Т. 4. Сибирь. Роман - Марков Георгий Мокеевич - Страница 36

Бородач, избранный Катей, взял ее чемодан, легко и ловко вскочил на козлы и, осадив пролетку к ногам Кати, молодо крикнул:

— По-о-жалте, госпожа барышня!

Застоявшийся на сыром холоде серый, в черных подпалинах по бокам конь, подкованный на все четыре копыта, рванулся, переходя сразу в рысь.

Прячась в глубине пролетки, Катя с любопытством осматривала безлюдную улицу незнакомого города. Слеза и справа от нее стояли деревянные одноэтажные и двухэтажные дома с резными и раскрашенными наличниками, ставнями, железными крышами и плотными тесовыми воротами. Красные кирпичные трубы домов дымились, и только это напоминало о том, что они не покинуты, в них живут люди.

Теперь, когда до встречи с Акимовым оставались считанные минуты, Катю охватило нетерпение. Ей казалось, что конь бежит слишком медленно, а путь до этого злополучного переулка, места ее явки, уж слишком длинный.

— Не на другом ли конце города Болотный переулок? — спросила Катя извозчика.

— Как раз посередке города, сей момент доставим, — отозвался извозчик и, поняв нетерпение девушки, принялся ременной вожжой настегивать коня.

«Акимов не только дни — часы считает», — думала Катя, легким прикосновением пальцев ощупывая свой бок: тут к лифчику на кнопках был пристегнут карман, в котором хранились паспорт и деньги для Акимова. Карман легко и просто отстегивался: сунь руку под кофточку, чуть потяни на себя и делай с ним что угодно — перепрячь в другое место или выбрось в мусорный ящик. К счастью, необходимости в этом пока не возникало.

«Вот удивится Ваня! Уж никак он меня не ждет!» Катя вспомнила о записке Ивана, которую она однажды обнаружила в сумке для передач, возвращенной ей и предварилке надзирателем, и втайне вздохнула: Ваня будет торопиться. Может случиться так, что и поговорить по-настоящему не сумеем».

— А вот, барышня, мы и прибыли, — натягивая вожжи и сдерживая коня, сказал извозчик, через плечо косясь на девушку.

Пролетка остановилась напротив одноэтажного деревянного дома на кирпичном фундаменте, уже изрядно накренившегося и вросшего в землю. Под окнами палисадник — черемуха, рябина, акация, шиповник. Окна заслонены ветками кустов, прикрыты белыми занавесками.

Катя рассчиталась с извозчиком, взяла чемодан, направилась к воротам. Слева от калитки висела вывеска: «Варшавский мастер Бронислав Насимович. Верхние дамские наряды. Изготовление высшего качества».

Толкнув ногой калитку, Катя вошла в пустой двор, который в летнее время использовался как огород. И сейчас еще там и тут торчали бодылья подсолнухов, кучками лежали картофельная ботва, капустные листья.

Нарочно громко Катя пристукивала каблучками об узкий дощатый тротуарчик, проложенный от калитки к крыльцу. Она дышала чаще, чем обычно, хотя и старалась сдержать волнение перед решающей встречей.

На Катин стук отозвались не сразу, открывали не спеша. Какой-то неведомый запор погромыхивал и упорно сопротивлялся. Кате казалось — все это тянется вечность, на самом же деле Бремя измерялось секундами.

Дверь наконец распахнулась, и Катя увидела перед собой высокого пожилого мужчину с крупным носом, седыми волосами, стриженными «под ежик», и с клеенчатым аршином, висевшим на шее. Одетый в серые брюки и длиннополый сюртук, в ослепительно-белой горочке с бантиком на шее, в начищенных ботинках с круглыми носками, портной производил впечатление «нездешнего», что и совпадало с вывеской «Варшавский мастер».

Для Кати особенно был важен клеенчатый аршин. Именно эта деталь была первым признаком того, что она встретилась с человеком, который ее ждал.

— Добрый день, пан Насимович, — сказала Катя, все еще немного задыхаясь. — Надеюсь, это вы?

— Доброе утро, пани. Чем могу служить вам?

— Срочно нуждаюсь в пошивке костюма. Английская пара. В деловом стиле. Материал — манчестерская шерсть.

Портной на полшага отступил от порога и откровенным взглядом опытного мастера окинул высокую стройную фигуру девушки. Он почему-то не торопился произнести те фразы, без которых встреча могла считаться несостоявшейся.

— Пройдите, пани. Я, правда, завален заказами, но мне трудно отказать вам. Английский дамский костюм — это мое амплуа. В этом бог наградил меня талантом. Самые шикарные модницы Варшавы шили у меня.

Теперь уже сомневаться не приходилось. Сказано было то, что ждала она.

— Здравствуйте еще раз, пан Насимович, и спасибо вам за вашу любезность.

Катя произнесла эти слова нараспев, не сдерживая своего сочного голоса и с такой внутренней радостью, какая становится очевидной без каких-либо особых пояснений. «Сейчас войду в дом, и вдруг передо мной Ваня», — промелькнуло в уме Кати, и она чуть вскинула голову, чтоб поскорее увидеть его через плечо портного.

Миновав сени, Катя шагнула в раскрытую дверь. Перед ней была просторная комната, в которой постоянно работал мастер. Возле одного окна стояла швейная машина с ножным приводом, около второго окна размещался стол, заваленный лоскутьями, выкройками, ножницами. В углу, плотно прижатый к стене, стоял грубый верстак, на котором, по-видимому, мастер раскраивал материалы и отглаживал готовые наряды. В простенке между окнами находилось большое трюмо из отличного зеркального стекла, а рядом — сдвинутая гармошкой ширма. Не Ваню Акимова, а именно себя и увидела в зеркале Катя. Длинная дорога из Петрограда в душном вагоне утомила ее. Катя похудела, ее смуглая кожа на лице приняла желтоватый оттенок, под темными, густо-карими глазами легли тени, волосы расплелись, выбились из-под шляпы, локоны опустились на лоб. «На модницу непохожа», — с укором подумала о себе Катя.

— Ну, раздевайтесь, паничка. Пройдем в соседнюю половину дома. Жена напоит вас чаем, отдохнете, и тогда уж все взвесим, — сказал Насимович, протянув руки, чтобы принять Катину жакетку, опушенную серым беличьим мехом.

«Все взвесим. Значит, что-то не получилось, иначе зачем бы потребовалось все взвешивать?» — подумала Катя. Ей не терпелось заговорить с Насимовичем о самом главном, но начать первой она не рискнула. Дверь в соседнюю комнату была приоткрытой, и там под чьими-то тяжелыми шагами поскрипывали половицы. Возможно, Насимович не спешил с разговором потому, что кого-то опасался.

Пока Катя снимала шляпу и жакетку, пока они, выйдя снова в сени, переходили во вторую половину дома, Катя о многом подумала. И думы ее были тревожные, сжимавшие сердце. «Где же Ваня? Неужели побег провалился? Не придется ли мне возвращаться ни с чем?»

Вторая половина дома Насимовича, как и первая, состояла из двух комнат: одной — большой, заставленной шкафами, кроватями, комодами, и другой — продолговатой, с книжной полкой, круглым столиком и железной койкой, застланной клетчатым стеганым одеялом. Вероятно, эта маленькая комната была предназначена для товарищей, когда требовалось приютить их на короткое время.

Портной провел Катю в эту комнату, приветливо сказал:

— Ну, располагайтесь здесь, паничка. — Он вышел, но в тот же миг вернулся. — На всякий случай знайте: имя ваше Зося, племянница моя по сестре, приехали погостить из Петрограда. Кстати, с месяц тому назад была здесь ваша младшая сестра Женя. Это в самом деле… Ну, переодевайтесь и к столу.

Он торопливо удалился из комнаты, и Катя услышала его разговор с женой, которая вошла в большую комнату.

— Девушку встретил, Стася. Она сейчас выйдет. Придется ей погостить у нас вместо Зоси.

— Вдруг и та приедет? — понизив голос, с беспокойством сказала женщина. Портной что-то ответил жене, но, какие слова он произнес, Катя не поняла. Одно ей стало совершенно очевидно: Ивана нет, он в Томск пока не прибыл.

Катя открыла чемодан, достала из сумки зеркальце, пудру, духи, быстро привела себя в порядок и вышла из комнаты.

— Это, Зося, ваша тетя Стася, — усмехнувшись в седые, обвислые усы, сказал Насимович и посмотрел вначале на жену, а затем на Катю, Высокая полная женщина, одетая в легкое домашнее платье и мягкие тапочки, окинула Катю лучистыми, под цвет августовского неба, глазами, сдержанно улыбнулась и, подойдя к девушке, полуобняла ее.