Часовые Кремля
(Рассказы о В. И. Ленине) - Мар Евгений Петрович - Страница 11

Скобелеву и Гальченко приятно было это слышать.

Владимир Ильич усадил курсантов рядом с собой на скамейку и хотел поговорить с ними, но шофёр грузовой машины, что ждала неподалёку, подал сигнал: пора, мол, ехать, — напоминал, чтобы не утомляли Ильича разговорами.

Курсанты попрощались с Лениным и отправились в обратный путь.

Едут довольные: повидали Владимира Ильича.

И только уже на полпути вспомнили, что не спросили Ленина, как он себя чувствует.

Что же теперь они скажут товарищам?!

Но решили: лучше Ильичу, дело его безусловно идёт на поправку, если в лодке разрешили кататься. Да и с виду Ильич бодрый и весёлый. Походка у него, как прежде, быстрая и стремительная.

Так и сказали курсантам.

Это была добрая весть.

Владимир Ильич в самом деле вскоре вернулся в Кремль и приступил к работе.

Кремлёвским курсантам приходилось заниматься и днём и вечером. Они должны были пройти курс за очень короткое время. Их ждал фронт.

Стрелять они ходили на Ходынское поле. Теперь оно называется Октябрьским.

Поля там, конечно, уже никакого нет. На его месте высятся жилые корпуса. Улица как улица.

И о самом стрельбище, куда ходили через весь город курсанты, помнят только старики.

Бывало, вернутся курсанты со стрельбища усталые, отдохнут немного и продолжают занятия уже в Кремле с увеличительной трубой — дальномером.

Наведут дальномер на какую-нибудь заводскую трубу за Москвой-рекой и тут же определят, какое до завода расстояние.

За этим делом во время прогулки по Кремлю Владимир Ильич застал курсантов и решил поглядеть в дальномер.

Он и раньше умел определять расстояния, но только на глазок, приблизительно.

Несколько раз Владимир Ильич наводил дальномер.

И тут же узнавал, что это за фабрика или какой это завод. На многих из них он бывал не раз.

Ленин задержался у дальномера и долго смотрел на лежащую внизу, под кремлёвским холмом, Москву.

А Москва в те годы была не та, что нынче.

Вдоль всего Замоскворечья тянулись каменные купеческие особняки. Над ними возвышались церковные шпили да редкие заводские трубы.

Москва-река была мелководная, без гранитных берегов. Большие теплоходы не ходили по ней, как теперь. Редко, редко проплывёт какой-нибудь колёсный буксир.

Курсанты отошли и молча ждали. Им казалось, что Ленин видел не Москву тех лет, а прекрасную столицу будущего, ту, которую мы знаем с вами сейчас, город красивых зданий, тенистых парков, прямых проспектов.

Ленин глядел в дальномер и видел не только далёкое, но и будущее.

Всем известно, что Владимир Ильич любил животных. И они будто чувствовали это.

Есть такая фотография: сидит Ильич в саду на скамейке, читает книгу, а на коленях у него сибирский кот Пушок. Ильич держит книгу на весу, хотя ему читать так неудобно. Это чтобы не потревожить сон Пушка.

В кремлёвской квартире у Ильича жил другой кот, ангорской породы.

Его подарил Ленину бесстрашный революционер Камо. Ангорский кот был любимцем Владимира Ильича. И иногда даже провожал Ленина от квартиры до зала заседаний. Хитрый кот садился под кресло Ленина, отлично зная, что оттуда его никто не выгонит.

Кот был страшный баловень.

Чуть откроют дверь в квартире, он уже норовит в коридор выскочить. То на сапог часового заберётся, то носится по длинной ковровой дорожке словно угорелый.

Владимир Ильич сам заботился о пушистом шалунишке.

И когда уезжал на рыбную ловлю, то обязательно привозил ему что-нибудь из своих рыбацких трофеев: пескарей или другую мелочь.

Раз стоит часовой на посту и видит, как открывается дверь из квартиры Ленина. Владимир Ильич идёт к себе в кабинет, а за ним молнией проносится его любимец.

Владимир Ильич норовит поймать кота и водворить его на место, а тот — от него.

— Рад бы помочь Ильичу, — рассказывал курсант часом позже в караульном помещении, — да сами понимаете — не могу. Винтовка у меня, да и отвлекаться от поста не положено… А тут ещё Владимир Ильич говорит, словно мысли мои читает: «Не беспокойтесь, товарищ курсант, сам расправлюсь с разбойником».

Кот-баловень носится из угла в угол, словно игру затеял. Однако не уйти ему. Остановился Ильич, будто перестал искать, а сам давно заприметил под уголком ковра мягкий комочек. Но виду не подаёт.

Подошёл неслышно — и вот котёнок у него в руках.

Сидит себе спокойно, словно понимает, что игра окончена.

Владимир Ильич, весёлый и довольный, направился с пушистым котом в квартиру, приговаривая:

— Будешь у меня, шалун, бегать, будешь?..

Как-то Владимир Ильич узнал у курсанта Фёдора Шорихина, что тот, хотя родом из Подмосковья, да дома так и не бывал с самого фронта.

И вот через несколько дней Шорихина вызвали в штаб. Курсанту сообщили, что по указанию Ленина ему даётся недельный отпуск.

Вручили письмо с просьбой оказать матери Шорихина необходимую помощь.

Курсант вернулся из отпуска в отличном настроении, в доме всё хорошо устроилось.

Сельский Совет отпустил лес, помог купить корову. За время побывки Шорихин успел поправить крылечко и крышу.

А тут ещё радость: пришла весточка с фронта от брата.

Вернулся Шорихин в Кремль с наказом от матери: передать Владимиру Ильичу её подарок — крынку топлёного деревенского молока.

Она была мастерица топить молоко.

Долго Фёдор отговаривал мать, уверял её, что Владимир Ильич подарков не принимает, но всё же согласился взять крынку в надежде, что Владимир Ильич отведает деревенского молочка.

Шёл Шорихин к квартире Ильича и думал, как бы передать эту крынку с топлёным молоком. Он решил подождать, когда Владимир Ильич выйдет на прогулку. Дело как раз было под вечер. Будет время и привет и подарок передать.

Но ещё по дороге встречается ему знакомый курсант и передаёт: Ленин болен и по предписанию врачей снова уехал в Горки.

Печальный ушёл в казарму Фёдор Шорихин.

Так и не удалось ему выполнить материнский наказ — угостить Владимира Ильича деревенским топлёным молоком.

Больной Ленин жил в Горках, а у его кремлёвской квартиры по-прежнему стояли на карауле курсанты объединённой военной школы имени Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. Так стали называться с февраля 1921 года кремлёвские пулемётные курсы. Они готовили не только пулемётчиков, но и командиров разных специальностей: артиллеристов, кавалеристов, сапёров.

Не радостно, как бывало, а с грустью отправлялись кремлёвские курсанты на пост № 27. Не открывалась больше дверь ленинского кабинета, не выходил оттуда своей лёгкой и быстрой походкой Владимир Ильич. Не слышали по утрам часовые такое знакомое: «Здравствуйте, товарищ курсант».

Но вот 19 октября 1923 года привычно зашумел лифт. У часового даже сердце радостно ёкнуло: «Неужели Ленин?!»

Курсант невольно подтянулся.

Открылась дверь, и часовой увидел Владимира Ильича. Ленин был бледен. Тяжёлая болезнь оставила свои следы. И всё же Владимир Ильич по-прежнему ласково улыбнулся часовому, словно хотел этим сказать: «Ничего, не беспокойтесь, всё в порядке».