Футарк. Третий атт (СИ) - Измайлова Кира Алиевна - Страница 81

— Но… — заикнулся я.

— Подрастет девочка — видно будет, — отрезал он. — Может, ей кто другой приглянется. Но в виду все же имейте и зятю скажите, а сестре не надо лучше. Проговорится матери, представляете, что начнется?

— Нет, у меня не настолько богатое воображение, — честно признался я.

— Ну-с… что-то мы заговорились, — Блумберри встал. — Нам действительно пора ехать.

— Макс, вы меня выручили, — я встал следом, — не знаю, как и благодарить!

— Не надо, — ответил он. — Вы меня уже отблагодарили, век не забуду. Если что, звоните, выручу, чем сумею.

Мы напоследок пожали друг другу руки, я проводил лорда и остался в полнейшей прострации. Ну почему все люди не те, кем кажутся? Несколько лет назад я убедился в этом на примере тетушки Мейбл и кузена. Теперь вот и лорд Блумберри показал себя с совершенно незнакомой стороны, не замечал я в нем авантюризма… Впрочем, я много чего не замечал!

Интересно, а что на этот счет скажут руны? Совет был мне жизненно необходим, вот только…

Отила — все, что связано с родом или семьей, эта руна способствует налаживанию и укреплению взаимоотношений между членами семьи… Как это прикажете понимать? Что именно крепить и налаживать и с кем? С Блумберри? Мы ведь вполне можем считаться родственниками!

А еще эта руна означает традиции с их ограничениями и свободу в гармоничном соединении. Вот это уже интереснее… Традиции в их лучшем значении — это основа, опираясь на которую, ты всегда получишь поддержку. А если правильно к ним относиться, они дадут и свободу, и покровительство, и благословение. Ну и как же без мистики? Понять жизнь предков и простить их… Нет, к развалинам я точно не пойду, призраки меня не поймут. Но матушка ведь тоже предок, так может, всё дело в ней? Простить ее? Но за что, собственно?

Увы, совет рун часто еще более расплывчат, чем пророчества Дельфийского оракула!

К сожалению, поразмыслить мне не дали: матушка и сестра накинулись на меня с вопросами, пришлось объяснять, что лорда Блумберри я знаю очень давно, что мы с Сирилом — крестные отцы его самого младшего сына, а за какие-такие заслуги удостоились такой чести, я понятия не имею. Не иначе, за порядочность или еще какие-то глубоко скрытые добродетели.

Я бы еще долго отбивался от дамских атак, но тут, на мое счастье, принесли телеграмму. Было в ней всего одно слово, но его мне хватило, чтобы с небывалой ясностью осознать: всё, что творилось в этом доме до сей поры, — сущая ерунда, не стоящая выеденного яйца!

Разумеется, я ничего никому не сказал. Мне решили устроить сюрприз? Прекрасно! Только не нужно жаловаться, если я отвечу тем же…

Утро началось с чинного завтрака и вялого обсуждения, чем бы заняться. Я бы предложил съездить полюбоваться заснеженными рощами, благо день выдался ясный, но, боюсь, гости насмотрелись на них в Шотландии до тошноты. Увы, других развлечений я предложить не мог, разве что посетить рождественскую ярмарку… А что, племянники вполне могли бы выиграть там гуся, чем плохо?

И тут раздался оглушительный звонок в дверь. Не успел Сэм коснуться ручки, как дверь эта отворилась с треском, и…

— Виктор! — грянуло на весь дом, и я широко улыбнулся.

Сюрприз заказывали? Пожалуйста!

— Что… кто это? — прошелестела матушка.

Племянники облепили перила лестницы, Мэри уронила поднос, Сэм открыл рот.

— Хуанита! — я распахнул объятия, и меня едва не сшибли с ног и смачно расцеловали в обе щеки.

— Ты как будто не рад меня видеть, — холодно сказала Иоанна-Мария-Альба Диггори, когда я снял ее с шеи. Гордо подбоченившись, она окинула орлиным взором мое семейство и добавила: — Я полагаю, наши родственники тоже?

— Как ты могла подумать? — оскорбился я. — Кто же не обрадуется прекрасному цветку пустыни посреди снежной зимы?

— О, Виктор, ты научился делать комплименты? — кокетливо произнесла она и безошибочно уставилась на Витольда. — Ага, вот он! А ну, иди сюда, маленький негодяй!

Витольд не успел увернуться — у Хуаниты был богатый опыт.

— Сколько у меня братишек, — приговаривала она, тиская его, — а такого славного я еще не видала! Ну так, — тут она сверкнула на меня ярко-голубыми глазами, — и папаша у них другой.

Родственники изображали скульптурную группу. Один только Даллас смотрел на разворачивающуюся сцену с искренним восторгом и явно готовился аплодировать.

— Очень рад, — сказал Витольд, отстранился и с интересом посмотрел на Хуаниту. — Вы моя кузина? У меня их так много…

— Нет, малыш, я твоя старшая сестра! — засмеялась она и потрепала его по плечу. Подумала и добавила: — Сводная.

Тишина сделалась гробовой. Будь сейчас лето, можно было бы услышать, как сидящая на потолке муха потирает лапки, но по зимнему времени мух не водилось.

— Виктор, — повелительно сказала Хуанита. Впрочем, она всегда так разговаривает: наличие дедушки-губернатора и осознание собственной финансовой независимости (и безнаказанности) очень развращает. — Снаружи ждут носильщики. Прикажи, чтобы показали, где разместить вещи.

— А Фрэнк приехал? — спросил я, сделав знак Сэму.

— Который? — жизнерадостно улыбнулась она. — Мой или твой?

— Ну же, будет тебе дразнить отца, — прозвучал глубокий низкий голос, — и посторонись, дай и мне поздороваться.

День сегодня был не просто ясным, а солнечным, и именно сейчас холл оказался залит светом… из которого и выступила высокая фигура в неизменном черном платье. Трость с набалдашником в виде головы пумы касалась каменного пола с особенно громким, вызывающим даже звуком, когда Франческа шла ко мне.

— Какое счастье видеть вас… — выговорил я после первого приветственного поцелуя.

— Не могла же я, — последовал второй поцелуй, за ним третий, — проигнорировать такую отчаянную мольбу о помощи?

— Обстоятельства немного измени…

— Я получила то ваше письмо, — Франческа прижала палец к моим губам и улыбнулась. — Но ответить не успела, его нагнала телеграмма. И это к лучшему.

— Папа… — шепотом произнес Витольд, тронув меня за локоть. — А это — тоже кузина? Или тетя?

— Нет! — ответили мы в один голос.

— Счастье-то какое! — искренне сказал он, и я не выдержал — захохотал на весь дом.

— Ну вот, мы снова привезли с собой хорошую погоду и веселье, — довольно сказала Хуанита и ринулась вверх по лестнице, заставив всех расступиться.

Мелькнули яркие юбки (от таких нарядов Хуаниту не смогли отучить даже в строгом британском пансионе, куда там мужу!) — она отправилась осматривать дом. Раздавались ее громкие замечания:

— Здесь не прибрано! Откуда пыль? Не должно быть пыли на каминной полке! Папа, побей служанку, она совсем разленилась!

— Ты все время забываешь, что у нас не принято бить служанок! — крикнул я в ответ.

— Ты сам говорил, что еще недавно — было принято, — парировала Хуанита. — Ну ничего, я сама ее побью. Свою я нашлепала мухобойкой, прекрасно помогло… Так! Кто полировал мебель?! Где этот негодяй?! Виктор! Они испортят тебе все это прекрасное дерево!.. О боже мой, рояль, его снова поцарапали! Кто додумался поставить на рояль это… эту… похабщину?! Что это за старая пыльная дрянь? Виктор, ты что, совершенно обнищал и не можешь купить новые украшения?

Матушка густо покраснела, потому что вазу с наряженными еловыми ветками водрузила на крышку рояля именно она.

— Какая мерзость! — бушевала невидимая Хуанита, и я услышал звук бьющейся керамики. — Кощунство!

Ее в детстве учили играть на рояле, и она трепетно относилась к этому инструменту. Думаю, клавесин бы ее настолько не взволновал.

Меня рояль тоже волновал, но по иной причине, и я постарался придать лицу каменное выражение. Правда, с Франческой мне в этом искусстве не сравниться…

— Уберите! — приказала Хуанита. Судя по тому, что Мэри рядом не было, именно она стояла подле фурии в ярком платье и имела несчастье вытирать лужу. Собственно, а кому еще?

Витольд улыбался — я никогда не видел на его лице такой улыбки! Кажется, старшая сестрица пришлась ему по нраву.