Восход Левиафана (СИ) - Фролов Алексей - Страница 48

- Восемьсот тридцать два, - хмыкнула она, вновь попытавшись улыбнуться. - Мне восемьсот тридцать два. А я до сих пор как девчонка. Девчонка, которой приходилось делать совсем не детские вещи.

- Хочешь рассказать? - спросил Карн. Он не знал, как она отреагирует на подобный вопрос и даже не понял, почему вообще всплыла эта тема. Вино давало о себе знать.

- Было много всего, но совру, если скажу, что всего не упомнить, - она говорила очень тихо. Ее голос был грустным, но все равно красивым. - Хотя есть моменты, от которых больнее всего. И среди них...

- ... есть один, - продолжил за нее Карн. Он прожил совсем немного, но и в его озере памяти тоже были моменты, вспоминая которые, хотелось разодрать себе грудь голыми руками, настолько нестерпимо горело там и клокотало. И среди этих моментов тоже был один, особый.

- Да, - кивнула она, вновь опуская голову. - Среди них есть один.

- Расскажешь? - попросил он. Нисса промолчала. Минута растянулась во времени и пространстве, будто они падали и падали в бездонный колодец, на дне которого была лишь пустота, холодный, безмолвный вакуум. А потом она подняла голову и посмотрела на него своими до боли яркими изумрудными глазами.

- Да, Карн, - прошептала она. - Я расскажу тебе.

***

Небольшой городок, основанный меньше полувека назад группой рыбаков, раскинулся на вершине скалистого полуострова, утопающего в лесном массиве, что бесстыдно клубился своей сочной зеленью над переливчатой плотью океана. Это было тихое, спокойное местечко, настоящий оплот седых традиций Новой Англии, один из старейших городов в этой местности. Но церковь конгрегационистов давно уступила львиную долю прихожан английским пуританам, так что многие, оказавшись тут, сказали бы, что нравы здесь излишне суровы, хотя и справедливы.

Город развивался, медленно, но неуклонно вырастал в размерах. Здесь рыбачили, торговали всем подряд, пытались что-то выращивать. Узкая гавань с деревянным пирсом, вживленным в каменные отроги умелыми плотниками, ежедневно принимала десятки кораблей, приходивших из других прибрежных городов, а порой - из Старого Света, который здесь помнили, но в большинстве случаев честно старались забыть, строя новую жизнь, новый мир.

Эмерента поселилась тут два года назад. На нее, конечно, косились, цвет глаз и волос выдавал в ней существо «особого рода», но ей хватило ума хотя бы прикрывать уши. Кроме того, она исправно посещала церковь пастора Пэрриса. Не из религиозных побуждений, на глупые обычаи местного населения ей было плевать. Она и без того выделялась.

В итоге, в ней признали «добрую прихожанку», скромную и молчаливую. Она жила на краю города, у реки. Собирала грибы и ягоды, порой - целебные травы. Продавала все это добро на местном рынке, и никому не мешала своим существованием.

 А по вечерам Эмерента тихонько ускользала из дома и ночи напролет бродила по окрестным лесам. Кормила медведей с руки, шепталась с волками, а находясь в особенно позитивном расположении духа, порой даже подвывала вместе с ними на луну.

Вот и сегодня она ушла из дома, едва солнце начало клониться к горизонту. Она забралась довольно далеко, дойдя до того места, где изгиб безымянной речушки формирует небольшой полуостров. На полуострове стоял круг камней, кое-где такие называли «круг друидов», а жители Уилтшира, без сомнения, признали бы в нем свой знаменитый Стоунхендж, только раз в десять меньше.

Местные редко забирались в эти края, а те, кто видел круг камней, крестились, как и положено фанатичным пуританам, и обходили его за милю. Они не знали, что это, а всего непонятного людям свойственно бояться. Эмеренте никто не рассказывал о круге камней, о его истинном предназначении, и все же она без особого труда поняла, что перед ней. Просто почувствовала заключенную в круге силу. И того, кого эта сила сдерживала.

История бессовестно лжет. Ведь Лейф Эрикссон забрался гораздо южнее Ньюфаундленда, который в те далекие времена его штатные скальды так поэтично обозвали Винлендом. Он доплыл до этих самых мест, где через семь веков будет основан рыбацкий городок Салем. Затем сюда вернулся брат Лейфа по имени Торвальд. Викинги хотели основать здесь поселение, но столкнулись с воинствующими племенами аборигенов. Индейцы не сумели одолеть скандинавов в честном бою, поэтому призвали на помощь того, кого боялись и уважали, кому тысячи тысяч лет приносили кровавые жертвы, не смея нарушить жестокие заветы предков.

Это был вечно голодный дух огня Абабинили, его бездонная душа каждый год требовала все новых и новых жертв и никак не могла насытиться. Шаманы племени призвали Абабинили и обрушили его гнев на головы захватчиков. Но среди викингов волею случая оказался могучий колдун Торгрим, которого звали Tala við Óðni, что значит «говорящий с Одином». Отряд Торвальда погиб, но викинги успели возвести круг камней и Торгрим, истекая кровью, сумел запечатать в нем дух Абабинили.

Мало кто знает эту историю. И еще меньше людей понимают назначение круга камней (Стоунхенджа - в том числе). Ведь каждый такой круг - это тюрьма. Клетка для сущности, которую колдовство смертных не в состоянии уничтожить. Осколок древней северной магии, которую Иным Богам так и не удалось искоренить окончательно.

Эмерента не знала об этом, но дриада чувствовала глубокую, беспощадную злобу и нестерпимый жар, что продолжал пылать там, под землей, скованный могучим заклятьем. Дриада ощущала бессильную ярость жестокого духа, но понимала, что он не может освободиться, поэтому беспрепятственно бродила в кругу и рядом с ним. Особенно ей нравился старый могучий дуб, что рос у самой воды. Она любила забираться на него и нежится в теньке меж раскидистых ветвей.

Только в этот раз все обернулось иначе. Эмерента задремала, поэтому сначала ей показалось, что детские голоса - это эхо ее сумрачных грез. Но потом она открыла глаза, всмотрелась в густую зелень, ища едва различимые скважины меж трепещущих листьев, и увидела детей. Она знала их! Это была дочь пастора Пэрриса, Элизабет (ей, кажется, девять), и его племянница, Эбигейл (она постарше, лет двенадцать-тринадцать). Странно, что поздним вечером девочки бродят по лесу так далеко от города. С другой стороны, не проходило недели, чтобы кто-нибудь из салемских детишек не убегал из дому. Обычно их находили, или они сами возвращались. Волею бога всемилостивого (как утверждали пуритане) дикие звери не трогали детей. Хотя, быть может, вовсе не бог был тому виной, а присутствие молодой дриады?..

Эмерента стала наблюдать за детьми. Девочки, конечно, не видели дриаду, притаившуюся меж древесных ветвей в кроне старого дуба. Они смеялись, что-то напевали и сгущающиеся сумерки совсем не пугали их. Вскоре девочки подошли к кругу камней и бесстрашно вошли в него. У большинства людей такие места вызывают смешанные чувства, обычно - что-то непередаваемое, тревожное. Но дети непосредственны, страхи взрослых их редко касаются. Поэтому девочки преспокойно плясали и пели, представляя себя принцессами на балу.

Эмерента не боялась за них. Круг камней был безопасен, да и ни один зверь не посмел бы подойти к детям, зная, что рядом дриада. Но потом что-то изменилось. Эбигейл неожиданно замерла, на ее лице отразился испуг. Она что-то сказала подруге, но очень тихо, так что даже обостренный слух дриады не смог уловить ее слов. Эбигейл положила руки на живот и скорчила болезненную гримасу. Она стояла так довольно долго, Элизабет тоже замерла, не понимая, что происходит с подругой. Затем Эбигейл вскрикнула и на землю под широко расставленными ногами девочки упало несколько багровых капель.

Дриада тут же поняла, в чем дело. У девушек ее расы тоже были месячные, но протекали они несколько иначе. Тем не менее, много лет скитаясь среди людей, Эмерента уже неплохо представляла себе человеческую анатомию. У Эбигейл началась менструация, судя по непониманию и страху, отразившимся на ее лице, это было впервые.

Дриада уже хотела спуститься с дерева, чтобы успокоить девочек и помочь им вернуться домой, но внезапно она услышала глухой удар, раздавшийся из под земли, из самого центра круга камней, а потом ее внутреннее зрение поглотила ослепительная вспышка. На миг ей показалось, что она увидела переливающийся перламутром купол, что навис над поляной. Купол изошел паутиной мелких трещин, а потом в один миг вспыхнул и растворился, как дымка. Глухой удар повторился, и принес с собой ужасающий рык, подобный грохоту извергающегося вулкана.