Просветленные не боятся темноты (СИ) - Гор Олег - Страница 18

И в самом деле, после приступа страха, когда меня затащили в машину, я оставался на удивление спокойным. Не злился на похитившую меня парочку, не ругался и не жаловался, и даже боли не давал одолеть себя, наблюдал за происходившим как бы немного со стороны.

- Сейчас ты далеко не уйдешь и не уедешь, - тут брат Пон аккуратно взял меня за предплечье и повел за собой. - Поэтому я снял номер в отеле, тут рядом, минуту пешком.

Откровенно говоря, я ожидал, что мы заселимся в "клоповник" для неприхотливых бэкпекеров.

Но монах привел меня в небольшую гостиницу, о которой я до сегодняшнего дня не слышал. Нас встретили в вестибюле поклонами и чуть ли не народными плясками, и отвели в уютный номер с двумя спальнями, просторной гостиной и самой настоящей ванной!

В каждой комнате стояло по букету живых цветов, на подушках лежали крохотные веночки.

Пока я в меру возможностей пытался вымыться и привести себя в порядок, брат Пон ушел и вернулся с двумя пакетами, в одном оказались нарезанные фрукты в пластиковых контейнерах с крышками, в другом упакованная точно таким же образом жареная лапша с морепродуктами.

На еду я накинулся с жадность.

- Ну, вот и прекрасно, - сказал брат Пон, когда мы закончили с ужином. - Ты как? Тело работает?

Я нахмурился, оценивая состояние организма, вынужден был признать, что неплохо - сильно болела только лодыжка, все остальное ныло и постанывало, но жить особенно не мешало.

- Могло быть куда хуже, - заявил монах, выслушав мой краткий отчет. - Поверь. Если бы ты не так давно не совершил ряд поступков, кардинально изменивших твой жизненный путь, то тебя бы просто изуродовали.

- То есть сегодняшнее избиение было неизбежным? - я нахмурился. - Почему?

- Последствия некоторых действий, совершенных в прошлом, должны реализоваться, - в голосе брата Пона звучало сожаления. - Даже если ты уже встал на путь к свободе. Вспомни Будду Шакьямуни, чье воплощенное тело умерло от отравления некачественной пищей... Наверняка он мучился, переживая эту хворь, но одновременно развязывал последний узел собственной кармы, накопленной за многие кальпы, за миллионы лет. Некоторые наши поступки, совершенные вчера, десять месяцев или сто тысяч веков назад, порождают такое сильное эхо, что его отголоски со стопроцентной вероятностью вернутся к нам, и с этим ничего нельзя поделать, хоть десять лет бейся лбом в покаянных поклонах или пожертвуй в храм телегу драгоценностей.

- А можно выяснить, почему я должен был сегодня получить по лицу? - спросил я.

Говоря так, я преувеличил: физиономия моя, откровенно говоря, не слишком пострадала. Изучив ее в зеркале, я убедился, что заработал пару не очень больших ссадин и фингал на правой скуле.

- Ты точно хочешь это знать? - глаза монаха заискрились, и вовсе не весельем.

Я пережил момент острой неуверенности, возникло желание отказаться.

- Д-да... - сказал я, отогнав его в сторону.

- Тогда, - брат Пон, сидевший на диване, скрестив ноги, наклонился вперед, и взгляд его пришпилил меня к спинке кресла. - Ты должен вспомнить ушастого мальчика. Немедленно!

- Кого... - начал было я, и тут из памяти вынырнул эпизод такого давнего прошлого, что я накрепко его забыл к моменту поступления в университет.

Мальчишка с большими ушами, его звали Антоном, учился в первом классе, а я в третьем... Жил он в соседнем доме, и по дороге в школу и обратно мы частенько пересекались...

Непонятно почему, но мне доставляло удовольствие швырять в него грязью или снежками, натягивать шапку на уши, стаскивать портфель и швырять в глубокий сугроб.

- Нет... - прохрипел я, встряхивая головой, пытаясь отогнать назойливое воспоминание.

- Ты сам этого хотел, - холода в голосе брата Пона содержалось не меньше, чем в ледниках Антарктиды.

Один раз я столкнул ушастого с горки так, что он разбил нос в кровь...

Но ведь не мог я быть таким гаденышем, издеваться над слабым лишь потому, что я сильнее!

Меня затрясло, напомнили о себе полученные сегодня повреждения, вплоть до самых мелких. Слезы потекли из глаз, захотелось ударить себя самому, как можно сильнее, чтобы душевной болью заглушить телесную.

- Все уже прожито и отработано, - теперь брат Пон говорил мягко, почти нежно. - Смени ракурс, перемести сознание в ложную личность и сострадай оттуда и себе, и тому ушастому мальчишке... Кто знает, какие деяния он искупал, став тогда твоей жертвой? Ничего не бывает просто так...

Я попытался сделать, что сказал монах, но у меня не вышло ничего.

Даже "внимание дыхания" смог выполнять с большим трудом.

Тогда брат Пон выдал мне метелочку, и велел сметать с пола собственную тень.

Через час от монотонных движений у меня заболела спина.

Острая тоска превратилась в глухую печаль, та слилась с телесным дискомфортом, породила общее чувство неустроенности.

- А вот и тень твоя исчезла, - сказал брат Пон, и выключил свет.

- Интуиция подсказывает мне, что она появится снова, - пробурчал я, и тут мой телефон звякнул, сообщая о прибытии смс.

Открыв ее, я обнаружил рекламу от сотового оператора, но когда удалил, вспомнил, что вообще-то сегодня планировал встретиться с Толиком, взять у него денег взаймы...

Интересно, почему он не перезвонил?

Беспокойство зашевелилось внутри, словно толстая змея с колючей чешуей, и я спешно набрал номер.

- Привет, - сказал Толик точно так же как днем.

- Извини, что не появился, - затараторил я. - Тут форс-мажор, попал в... аварию...

В определенном смысле это было правдой.

- Машина цела? - спросил Толик. - Сам ходить можешь? Ну значит, все пучком. Слушай, тут такое дело... - в голосе его появилась несвойственная моему большому другу неуверенность. - Я сейчас в аэропорту...

- В каком? - не понял я.

- В Дон Мыанге, - сообщил Толик мрачно. - Через час у меня рейс в Москву.

Сердце у меня упало.

- Тут это, срочные проблемы на родине открылись, - продолжил он. - Беда ваабще. Так что извини, пока ничем помочь не смогу, а вот как вернусь, то вообще без вопросов. Обращайся.

- А когда тебя ждать назад?

- Через пару-тройку недель. Может, через месяц.

- Да, конечно. Удачно долететь, - сказал я, и положил трубку.

Брат Пон наверняка все понял, и поэтому я объяснять ничего не стал, лишь положил телефон на столик, откинулся в кресле и закрыл глаза: завтра вечером мне в лучшем случае переломают ноги, ну а в худшем просто оторвут их, ну и открутят еще парочку ненужных органов.

Даже если я решусь продать один из моих магазинов, за сутки это не сделать.

- Ну а ты чего ждал? - подал голос брат Пон. - Что вот так легко все поправишь? Тому, кто изучает Тантру Темноты, не суждено ходить легкими путями.

Возникло желание рявкнуть во всю глотку, сообщить, куда можно засунуть все эти пути и тантру тоже, но я воспринял это желание как нечто внешнее по отношению ко мне, и оно постепенно угасло, растворилось без следа.

- Но делать-то что? - только и сказал я, и сам поразился, как мертвенно, по чужому прозвучал мой голос.

- Для начала - отказаться от цепляния за собственность, за то, что считаешь своим, - брат Пон включил свет обратно, и я зажмурился, спешно прикрыл лицо рукой. - Насколько помню, ты без проблем отказывался даже от собственного тела, не говоря уже о каких-то вещах.

- Ну, тело - это одно, а дело - другое...

Если первый бизнес в Таиланде я построил с помощью других, то этот создал в одиночку, и может быть поэтому сама мысль о том, что его придется лишиться, вызывала у меня дискомфорт.

- Если ты все же хочешь добиться свободы, то выбора у тебя нет. И давно уже нет, - брат Пон мгновение помолчал. - Давай вспомним цепь взаимозависимого происхождения. Двенадцать звеньев.