Дочь Льва - Чейз Лоретта - Страница 47

• Предыдущая
• 47/83
• Следующая

Дальше все было как в тумане. Голоса, движение. Все существо Вариана было сосредоточено на девушке, которую он нес на руках, отказавшись отдать ее другим. Должно быть, он совсем обессилел, потому что не мог вспомнить, как они дошли до дома, где этот дом.

Сейчас он понимал, что пение доносится снаружи, что это обычная албанская песня в минорном ключе вроде той, что пела Эсме.

Он с трудом встал. Онемевшие мускулы протестовали, в руках и ногах покалывало, когда он пошел открыть окно. Внизу была широкая терраса, там сидели мужчины и пели. Дальше и ниже в лунном свете невинно блистал залив, как будто не он несколько часов назад старался отнять у него Эсме.

С кровати донесся стон, потом шорох простыней и суматошный поток речи на албанском языке. Вариан поспешил назад и нежно прижал ее к себе.

— Все хорошо, — сказал он. — Ты в безопасности.

Он почувствовал, как по хрупкому телу пробежала дрожь — раз, другой. Потом ее грудь сотряслась от рыданий, которые она тщетно старалась сдержать, и когда Вариан услышал, что она зовет отца, его сердце надорвалось от жалости.

Он, который так легко обращался с речью, сейчас не мог найти достойных слов. «Мне так жаль, мое сердечко». Он заставил себя выговорить бессильную замену, зная, что тщетно искать лучшее. Он прижимал ее к себе, гладил по волосам и понимал, что ничего не может ей дать. Ее долго сдерживаемое горе прорвалось прерывистым плачем, бормотанием на смеси албанского с английским. Горячие слезы заливали лицо, рыдания сотрясали худенькое тельце, а он был не в силах ей помочь.

Он никогда не боялся женских слез в отличие от других мужчин, но сейчас было другое. Сейчас плакала его сильная, храбрая Эсме. Она была разбита и беспомощна, и он не мог этого вынести. Сердце болело за нее, плакало ее слезами и приходило в отчаяние от своей беспомощности.

— Мне так жаль, — повторял он снова и снова. Одну напрасную фразу в ответ на все ее несчастья.

Так это продолжалось — хоть недолго, но бесконечно. Несмотря на его неумелость — а может быть, благодаря ей, — Эсме вскоре пришла в себя. Это произошло внезапно — она оттолкнула его и сердито вытерла нос.

Вариан полез за носовым платком и понял, что у него его нет. Всю его промокшую одежду унесли, на нем был только халат. Он оглядел комнату, нашел полотенце и без слов подал ей. Она вытерла лицо.

— Я никогда не плачу, — дрожащим голосом сказала она. — Терпеть не могу.

— Я знаю.

Она что-то пробормотала и потом отчетливо произнесла:

— Вы не должны были идти за мной.

— У меня не было выбора.

Эсме кинула на него взгляд откровенного презрения.

Его охватило чистое, благословенное облегчение. Она действительно злится, а значит, снова стала самой собой. Неразумной, темпераментной.

Она была подавлена, потому что ослабела. Конечно, она сорвала злость на нем, ну и пусть. С ее злостью Вариан мог справиться. Ее слезы его парализовали.

— Эсме, — начал он, — ты думала, я бы отпустил…

— Я не предполагала, что даже вы можете быть таким жадным. Я глазам своим не поверила, когда вы нырнули в воду. Вы же могли утонуть! За тысячу фунтов! Зачем вам деньги на дне моря?

— Прошу прощения? — не понял Вариан. — Боюсь, я не расслышал. Что-то про тысячу фунтов?

— Что-то? Не играйте со мной в ваши игры. Я знаю, почему вы за мной гнались — вы, ленивейший бездельник трех континентов. Но за деньги вы готовы пошевелиться.

— Действительно, — ответил он, — но умеренно. Пытаться переплыть Ионическое море вряд ли можно считаться умеренным трудом. — Он озадаченно посмотрел на нее. — Ты хочешь сказать, что несла на себе тысячу фунтов? А я думал, это костюм сделал тебя такой тяжелой. — Не притворяйтесь тупицей. Я знаю, что вам предложил Али и что вы согласились сделать. Я надеюсь, он вам уже отдал деньги. Если нет, то обещаю вам, вы их никогда не увидите.

Вариан почесал затылок.

— Видимо, Али предложил мне тысячу фунтов за то, чтобы я что-то сделал. Прости, пожалуйста, но сейчас у меня все смешалось. Возможно, меня ударили веслом по голове. Ценой жизни не могу вспомнить, что я согласился сделать.

Зеленые глаза заволокло смущением. Эсме неловко ворочалась в кровати. Кровать была большая, с пуховой периной, европейская — албанцы сказали бы «французская». «У них все, что на западе, называется французским», — отвлеченно подумал Вариан, выжидая. Если придется, он будет ждать до Судного дня. Оказывается, Эсме сбежала не из-за любви к Исмалу, как она накарябала в той жестокой записке, а из-за какого-то дела в тысячу фунтов, связанного с ним. Что бы это ни было, обида на Вариана должна быть очень велика, коль она в гневе упорхнула после всего, что ей пришлось вынести. Любой другой девушке понадобились бы недели отдыха.

— Никто вас не ударял, — наконец раздался ее мрачный голос. — Вам просто стыдно, вот вы и притворяетесь, что забыли.

— Мне нисколько не стыдно, — весело ответил Вариан. — Если ты думаешь, что мне станет стыдно после того, как я вспомню, то умоляю тебя, не напоминай. Поговорим о чем-нибудь другом.

Как только он присел на кровать, Эсме отпрянула и покраснела.

— Нет! Вы не примените на мне искусство ваших рук! Я не выйду за вас замуж! Никогда! Я брошусь с горы.

— Выйти за меня замуж? — Он отшатнулся. — Должен тебе ответить «нет». С чего такая бредовая мысль пришла тебе в голову?

— Бредовая? Вы не сказали Али, что это бредовая мысль.

— Надеюсь, я не был столь бестактным, чтобы сказать это человеку, имеющему семьсот жен. Я мог ранить его чувства.

— Ага, а мои чувства не в счет. Так я и знала, — проворчала она. — Я знала, что он еще не заплатил вам. Если б заплатил, вы бы так не говорили. Вы бы притворялись, что это ваше самое заветное желание.

— Господи Боже мой, ты думаешь, я дешевка? Это меня ранит, Эсме, честное слово. Думаешь, я согласился бы жениться на тебе за несчастную тысячу фунтов? Дорогая девочка, самой Афродите я не согласился бы дать себя взнуздать меньше чем за двадцать тысяч фунтов. Золотом, — прибавил он. — И каждую монету попробовал бы на зуб.

— Я слышала, как Али это сказал Исмалу.

— Значит, он лгал. Может, я и продажный человек, но очень дорогой, честное слово. — Вариан отвернулся к окну и нахмурился. — Тысяча фунтов. Ну и мысль. Никогда еще меня так не оскорбляли.

Эсме не отвечала. Очевидно, прокручивала в уме это дело. Вот и пусть занимается. У Вариана есть своя загадка, и решать ее надо завтра. И послезавтра. И послепослезавтра. Мозг автоматически шарахнулся от нее, как всегда, когда приходилось думать о мрачной перспективе, о будущем.

Вместо этого Вариан стал смотреть в окно. Некоторое время назад он слышал смех, тогда, когда она его ругала. Смех прекратился, возобновилось пение. На этот раз дудочке аккомпанировал какой-то струнный инструмент.

Он услышал, как Эсме вздохнула.

— Что они поют? — спросил он.

— Ничего. Любовную песню.

— Я понял hajck, — сказал он. — А больше ничего. Что за припев? Шпи-ми…

— Shpirtiim. Моя душа, дух. Приди… мое сердце. — Она сделала неопределенный жест. — Мужчина… он зовет девушку любить его.

— А, любовь. Мужчины все, что угодно, скажут, так ведь? Наступила напряженная пауза.

— Вариан…

Он не оглянулся. Лишь почувствовал, как сдвинулся матрас, когда она сползла с него. На полпути к нему она вдруг остановилась.

— Вариан, вы клянетесь, что не согласились на мне жениться, — за любую цену?

— Не говори глупостей. Джентльмен клянется своей честью. У меня ее нет. — Тогда почему вы рисковали жизнью ради меня? Если бы не подоспели люди, мы бы утонули. Почему вы это сделали?

— Не знаю. Я тогда не думал. Полагаю, был в состоянии помешательства. В вашей местности это часто случается.

Она подкралась ближе. Вариан ощутил легкую руку у себя на плече. Он медленно повернул голову. Эсме стояла возле него на коленях. Ночная рубашка сбилась выше колен. Вариан торопливо поднял глаза и встретился с пронзительным зеленым взглядом.

• Предыдущая
• 47/83
• Следующая