Просветленные не боятся темноты (СИ) - Гор Олег - Страница 13

- А вот на что обратить внимание - мы выбираем сами, и в этом наша свобода. Хотя чаще всего мы ее упускаем из рук, отдаемся во владения страстей - голодный в первую очередь вытаращится на еду, не видя ничего больше, скупец будет глядеть на золото и драгоценности, трус схватится за оружие, женщина ринется перебирать тряпки...

- Но витрины у всех разные? - уточнил я.

- И по ассортименту и по размеру, - подтвердил брат Пон. - Но выбор есть всегда. Надо только помнить о нем, знать, что в каждый момент ты свободен в том, какие аспекты, грани реальности "подсвечивать" с помощью своего внимания, собирая из них свой мир.

Я нахмурился и почесал в затылке:

- Вот я могу считать, что мучаюсь тут, прикован к кровати, все плохо... или могу решить, что это такой отдых на прекрасной вилле, где ничто меня не тревожит и не беспокоит... Но ведь сама вилла, и кровать, и состояние моего тела никак не изменятся!

- Уверен? - брат Пон прищурился. - Попробовать не хочешь? Хотя не стоит... Сейчас ты слишком слаб... Отдыхай.

И он ушел, погасив свет в комнате.

Осталась только луна, светившая в окно, точно громадный фонарь.

Спал я великолепно, без видений, и проснулся бодрым, как огурец.

После завтрака узнал у брата Пона, что в доме есть вай-фай, и полез в Интернет работать. К полудню сделал несколько звонков, покончил с делами и собрался искупаться в бассейне, но тут монах, пропадавший на втором этаже, появился снова.

- Совсем другое дело, - сказал он, оглядывая меня пронзительными черными глазами. - Полагаю, что тебе станет еще лучше, если ты научишься уничтожать карму. Просто и элегантно.

- И как? - о бассейне я в этот момент напрочь забыл.

- Один из древних сказал, что следы прежних деяний неотделимы от нас как тень или эхо, - брат Пон уселся на пол, скрестив ноги, и с азартной улыбкой потер ладони. - Поэтому ты должен уметь избавляться от того и другого.

- Что? - я заморгал. - Но как? Это же невозможно!

- Я тебе уже говорил, что в этом мире возможно все. Начнем с эха, это проще. Крикни чего-нибудь.

- Чего-нибудь! - рявкнул я сердито, и услышал, как мой голос отдался в углах.

- Отлично! - монах радостно осклабился. - Теперь крикни так, чтобы эха не было.

Я беспомощно посмотрел на него - издевается, что ли?

Но даже если и издевается, то не просто так, а с определенной целью, как-то связанной с моим обучением, которое вовсе и не обучение, поскольку учить меня на самом деле нечему и незачем.

Тут я понял, что несколько запутался.

- Смотри, карма-действие бывает видимая и невидимая, - сказал брат Пон мягко. - Первая определяет то, каким образом, в каком порядке располагаются элементы чувственного мира, какие объекты из них формируются, что за обстоятельства возникают... Это тебе понятно?

- Ну да, - признал я.

- Но есть еще и невидимая, это тот нравственный оттенок, то содержание, настроение, духовная сердцевина, что кроется внутри элементов видимой кармы. Например, для туриста посещение храма Изумрудного Будды в Бангкоке имеет один смысл, а для верующего буддиста - другой, хотя внешне и то и другое может выглядеть одинаково...

Концепцию я уловил, хотя не факт, что смог бы сам толком ее объяснить.

- Так вот упражнения, которые я тебе предлагаю, как раз и предназначены для того, чтобы слегка ослабить фиксацию невидимой кармы, тех представлений и шаблонов сознания, что давят на нас хуже железных цепей, - закончив объяснение, монах просиял, точно выглянувшее из-за черных туч солнышко. - Так что давай, кричи, не стесняйся.

- Что-нибудь! - завопил я еще раз, но эхо и не подумало исчезать.

- Еще раз, - велел монах.

Мы тренировались целый час, пока я не охрип, но толку, на мой взгляд, никакого не было - мои вопли звучали уныло, будто карканье одинокой замерзшей вороны, но порождали отголоски так же, как и всегда.

Но брата Пона это ничуть не расстроило.

- Замечательно, - сказал он. - Теперь садись спиной к окну, чтобы видеть тень.

Я выполнил это указание и получил от монаха метелку вроде той, какой тайки смахивают пыль с мебели.

Услышав "стирай ее", я не стал ничего спрашивать, а послушно заелозил метелкой по полу. Тень заколыхалась, поскольку я сам двигался, но исчезать или хотя бы истончаться не подумала.

- Это бессмысленно! - сердито воскликнул я. - Как воду решетом носить!

Английского аналога для решета я не знал, поэтому пришлось использовать русское слово, а потом еще и объяснить брату Пону, что оно обозначает.

- Полезная штука, - сказал он с хищным блеском в глазах. - Надо будет завести. Для учеников, ха-ха. А ты мети, не отвлекайся, карма ждать не будет, пусть ее и не видно!

Этим бессмысленным делом я занимался до самого вечера, пока не стемнело, и тень не исчезла по естественным причинам.

- Не зря старался, - сообщил монах. - Теперь можно и поесть с чистой совестью. Завтра же с утра мы покинем это благословенное убежище, поскольку ты здоров и делать нам тут нечего.

Эта новость меня, мягко говоря, не обрадовала.

- А почему мы не можем остаться? - спросил я, морщась от прозвучавшего в голосе недовольства. - Тихо, спокойно, просторно, никто не мешает, хозяева вроде бы не выгоняют, можно заниматься чем угодно.

"В том числе и работать" - подумал я, но озвучивать эту мысль не стал.

- Мудрецы прежних времен практиковали Малое Отшельничество и Большое Отшельничество, - сказал брат Пон задумчиво - Малое - вдали от людей, в лесу, в горах. Чтобы никто не мешал медитировать, никаких соблазнов рядом не было... прекрасно ведь, правда?

И он замолчал, изучающе глядя на меня.

- А что такое Большое? - осведомился я, чтобы прервать затянувшееся, неуютное молчание.

- В людской толчее, на рынках и харчевнях, где кишмя кишат низменные страсти. Малое ты уже прошел, взял от него все, что тебе сейчас нужно, и настало время Большого, - говорил монах без упрека, с мягкой улыбкой, но я все равно чувствовал себя как в школе, на уроке математики, когда тебя вызвали к доске, а домашнее задание не сделано. - Понимаешь, можно просидеть десять лет в пещере, обзавестись прекрасными добродетелями, но они разлетятся вдребезги при первой же встрече с простым, грубым человеком... То, насколько ты хорош, проверяется не в уединении, а меж себе подобных. Если же кто-то всю жизнь проводит в уединении, занимаясь только собой, то это не всегда признак больших духовных достижений...

Но все эти объяснения не смогли развеять моего мрачного настроения.

Ночевать в кровати на вилле мне понравилось больше, чем в подвале или на пляже, и уезжать отсюда я не хотел.

Следующим утром, едва я успел продрать глаза, мне позвонил юрист-таец, консультировавший меня много лет, и ласково сообщил, что прямо сегодня мы с ним должны посетить Налоговый департамент, чтобы прояснить кое-какие моменты работы моей фирмы, и что мое присутствие обязательно.

Да уж, от фискальных служб и в пещере, и в джунглях не спрячешься.

Машина ждала во дворе, у ворот, и ключи лежали на переднем сидении.

Все вроде с ней было в порядке, но в новом "окрасе" она выглядела дико, меня одолевало желание сморгнуть или встряхнуть головой, чтобы галлюцинация рассеялась и все стало как раньше.

- Вы сами сели за руль? - спросил я, недоверчиво покосившись на брата Пона. - Когда мы сюда ехали?

- А чего, дело нехитрое, - отозвался тот. - Крути эту штуку, дави педали.

Я только головой покачал.

Я сел в машину, а монах зашагал к воротам, потащил створку в сторону, заскрипели петли. Открылся узкий переулок между двумя высокими заборами, и под тем, что принадлежал вилле на другой стороне, обнаружились трое необычайно мускулистых и лохматых оборванцев, что сидели на корточках.