Футарк. Третий атт (СИ) - Измайлова Кира Алиевна - Страница 41

— И вы посреди ночи отправились на тот луг?

— Ну да. А что в этом такого? — удивился Мэтью. — Луна светила, как фонарь, всё было прекрасно видно. Правда, Айвор чуть не потерял ботинок в иле — там правда сильно раскисло, хоть погода и сухая…

— Вот откуда следы! — радостно перебил Пинкерсон. — И собака унюхала именно мальчиков!

— Выходит, так, — кивнул лорд. — И что же было дальше, Мэтью?

— Мы добрались до луга, и я показал Айвору, что шаров нет.

— Да, их убрали, — подтвердил тот. — А они такие большущие, что нам бы ни за что с ними не справиться! И еще там были сторожа.

— А вот с этого момента поподробнее, — насторожился Пинкерсон. — Они не спали? Вы их видели?

— Только силуэты у костра, — отозвался Мэтью, — мы не подходили близко.

— Мы ползли, как настоящие следопыты! — гордо добавил Айвор.

— Надеюсь, вам уже попало за испорченную одежду? — осведомился лорд. — Если нет, я это исправлю, но немного погодя. Итак, вы видели силуэты, а слышали что-нибудь?

— Они о чем-то разговаривали и громко смеялись, — был ответ. — Собака иногда гавкала, но не на нас, она бы нас не учуяла. Так… ну как будто с ней играли, и она от радости взлаивала.

— Значит, вы убедились, что угнать шар не выйдет, и?..

— И вернулись домой, — вздохнул Мэтью.

— Прекрасно… — протянул лорд. — А почему ты сказал, что это вы виноваты в пожаре?

— У нас был с собой фонарь, просто на всякий случай, — пояснил тот. — Вдруг бы луна скрылась? Мы бы не заблудились, но в темноте все-таки неуютно.

— Керосиновый?

— Нет, обычный, со свечой. Я задул ее, когда мы вышли на тот луг, а на обратном пути снова зажег. И, наверно, уронил искру и не заметил…

— Да ну, ерунда, — уверенно сказал Пинкерсон, — если бы пожар начался издалека и пошел по траве, сторожа бы заметили. Они же еще не спали, так выходит? Успели бы засыпать песком.

— А если тлело потихоньку, тлело, а к тому моменту, как разгорелось и добралось до ящиков, сторожа уже уснули? — предположил Таусенд.

— Да не загорелись бы ящики от этой несчастной травы! — возмутился инспектор. — Там стерня-то была коротенькая, а там, где люди толпились, всё утоптано, чему гореть-то?

— Пожалуй, — кивнул лорд, — у нас все-таки не африканская сушь, иначе бы и от костра могло загореться… Так, молодые люди… с вами я еще не закончил. Неужто вам не пришло в голову, что брать чужое нельзя?

— Папа, но я же знал, что мы ничего трогать не будем! — возмутился Мэтью. — Даже если бы шары были готовы к полету, я бы не подпустил к ним Айвора!

— А ты что скажешь? — повернулся лорд к младшему сыну.

— Я подумал, что мы просто одолжим… а потом вернем, — наивно ответил тот. — А если хозяин будет возмущаться, ты просто ему заплатишь, вот и всё. Как в тот раз, когда наши овцы потравили чужое поле.

Лорд Блумберри схватился за голову.

— Вот за это, — произнес он ледяным тоном, — за «папа просто заплатит» я тебя накажу отдельно. Чтобы я не слышал больше подобного! А почему… я тебе объясню наедине, ясно? Ты у меня неделю сидеть не сможешь, негодяй!

— Может, не нужно так сурово с ним, милорд? — подал голос репортер.

— Нужно! — рявкнул лорд. — Откуда взялась эта… эта гадость? Прятаться за чужой спиной! Нет уж, набезобразничал — будь готов отвечать! А если ты приводишь в пример ту потраву, то припомни: овцы забрели на чужое поле потому, что работник плохо закрыл ворота, и за это я его уволил, если ты позабыл… Пусть скажет спасибо, что просто уволил, а не заставил отрабатывать убыток!

Айвор уже спрятался за старшего брата — видимо, лорд нечасто так гневался, и сыновья его заметно испугались.

— Подите прочь с глаз моих! — приказал он. — Чтобы до ужина я вас не видел и не слышал, ясно? Вашей матушке я сам скажу, за что вы наказаны!

— Да, папа, — вразнобой ответили они и испарились.

— Вы суровы, — сказал Таусенд.

— Разве? В любом случае, строгость в воспитании мальчиков необходима, в противном случае есть большая вероятность получить кого-то вроде… гхм…

— Договаривайте уж, милорд, — вздохнул я. — Вы ведь имели в виду моего кузена?

— Да, Кин, уж не в обиду вам будет сказано… — он повернулся к вошедшему слуге. — Что такое, Джек?

— Милорд, звонили из больницы, — сообщил тот. — Мартин Дейл скончался.

Мы переглянулись.

— Однако… — произнес Таусенд. — А что стало причиной смерти, установлено?

— Не могу знать, сэр, — отозвался слуга.

— Судя по записке доктора, это могла быть передозировка опийной настойки, другого снотворного или какого-то наркотика, — напомнил я. — В сочетании с алкоголем это может быть смертельно опасно.

— А второй, Дэвид, жив? — спросил лорд.

— О его смерти не сообщали, милорд, — невозмутимо ответил слуга. Ларримеру понравилась бы его выучка!

— Будем надеяться, он очнется и все-таки расскажет нам, как было дело… Вот что, Джек! Подите-ка на двор, погромче позовите кого-нибудь и велите сбегать к жене Дейла, нужно же ей сообщить, что Марти умер.

— Будет сделано, милорд, — поклонился тот и вышел.

— Что вы затеяли? — с интересом спросил Пинкерсон.

— Ничего особенного. Но если сработает…

Лорд Блумберри не договорил: с улицы донесся какой-то шум, потом крики «Держи, держи его!», грохот… Мы недоуменно переглянулись.

Наконец снова явился Джек и церемонно сообщил:

— Том Дэвис спрыгнул в колодец, милорд.

— Надеюсь, его достали? — нахмурился тот.

— Его успели перехватить до того, как он испортил воду, милорд, — был ответ.

— А зачем это он решил утопиться?

— Он кричит что-то о грехе и возмездии, милорд, — сказал Джек, пошевелив бакенбардами, совсем как Ларример. Может, они родственники? Или мой дворецкий давал ему уроки? — Работники связали его канатом и отливают холодной водой — Том похож на припадочного.

— Скажи, чтобы не доконали его, — велел лорд Блумберри. — Мы сами на него взглянем. Идемте, джентльмены?

Мокрый Том, обмотанный канатом, в самом деле смахивал на умалишенного. Был это тощий плюгавый человечек в простой одежде, которая сейчас пребывала в полнейшем беспорядке, с редкими светлыми волосами — они жалко облепили намечающуюся плешь на макушке, и с редкостно пронзительным голосом.

— Не я это, не я! — завывал он на одной ноте, запрокинув голову. — Это всё она виновата, она-а-а!..

— Том, что это с тобой? — спросил лорд Блумберри, остановившись перед ним. — Никак, перебрал?

— Не пью я, ваша милость! — отозвался тот и пару раз стукнулся затылком о стену сарая, к которой его прислонили. — Всё она заставила, слово даю…

— Кто она и что она сделала? — поинтересовался Пинкерсон, нацелившись длинным носом на несостоявшегося утопленника.

— Мать моя, — хлюпнул тот носом, — а я послушал, болван, теперь век не отмолить…

— А конкретнее? Что вы сделали? — включился Таусенд.

Я отошел в сторону: не хотелось смотреть, как Том, давясь соплями, выкладывает, что натворил. Слышно было и так.

Да, это он подлил в крепкое пойло снотворного, которую принимает его матушка. Она сама ее и готовит из опийной настойки, каких-то травок и аптечных порошков — быка уложить можно! Бессонница у нее на старости лет разыгралась, вот и приходится изобретательствовать…

Это он пришел к Марти и Дэйву, сторожам, якобы принес гостинчик, чтобы им не скучно было коротать ночь. И посидел с ними, как же без того: одну бутылку, ту, что без снотворного, они втроем усидели, вторую он им оставил, а сам якобы отправился домой. На самом же деле — укрылся под трибунами, дождался, пока сторожа заснут, затушил костер, забрал бутылку, потом облил ящики и трибуны керосином (канистру он спрятал неподалеку, просто положил наземь — если не приглядываться, в темноте не увидишь) и поджег.

А зачем… Матушка заставила, уверял Том. Это она, едва узнав о фестивале и воздушных шарах, ночей не спала даже с виски и своим зельем, все твердила о происках нечистого, об искушении. И о том, что негоже людям замахиваться на божеское — по небу летать! Это, мол, всё дьявольский промысел, и все, кто приобщился к этим богопротивным забавам, сгорят в геенне огненной…