвыривать копов со службы. И Ник после своих предыдущих выходок уже оказался на очень тонком льду. А сейчас, похоже, ему осталось сделать один-единственный, последний шаг, чтобы провалиться в холодную воду расследования случившегося.

Гас догнал Ника, когда тот выскочил из здания и понёсся на стоянку автомобилей. У Морана не было сомнений, куда отправился бы нормальный коп после столкновения с Внутренней службой, — в любой ближайший бар, за исключением «Тен-Фор». Но с такой сумасшедшей собакой, каковой являлся Карран, не было абсолютно никакой уверенности, куда он направится после происшедшего.

— Ник! Ник! Обожди! — К тому времени как Гасу удалось догнать своего напарника, он уже задыхался от одышки и еле волочил ноги — прямой результат слишком большого количества выкуриваемых сигарет и выпиваемого пива, — Что за дьявол происходит вокруг, сынок? Здание управления шумит, как встревоженный улей, все говорят, что ты пытался убить Нилсена, Да к тому же прикончить его голыми руками. Тебе надо бы либо всё-таки следить за своим нравом, либо не вылезать из ванны с горячей водой.

Ник глубоко вздохнул. Он не мог сердиться на Гаса Морана. Тот был единственным человеком в департаменте, который действительно беспокоился о нём.

— Да ладно, не принимай это близко к сердцу. Ничего серьёзного не произошло. Со мной всё будет о’кей.

Гас Моран уныло покачал головой:

— Нет, сэр, He-а, не будет с тобой «всё о’кей». И ты прекрасно знаешь это, да и я знаю. Им очень захочется прибрать к рукам твой значок.

— Что ж, может, им это и удастся.

— Ник, ты не должен этого допустить.

Плечи Каррана тяжело опустились, его захлестнули усталость и безысходность:

— Я не осознаю, что делаю. Всё, что я знаю, так это то, что я последний дурак и слишком утомлён всеми этими играми.

Гас только улыбнулся ему своей кривой усмешкой:

— И ты знаешь, что? Из того, что я слышал, я понял, что ты убедительно продемонстрировал то, о чём говоришь.

— Она знает, Гас.

Не было необходимости уточнять, кто «она». Они оба знали, что Кэтрин Трамелл приносит одни только неприятности.

— Знает? Что знает? Она только забивает тебе мозги, сынок. Позабудь об этом.

— Она знает, где я жил. Ей известно, как я жил. Она внутри моей головы. Она ходит по моим следам, и я уже почти готов для неё.

— Что между вами происходит?

Какое-то мгновение Ник Карран боролся со своими страхами и страстями и висевшими над ним чарами Кэтрин Трамелл. Задолго до того, как он осознал это, она оказалась под его кожей, раздражая, подтачивая что-то в глубинах его души. Он пожал плечами и почти улыбнулся:

— Не знаю. Я даже не знаю, что за галиматья происходит со мной.

— Но что-то, что-то ведь происходит?

— Угу. Вот именно — что-то.

Гас Моран обнял свободной рукой плечи своего напарника:

— Ну и чёрт со всем этим. Возьму-ка я свободный день. И позволь мне угостить тебя выпивкой.

— He-а, не надо. Мне надо бы куда-нибудь пойти и всё хорошенько обмозговать.

— Только не надо для этого ехать в Стинсон. Не надо, Ник.

— Да нет, не беспокойся. Не буду.

Ник собрался уходить.

— Эй, сынок, сделай мне одолжение.

Ник остановился и наполовину обернулся к своему напарнику:

— Всё, что в моих силах, Гас.

— Будь осторожен.

Ник Карран улыбнулся:

— Ну, почти всё, что в моих силах, Гас. Но только не это.

Моран усмехнулся:

— Угу. Вот это я и имел в виду. Знаешь, Ник, с тобой происходит нечто, что я никогда не предполагал, что может случиться.

— Правда? И что же это?

Гас Моран широко улыбнулся:

— Твоя иррациональность. Она становится слишком очевидной.

Звуковая дорожка взорвалась истерическим смехом, веселясь до конвульсий над чем-то происходившим на экране телевизора Ника. Он сидел в кресле перед приёмником, задумчиво уставившись на разворачивающееся на экране действие «сит-ком»[10]. В руке у него, как у маленького ребёнка, была зажата бутылка «Джека Даньелза», в зубах — сигарета. Пепельница на подлокотнике кресла была с верхом наполнена окурками, бутылка к тому времени — полупуста.