Артефакт (СИ) - Стригин Андрей Николаевич - Страница 59

Семён шевелит губами, капельки пота выступают на мужественном лице, глаза излучают свет. Невольно пячусь, осязаемо веет Силой, мелькают неясные тени, голубая вуаль, словно инеем покрывает поверхность двери, всколыхнулась под ногами земля, струйки пыли вылетают из щелей проёма. Металлическая плита медленно ползёт в сторону, обнажая зал наполненный золотым сиянием.

С трепетом входим внутрь, удивительно свежий воздух заполняет пространство. Зал огромный, его конца не видно, он скрывается вдали. По бокам стоят стеллажи, доверху заполненные золотыми пластинами, они в рунах. Боже, сколько здесь скрытых знаний! Я потрясён, Грайя словно в трансе, глаза блуждают по полкам, щупает пластины, испуганно смотрит на Семёна: -Разве может такое быть? Это наследие Богов?

— Это наследие людей… и не людей тоже, — говорит он и подходит к отдельно стоящей золотой пластине.

— Что там написано? — мой голос дрожит от возбуждения.

— Хранилище основала Раса.

— Какая раса? Белая, красная, чёрная? — вырывается у меня.

— Просто Раса. Таких хранилищ несколько, все они в разных Мирах. Здесь говорится, что это некий стратегический запас для потомков, в случае обрыва Нитей Мироздания и ещё… здесь сказано, идёт война… уничтожено много Земель Расы… но победа над Чёрными неминуемо будет, а окончательно она произойдёт тогда, когда отринет от себя Раса Чёрную Веру и станет свободной от рабства души.

— С этим я согласен. Быть рабом плохо, а рабом божьим вообще гнусно. Рабы любы Чёрным Богам, Светлым это не нужно, — соглашаюсь я.

Грайя в удивлении разевает рот, нечего не понимает из наших рассуждений. Она даже не знает, что такое раб, военнопленные у них есть, их или убивают, или отпускают восвояси, а бывает, даже разрешают остаться жить на правах свободного гражданина, но что бы всю жизнь работать на хозяина, такого у них нет. Кстати, я приветствую этот же принцип в своей стране Граде Растиславле.

Семён читает дальше, затем замолкает, отрывает взгляд от золотой пластины: — Здесь говорится, что у жрецов, создавших Хранилище, будут потомки, обладающие глубинной памятью, способные прочитать тексты. Я действительно являюсь одним из них, — Семён говорит это, не рисуясь, напротив, в глазах разливается печаль.

Я смотрю на него и понимаю, Семёна, которого я когда-то знал, уже не будет, он и сам это знает.

— Когда-то, но придётся сюда вернуться, чтоб остаться навсегда, — в голосе друга слышится печаль, но звучит возглас Грайи: — Какое счастье!

Семён не стал задерживаться в Хранилище. Бессмысленно, что-либо читать, выхватывать разрозненную информацию, от этого не будет пользы, здесь работа не на одно тысячелетие.

Он закрывает дверь, окидывает взором прекрасный океан, побережье и уверенно произносит: — Здесь будет город.

Подходим к магам. Зирд выпрыгивает из вагона, смотрит на Семёна, в глазах страх и почтение. Мой друг странно и необычно смотрит на этих людей, серебряные глаза излучают доброту, печаль и какую-то запредельную силу. Это чувствуют все, даже у меня по коже пробегают «мурашки», ощущение, что пространство сгустилось, и в нём пульсируют неясные тени. Гул пробегает над поверхностью янтарного океана, летит в нашу сторону, мы замираем, пытаемся рассмотреть несущихся к нам неведомых существ, но звук рассыпается на множество составных и, шелестя, подползает к ногам моего друга, замирает в великом почтении. Непонятно, но жутко… только не Семёну, он воспринимает всё как должное, теперь всем это ясно кто сейчас полноправный правитель подземного мира.

— Твои приказания Жрец Над Всеми Жрецами, — неожиданно произносит Зирд и с усердием склоняет голову.

— Здесь появится Город над всеми городами. Все жители нижних пределов Земли обязаны его защищать. В нём запрещены всякие распри и главным достоинством в Городе будут знания.

— Так и сделаем, — Грайя тоже склоняет голову. Семён нежно прижимает её к себе: — Ты моя женщина, не пристало тебе кланяться. У тебя будет невероятно много забот, храмы Огня необходимо перенести к океану Кааз.

— Я уже поняла, — со всей серьёзностью произносит жрица, осторожно посмотрела ему в глаза, стыдливо улыбнулась, прикрывая огненные зрачки пушистыми ресницами, целомудренно ткнулась в его плечо пухлыми губами. Семён мгновенно прижимает милую женщину к себе, и она замурлыкала как домашняя кошка, умиротворённая его силой и любовью. Не удержавшись, взъерошил её искрящиеся чёрные волосы, но затем нехотя отпускает шелковистые пряди и они, искрясь, разметались по округлым плечам. Вздохнул, огляделся по сторонам: — Вот мы и дома, — неожиданно произносит он.

— Как хорошо! — вырывается восклицание у Грайи и она со всей страстью прижимает к груди подаренную жемчужину.

Что касаемо меня, то я не разделил радость этой женщины, мне больно даже представить, что мой друг променяет жизнь под солнцем на сумерки пещер, не по-человечески это… хотя, я замечаю, в его свинцового цвета глазах, пурпурные оттенки, кровь эльфов явно берёт верх над его человеческой сущностью… жаль.

Стадо коргов волнуется, самцы страшно разевают пасти, жутко блестят саблевидные зубы, грозное рычание холодит кровь. Внезапно Семён улыбается, идёт к ним. Звери, толкая друг друга, устремляются к нему. Огромные самцы ластятся ему в ноги, самки обиженно попискивают, детёныши, по своей глупости, пытаются его укусить. Семён смеётся, гладит скользкие тела: — Они будут защищать Город со стороны океана.

Я потрясён такой переменой в друге, даже не знаю, радоваться или печалится. Мне кажется, что сейчас он может справиться со всем чем угодно, и артефакты не понадобятся. А я для чего нужен? Странно, но меня это сильно задело, я давно свыкся с ролью… э-э-э, что я чуть ли не панацея в борьбе с химерами.

Семён смотрит на меня, укоризненно улыбается, он прочитал мои мысли: — Ты Воин, Никита. Твоё предназначение защищать нас. Идёт война, по законам военного времени, ты Хан.

— Но это же татаро-монгольский титул?! — изумляюсь я.

— Ошибаешься, он чисто славянский. А вообще, не было никакого монголо-татарского ига, всё это было придумано врагами, чтобы скрыть Великую гражданскую войну, разразившуюся на просторах Тартарии — страны Русов. Все ханы были русскими князьями, и небезызвестный Чингисхан и Батый так же был русским… не смейся, — Семён уловил в моих глазах недоверие, — история, штука подлая, хуже всякой фантастики, каждый правитель подстраивал её под свой лад.

Внезапно разгорается на груди медальон, он вновь обретает силу. Я с наслаждением ощупываю алмазные камушки, радуги вспыхивают над головой. Зирд щёлкает пальцами, зарево из огня полыхает и устойчиво зависает над нами. Счастливая улыбка мелькает на лице, он тоже обретает прежнюю магию.

Со стороны побережья, где виднеются причудливые скалы, опутанные густой растительностью, как лавина срывается искрящееся облачко и вот, над нашими головами, словно стая голодных котов, мурлыкают прелестные создания. Я узнаю в них тех чудесных дракончиков. На плечо пикирует старый знакомый, я едва удержался на ногах от его натиска, он ощутимо подрос. Требовательно смотрит в глаза, осторожно хватает меня за нос, у меня холодок пробегает в груди, я ощутил какие у него острые зубы. Затем, обиженно рыкает, как матёрая рысь, упустившая прыткую мышь. С опаской и удовольствием его глажу, дракончик отстраняется, раздражённо шипит, плюётся огнём, обжигает щёку, я не пойму, чем он так рассержен.

— Вкусненького хочет, — улыбается Семён.

Суетливо достаю из сумки шматок сушеного мяса. Дракончик выхватывает его из рук и взмывает воздух, пытаясь вырвать лакомый кусок из зубов, за ним ринулась вся стая, но он шустрее всех, первым долетел до зарослей и, как его не было.

— Они ещё малыши, вырастут, будут защищать Город с воздуха, — говорит Семён. — Это не летающие динозавры, а самые настоящие драконы, это совершенно другой уровень. Ох, нелегко мне с ними будет, — вздыхает он. — Их ум отличается от нашего разума и магией они владеют необычной, но они наши союзники.