Черный Ангел - Коннолли Джон - Страница 70

• Предыдущая
• 70/145
• Следующая

Она была на двадцать лет моложе мужа, да и встретила Ларри, когда тому пошел уже шестой десяток. В нем и тогда не на что было посмотреть, но его материальное положение отличалось стабильностью. Он владел баром и рестораном в Атланте, которые потом, когда «гомики» облюбовали этот район, продал явно себе в ущерб. Это и был ее Ларри, по тупости превосходящий до отказа набитый автобус безъязыких глухонемых идиотов! Из-за своего предвзятого мнения не заметивший, что геи, обитавшие по соседству, оказывались бесконечно богаче, чем его тогдашняя клиентура, и уж, конечно, шикарнее. Он продал бизнес, возможно, за четверть его нынешней цены и с тех пор все бушевал и никак не мог успокоиться. Та продажа превратила его в еще большего расиста и ненавистника сексуальных меньшинств, чем он был прежде, хотя уж куда больше. Ведь Ларри Крэйну, чтобы совсем ничем не отличаться от тех, кто сжигает деревянные кресты на задних дворах, оставалось лишь надеть на голову наволочку и проделать в ней дырочки для глаз.

Иногда она задавалась вопросом, что, черт побери, вообще заставляло ее оставаться с Ларри. Но тут же останавливала себя, прекрасно понимая, что встречи урывками в номерах мотелей или в спальнях других женщин вряд ли могли перейти в разряд длительных отношений с солидным финансовым подкреплением. С Ларри она по крайней мере имела дом, машину и умеренно комфортный образ жизни. Немногочисленные запросы Ларри становились все непритязательнее теперь, когда сексуальный «двигатель» отказал ему полностью. Да к тому же он так раздражался и так кипел яростью на весь мир, что это был только вопрос времени, когда его хватит удар или сердечный приступ. Даже злополучный садовый шланг мог сослужить ей службу, если она сумеет научиться держать свой рот закрытым достаточно долго.

Санди выкурила сигарету, зажгла другую от тлеющих угольков, затем бросила окурок в контейнер для мусора. На столе в ожидании, когда Ларри вернется от своих трудовых подвигов, лежала газета. Нужно же было ему откуда-то почерпнуть повод для жалоб на оставшуюся часть дня. Она взяла газету со стола и стала листать ее, хотя и сознавала, что этого простого действия с лихвой хватит, чтобы заставить ее мужа закипеть от злости. Он любил первым читать газету. Он ненавидел, когда от страниц газеты на него шел запах духов и ментола. А как он бушевал при виде измятых, скомканных, а то и порванных во время чтения страниц! Но если ей не удастся просмотреть газету теперь, то к тому времени, когда она получит эту газету, все новости будут уже с бородой и больше того — пропахнут запахом уборной, так как ее муж, казалось, лучше всего концентрировался, сидя на толчке, подвергая свое состарившееся тело очередной экзекуции по вымучиванию застойных испражнений.

В газете ничего интересного не было. Никогда не было. Санди не знала, что она каждый раз ожидала в ней найти. Она ведь знала, какое разочарование ждет ее, и все равно открывала. Она занялась просмотром почты. Она всегда вскрывала всю почту, даже письма, адресованные лично мужу. Ларри бесился и стонал, когда она делала это, но по большей части сам потом отдавал ей их, чтобы она разобралась во всем сама. Ему всего лишь нравилось притворяться, будто он все еще при деле. Этим утром, однако, Санди не была в настроении выслушивать его бредовые придирки и вскрыла только те конверты, которые обещали хоть немного развлечь ее. Обычная макулатура, всякий хлам, хотя на всякий случай она откладывала присланные купоны на скидки. Пришли какие-то счета, и опять предлагали какие-то кредитные карточки, чтоб они ими подавились, и бланки подписки на журналы, которые никогда не будут читаться.

А вот и какой-то конверт, похожий на официальное уведомление. Она открыла его и прочла вложенное письмо, затем перечитала, чтобы убедиться, что правильно поняла все детали.

К письму прилагались две цветные фотокопии страниц из каталога аукционного дома в Бостоне. «Ничего себе! — подумала Санди. — Нет, ничего себе!» Пепел от сигареты упал на бумагу. Она смахнула его. Очки Ларри для чтения лежали на полке около его витаминов и лекарств для лечения ангины. Санди схватила их и наспех вытерла кухонным полотенцем. Муж ни черта не сможет прочесть без своих очков.

Ларри все еще боролся со шлангом, когда ее тень упала на него. Он поднял голову.

— Не загораживай мне свет, черт возьми! — пробурчал Ларри, затем увидел, что жена сделала с его газетой, которую зачем-то машинально захватила с собой, и теперь та, скрученная, торчала у нее из-под мышки. — Дьявол, во что ты превратила газету? — возмутился он. — Теперь ее только в птичью клетку класть.

— Забудь ты эту проклятую газету. На, читай. — Она протянула ему письмо.

Он поднялся, задыхаясь и подтягивая штаны на свой худой живот.

— Не могу же я читать без очков.

Она протянула ему очки и нетерпеливо наблюдала, как он посмотрел стекла на свет, потом стал вытирать их грязным краем своей рубашки и только потом надел на нос.

— Что это? — продолжал бурчать он. — Что такое важное ты притащила сюда, и зачем тебе понадобилось превращать мою газету в тряпку?

Она ткнула пальцем на важные строчки.

— Черт побери! Вот это да! — воскликнул Ларри.

И впервые почти за десятилетие Ларри и Санди Крэйн наслаждались моментом разделенного удовольствия.

Ларри Крэйн держал жену подальше от своих дел. Это был его принцип. На заре их отношений, Ларри не раз обманывал доверие Санди и по очевидным причинам предпочитал не вдаваться в подробности своих дел. С тех пор он так и придерживался принципа, что даже небольшое знание — опасная вещь.

Одно из немногих оставшихся пристрастий Ларри — его увлечение скачками — вышло из-под контроля, и он задолжал деньги таким людям, которые не любили долго размусоливать с подобными вопросами. Два дня назад они твердо обозначили свою позицию, когда Ларри заплатил часть долга, достаточно существенную, чтобы позволить ему продержаться еще пару-другую недель. Его дом был единственным достоянием, которое он мог реально обратить в наличные, поскольку даже продажа автомобиля не покрыла бы его долги, но он не представлял, как заставить Санди одобрить продажу дома и переезд в какую-нибудь собачью конуру ради оплаты его пагубных пристрастий.

• Предыдущая
• 70/145
• Следующая