И не оглядываться (СИ) - "HelenRad" - Страница 59

— Ты ещё оценишь Снейпа в деле воспитания.

Вообще-то Джеймс не собирался оценивать Снейпа ни в каком деле, о чём и заявил Сириусу, получив в ответ такую улыбочку, что едва сдержался, чтобы не подправить её кулаком. Ничего-ничего… Джеймс уйдёт, а они здесь пусть хоть целуются!

Сборы в банк заняли совсем немного времени. Джеймс хотел укрыться мантией-невидимкой, но Сириус, ни капли не смущаясь, заявил, что она находится на хранении у Дамблдора, а на вопрос, как она к тому попала, ответил расплывчатым: «Так получилось». Слово за слово, и в банк Джеймс отправился один и очень злой.

Гоблинов, казалось, не интересовало ничего, кроме наличия ключа. Хорошо, что Джеймс додумался забрать его ещё вчера под впечатлением от рассказа Гампа. Просить его после ссоры было бы совсем мерзко, и так настроение было отвратительным. За год с его счетами не произошло ровным счётом ничего, и немного поругавшись из-за низкого процента, Джеймс снял деньги и покинул гоблинское логово.

Решив пока не сильно афишировать своё появление — как же не хватало мантии-невидимки! — продукты он отправился закупать к магглам, в тот самый магазин, который любила Лили. Там его предсказуемо не узнали, но это даже было к лучшему — оказалось, Джеймс не был готов к общению. Ни с кем.

Дом встретил его тишиной и показался не только пугающе пустым, но и чужим. Джеймс обошёл его, отмечая беспорядок, как делал бы для аврорского протокола. Даже слова мысленно подбирал те же самые — сухие и безликие. Так было проще представить, что всё это происходит не с ним. Почему-то ему не хотелось убрать даже пыль, словно тогда что-то бы непоправимо изменилось. Тянуть время дальше было слишком трусливо, и он зашёл в спальню… от боли в сердце перехватило дыханье, и Джеймс был вынужден сесть на кровать. Обхватив себя руками, он принялся раскачиваться, стараясь не завыть. Даже когда он по очереди похоронил родителей, то не испытывал такого горя. Совершенно беспросветного.

— Вот ты где! — появление Сириуса было полной неожиданностью. — А я уже испугался, не случилось ли чего.

Джеймс понял, что больше не может злиться на друга. Обижаться тоже не получалось, поэтому он глухо сказал:

— Случилось. Год назад…

Сириус уселся на кровать рядом с ним и просто обнял за плечи, давая возможность продолжать дышать. Он не говорил ничего, но, наверное, и не было таких слов, а молчание оказалось гораздо честнее и красноречивее. Сколько они так просидели, Джеймс не знал, но Сириус лучше него понял, что уже можно действовать, и встал, деловито оглядывая комнату.

— Вообще-то я в бытовых чарах не очень, но кое-чему научился.

Джеймс тоже поднялся и вместе с Сириусом принялся за уборку. Незнакомые чары давались тяжело и не всегда выходили с первого раза так, как надо, но они позволяли отвлечься. Делая что-то руками, Джеймс замечал, как с души словно падал тяжеленный груз… и рассыпался вдребезги, разлетаясь мельчайшими осколками.

В открытые Сириусом окна ворвался холодный ветер, вынося из дома запах беды и боли. Так было правильно. Так было хорошо. Потом Сириус помог сложить продукты и даже разыскал свою чашку, чтобы попить чай на обновлённой кухне.

— Ну что, теперь домой?

— Я уже дома, — отозвался Джеймс.

— И ночевать здесь останешься?

По-хорошему, здесь надо было оставаться вместе с Гарри. Но Джеймс вдруг подумал, а что если ребёнок сейчас со Снейпом и не захочет с ним расставаться? Нет, заставлять сына плакать он не будет! Нужно действовать тоньше.

— Конечно… а Гарри я завтра заберу, после прогулки.

— Наверное, ты прав…

Кажется, Сириус тоже представил себе этот фактор «С», влияющий на ребёнка. Хорошо, хоть промолчал… Джеймс проводил Сириуса и ещё раз обошёл дом, заново привыкая к его обстановке, когда услышал стук в дверь. Такой же, как и в ту жуткую ночь. Галлюцинация? Призраки? С кончика палочки срывались разноцветные искры, выдавая его готовность к бою. Была не была! Джеймс резко распахнул дверь, направляя палочку на незваного визитёра.

— Добрый вечер, мой мальчик. Рад видеть тебя в здравии. Не угостишь старика чашечкой чая?

Дамблдор словно не замечал угрожающей ему палочки и безмятежно улыбался.

— С удовольствием!

Джеймс почувствовал невероятную лёгкость. Вот кто ответит на все его вопросы!

========== 50 ==========

Время приближалось к полуночи, а разговор принимал очень интересный оборот. Джеймс даже не подозревал, что его кто-то может считать победителем Неназываемого, которого Дамблдор упорно именовал Томом. Оказывается, Джеймс весь год числился в розыске, и сейчас ему следует явиться в аврорат, чтобы «уладить некоторые недоразумения», а потом Дамблдор вспомнил Лили, и всё вдруг стало очень личным. Если с Сириусом можно было хорошо молчать, то с Дамблдором хотелось говорить, выплёскивая боль, горечь и обиду.

— Как я тебя понимаю, мой мальчик, — вздыхал тот.

— Разве это можно понять?

— Потери непременно обернутся приобретениями, стоит только подождать…

— Чего мне ждать?! Никто и никогда не заменит мне Лили…

— Самая тёмная ночь всегда перед рассветом… но он непременно наступит. И всё будет хорошо, мой мальчик.

Наверное, Джеймс ждал именно этих слов, потому что смог сказать то, что его мучило все эти дни:

— Я не знаю, как без неё жить… когда-то я хотел доказать ей, что только со мной она будет счастлива. У меня больше нет цели…

— А как же Гарри?

— Гарри есть… у него её глаза… и мне стыдно, что я не смог сберечь…

— Не надо казнить себя, Джеймс, всё ещё изменится.

— Вы не представляете, как я запутался… я не вижу, куда идти… к чему стремиться…

— А что говорит Сириус?

Джеймс пожал плечами. Что мог сказать Сириус, если ему начать так жаловаться? Поддержал бы, конечно, сказал бы что-нибудь ободряющее…

— А тебе он не показался немного странным?

— Странным?

Джеймс не знал, как спросить, что именно насторожило Дамблдора, но тот понял и объяснил:

— Как будто попал под чьё-то влияние, — он принялся старательно размешивать сахар, а потом печально взглянул на Джеймса, продолжая: — Сириус всегда был очень импульсивным и легко загорался новыми идеями.

— Легко, — согласился Джеймс.

— Рад, что ты это понимаешь. Мне кажется, я могу тебе кое в чём признаться… не сказать, конечно, что я этим горжусь.

Джеймс внимательно смотрел на то, как Дамблдор задумчиво разглядывает ложку, словно на что-то решаясь. Потом он долго пил чай, и когда пауза уже слишком затянулась, сказал:

— Меня оправдывает только то, что я не желал ему зла — это был сеанс легиллименции… к моему сожалению, насильственный.

Ага, вот почему Сириус так обижен на директора. Он никогда не любил насилия над собой, да и от проникновения в мысли точно не пришёл в восторг. А Дамблдор печально продолжил:

— И я увидел там то, что порядком меня напугало. Я уверен, что сам Сириус никогда бы до этого не дошёл.

А вот теперь Джеймсу стало по-настоящему страшно: Бродяга с его авантюризмом мог влезть в очень сомнительное предприятие, если только увидел для себя какой-то интерес.

— Что именно?

— В его мыслях я увидел планы по возрождению Тома.

— Того, которого нельзя называть?

— Именно.

— Простите, сэр, но это полный бред! Сириус не мог…

— Сам бы он никогда на это не пошёл, но вот ради тебя…

— В смысле?

— Скажу сразу, ты получил проклятие, мало совместимое с жизнью… — Дамблдор со вздохом налил себе чай и строго взглянул поверх очков: — Сириус вполне мог заключить сделку, условием которой было твоё выздоровление.

Джеймсу стало не по себе. Он слишком хорошо знал Бродягу, чтобы понимать — мог! Ещё как мог бы… да и сам Джеймс разве не ухватился бы за любую возможность, чтобы спасти друга?

— … и как ты понимаешь, такая перспектива не может радовать. Возрождение Тома будет означать новый виток войны, а мы и так понесли слишком большие потери. Нельзя допустить, чтобы смерть Лили стала не последней.