Катакомбы (Волны Черного моря - 4) - Катаев Валентин Петрович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/113
• Следующая

- Именно здесь отныне находится та настоящая, коренная народная власть, - сказал однажды Черноиваненко, - власть Советов, власть Коммунистической партии, которая будет управлять Пригородным районом города Одессы до тех пор, пока враг не будет изгнан и уничтожен до последнего человека. - Черноиваненко посмотрел вверх, на низкий земляной потолок, и прибавил: - Они еще не знают, что такое всенародная Отечественная война. Ничего. Они скоро узнают.

И он так нажал на слово "они", что скрипнули зубы.

Решетчатый фонарь "летучая мышь", поставленный на несгораемый шкаф, неярко, но выразительно освещал всю эту мрачную и вместе с тем торжественную картину, невероятную, как во сне.

Смуглый, золотистый свет двигался по оружию, по ухабистому земляному полу, по человеческим фигурам, по картам. Казалось, что лицо Ленина живет, дышит, струится. И два скрещенных знамени, золотясь тяжелыми кистями, прибавляли к яркому свету "летучей мыши" алый, шелковый свет своих полотнищ.

Однажды Петя увидел, как в кухонной нише, на примусе, в большой кастрюле, варился клейстер. Его варила Матрена Терентьевна, но за варкой наблюдал и давал указания лично товарищ Черноиваненко. Он придавал качеству клейстера большое значение. Листовки должны наклеиваться не кое-как, лишь бы только держались, а так, чтобы их трудно было содрать. Он придирчиво пробовал клейстер на палец и на язык, проворным движением набирал его на небольшую малярную кисть и мазал бумагу, следя, чтобы не было комков. Когда клейстер наконец был готов, его аккуратно разлили по консервным банкам. Затем в красном уголке было короткое, строго деловое заседание бюро райкома.

Петя и Валентина, чувствуя, что принимается важное решение, то и дело заглядывали в красный уголок. Стрельбицкий держал перед планом Одессы "летучую мышь", а дядя Гаврик быстро рисовал на нем кусочком угля стрелы, направленные в разные стороны.

Женщины сидели на полу вокруг светильника и что-то пришивали к подкладкам мужских пальто и шинелей.

- Что они пришивают? - шепотом спросил Петя.

- Карманчики и петельки, - быстро ответила Валентина таким же таинственным шепотом.

- А для чего? - чуть дыша, сказал Петя.

Девочка посмотрела на него сбоку и с чувством превосходства пожала плечом:

- Дитя природы!

- Нет, кроме шуток! - жалобно сказал Петя.

- Можно подумать, что ты упал с луны. Для чего пришиваются к подкладке карманчики и петельки? Ну?

- Много о себе воображаешь! - сказал Петя, надулся и замолчал.

Он не выносил чужого превосходства, в особенности превосходства девочек. Сколько раз он давал себе слово не задавать Валентине вопросов, не унижаться! Он даже отодвинулся от нее и принялся сердито сопеть. Но она дружески положила ему руку на плечо и сказала:

- Карманчики - для банок с клейстером, а петельки - для кисточек, чтобы намазывать листовки. Пора знать.

- Я так и думал, - сказал Петя.

- Идите спать! - крикнула Матрена Терентьевна, вставая с земли и отряхивая черную телячью куртку Тулякова, которую держала в руках.

Петя и Валентина молча отползли в тень, но через минуту снова заглянули в красный уголок. Теперь уже Туляков, Свиридов, Сергеев и Стрельбицкий были одеты и раскладывали по карманам патроны и листовки. Лидия Ивановна стояла перед Свиридовым и, глядя ему в лицо прекрасными добрыми глазами, ощупью вкладывала в только что пришитый карманчик банку с клейстером. Потом она засунула кисточку в петельку.

- Держится? - тихо спросила она, продолжая смотреть ему в лицо.

- Спасибо, Лидочка, - сказал он, также глядя ей в лицо и ощупывая кисточку и банку. - Отлично держится.

- А ну, пройдись.

Он прошелся перед ней по пещере, разминаясь и пробуя, хорошо ли прилажены банка и кисточка.

- Удобно? - озабоченно спросила она.

- Вполне, - ответил он, останавливаясь перед Лидией Ивановной с таким видом, как будто хотел сказать ей что-то очень важное, но не сказал, а только одобрительно улыбнулся.

- Оружие держать в правом наружном кармане, - сказал Серафим Иванович Туляков. - Огонь открывать только в самом крайнем случае, если другого выхода не будет.

- Последний патрон - для себя, - резким, не допускающим возражения тоном сказал Стрельбицкий, быстро ощупал под пальто банку и решительно надел шапку.

- Хотя и желательно обойтись без этой крайности, - напряженно улыбнувшись, заметил Черноиваненко. - Ну, товарищи, действуйте!

- Ни пуха ни пера! - сказала Лидия Ивановна.

Затаив дыхание и крепко сжав руку Валентины, смотрел Петя из темноты на людей, выходивших из красного уголка в подземный ход.

Фонари один за другим скрылись за поворотом. Был восьмой час вечера. Обе группы могли возвратиться не раньше пяти или шести часов утра.

И вот началось молчаливое, напряженное ожидание. Никто в лагере в эту ночь не ложился спать. Все молча сидели на своих койках и ждали.

21. ПЕТЯ И ВАЛЕНТИНА

Несколько раз в течение ночи Черноиваненко появлялся у выхода "ежики", перед которым снаружи, в сухом бурьяне, лежали с винтовками два бойца из группы Тулякова и вели наблюдение за местностью.

- Ну, как дела, ребята?

- Ничего, товарищ секретарь.

- Что-то наши долго не возвращаются.

- Значит, еще не управились с делами.

- Пора бы им быть.

- Еще рано, товарищ секретарь. Куда там! Раньше шести утра не ждите.

- Ну, а вообще, что слыхать?

- Ничего особенного не слыхать, товарищ секретарь. Минут сорок назад пролетел какой-то самолет, так они открыли по нему такой огонь, что скрозь вокруг осколками засыпало - будь здоров! Видать, наш. У них тут за Усатовом зенитная батарея. Не дай бог, до чего они боятся наших парашютистов! Как услышат какой-нибудь шум - давай крыть почем зря.

- А еще?

- Больше ничего, товарищ секретарь. Часа полтора назад где-то ихняя военная труба играла. Не понять где - в Усатове или в Холодной Балке: ветер сильно путает звуки. По Хаджибеевскому шоссе всю ночь грузовики идут, танки шумят. Со стороны Гнилякова время от времени слыхать ихние поезда.

- Людей в степи не наблюдали?

- Темно, не просматривается.

• Предыдущая
• 41/113
• Следующая