Артефакт (СИ) - Стригин Андрей Николаевич - Страница 43

— Надо же, как всё просто, — я потянул ручку на себя, петли вызывающе громко скрипнули, из образовавшейся щели дунул влажный воздух, наполненный густым грибным ароматом. С наслаждением вдыхаю воздух, как он приятен! Появляется радость и нечто похожее на опьянение. Я смело иду вперёд, мне кажется, что мы уже во владениях жрицы Грайи, наш путь подошёл концу и нет никакой опасности. Но она читает мои мысли, резко останавливается, тормозит меня за плечо и произносит: — Неужели ты считаешь, что этот склеп моя страна? Здесь совсем небольшой пещерный зал… причём он обитаем, — она быстро поднимает арбалет, вкладывает на ложе тяжёлую стрелу.

Наваждение резко гаснет, и я начинаю ощущать запах разложения, он почти полностью излечивает моё опьянённое сознание. Обнажаю меч, слышу, как за моей спиной звякнул топор Семёна, шёпотом спрашиваю Грайю: — Ты кого-то заметила?

— Только бы это не хищная плесень, — жрица отступила назад, крепко упёрлась в меня, в раздражении дёрнула бёдрами, зло прошипела: — Что ко мне липнешь?

— Больно надо, — я отлипаюсь от её упругого зада, мне и смешно и жутко… больше жутко. Практически ничего не вижу в кромешной тьме, но барабанные перепонки шорох ощущают и он до такой степени неприятный, что во рту появляется липкая слюна. Зловещий шум, вызывает ощущение, что это огромный слизень, который ползёт по мелкому песку, рассыпанному на стекле. Песчинки скользят по гладкой поверхности с характерным скрежетом, вызывая оскомину на зубах. Хочется сплюнуть, что я и делаю, но липкая слюна повисла на губах, я мотаю головой, она отцепляется, и я слышу возмущённый выкрик Грайи, вероятно, я вновь допустил бестактность.

— Нет, это что-то другое… не плёсень, спорами не закидывает, — прошептала жрица, — но тоже хищник.

— Дико грибами пахнет… до умопомрачения, — сглатывает слюну Семён.

— Я поняла, это грибница! — слегка восклицает Грайя. — Их плодовые тела мы с удовольствием собираем. Но я слышала, люди, находившие под грибными плантациями пещеры, бесследно исчезали. Теперь я понимаю почему, их пожирала грибница.

— Так это съедобные грибы? Как у вас всё запущенно! — с иронией проговорил я.

— У каждого своя Вселенная и не стоит лезть в неё со своим уставом, — сухо заявляет жрица.

— Знакомые формулировки, — соглашаюсь я. — Но нам что-то нужно делать.

— Я вижу сбоку пещеру, она идёт под наклоном вверх, это выход, вот только успеем мы до него добежать… с нами дети, — тяжело вздыхает Грайя.

— Мы давно не дети, — возмущённо пискнула Светочка и негромко рыкнул Игорь.

— С этим не поспоришь, — я пригладил вихры мальчугана, — но меня мучают смутные сомнения, как бы та пещера не была смертельной ловушкой.

— Но назад нельзя, — уставилась на меня огненным взглядом жрица.

— А вперёд лезть глупо.

— Во, положение, хоть в землю зарывайся, — Семён с силой опускает топор.

— Грибница ползёт медленно, можем успеть проскользнуть к тому ходу, только это делать необходимо сию секунду, — напористо заявляет Грайя. Внезапно насторожилась, приседает, погружает ладонь, в землю, быстро встаёт, отрывисто произносит: — Мягкая, как пух, жирная и голодная. Очень плохо, я думала, здесь всюду скала. Мне кажется, грибница нас уже окружила, — произносит она жуткие слова.

Мы дёргаемся назад, но внезапно слышим шум скатывающихся вниз комочков земли и нас с головой окутывает свежий грибной аромат. Жрица вскидывает арбалет, я взмахиваю мечом, рядом гудит лезвие чудовищного топора моего друга, но нас ошарашивает звонкий голосок нашей Светочки: — Не надо, им будет больно! — внезапно девочка бежит вперёд, я в ужасе замираю.

Она присаживается перед вылезающими из земли белыми клубнями, без боязни касается их ладошками, и о чём-то мысленно разговаривает, я это понимаю, но уловить смысл не могу, это что-то запредельное, не человеческое. Неожиданно грибница зарывается в землю, а Светочка довольно смеётся: — Поговорили. Они вас отпускают, но просят поторопиться, им сложно обуздать свой голод.

Не разбирая дороги, бросаемся вон из жуткой пещеры, не забыв подхватить Игоря и смеющуюся девочку. Как чумные выскакиваем и подпираем дверь каменным блоком. Замерли. Через некоторое время раздался мощный удар, затем ещё несколько более слабых и всё затихло.

Я оборачиваюсь к Светочке, тонкий контур её тела освещён красным светом, который льётся из удивлённых глаз жрицы. Хрустальное ожерелье, некогда подаренное Грайей и, превращённое в алмазы странным живым лесом, искрится волшебным огнём.

С тяжёлым чувством возвращаемся к неподъёмной крышке люка. Сообща поднять её не получается, к ней подлезть может лишь один человек. Сколько под ней я не бился, как только не пыхтел Семён, она даже не скрипнула.

Грайя вновь начинает смеяться: — Ваш любимый господин Бросс всё предвидел, он заманил нас в ловушку.

— Не думаю, — серьёзно говорю я, — он дал нам направление, а как мы пройдём этот путь, не его головная боль, и он прав. Вероятно, выход всё же есть.

Внезапно слышим далёкий гул. Мы цепенеем. Все понимают, это отошла скрытая стена, химеры нашли рычаг. Семён воинственно выпячивает челюсть, глаза наливаются кровью, кулаки сжимаются, он прыгает к крышке люка и с нечеловеческим рёвом напирает на неё плечами. Мне кажется, у друга рвутся сухожилия. Почти пол тонны чистого веса откидывается вверх, крышка стопорится, Семён со стоном падает нам на руки, выталкиваем его наружу и выбираемся на поверхность. Роняем крышку, она с оглушительным грохотом запечатывает выход, а Семён теряет сознание. Прошу взволнованных и испуганных ребят отойти, а сам аккуратно кладу друга на землю и внимательно прощупываю его тело. Рыдание едва не срывается с моих губ, несколько позвонков раскрошены, многочисленные внутренние кровоизлияния, хуже всего, кровь разливается в брюшной полости — Семён умирает, и я ничего не могу сделать, даже в специализированной больнице операция была бы весьма серьёзной. Затем годы, даже десятилетия реабилитации. Грайя склоняется над любимым, её слёзы орошают его атлетическую грудь, она понимает, шансов нет, она не хуже меня разбирается в анатомии — повреждения несовместимы с жизнью. Внезапно из её глаз вырывается огонь, она вскрикивает, скидывает рюкзак и вот, на дрожащих ладонях благоухает плод, подаренный жителями Пурпурной страны. Мы сжимаем его как лимон, льём сок в рот такого дорогого для нас, человека, затем натираем тело целебной смолой, я хочу верить в чудо. Игорь со Светочкой помогают размазывать смолу. Мы не гоним их, хотя они так мешают!

Семён пару минут лежит без движений, но вот открывает глаза, они затуманены, в них боль, затем очень знакомо заполняются свинцом, на мужественном лице появляется румянец и он неожиданно произносит: — Что расселись как на моих похоронах, дайте сесть.

Боюсь его трогать, у него же раскрошены позвонки, но он сам приподнимается на локтях, садится, счастливо улыбается: — Что-то я переусердствовал немного, чуть не обосра… — он осекся, виновато глянул на детей и жрицу, но мы весело смеёмся.

Грайя бросается на шею, Игорь недовольно отпихивает женщину, сам лезет лизаться.

Не верю своим глазам, ощупываю его тело — все восстановилось, позвонки на месте, целые, без признаков остеохондроза, кровоизлияния рассосались — волшебство, не иначе!

— Вот мы и дома, — Грайя вдыхает полной грудью воздух, жмурится от радости и прижимается к груди Семёна, он целует её в губы, дети весело смеются, бросая на их лукавые взгляды.

Мы на скальном выступе, а внизу необъятная равнина, царит полумрак, ночь нехотя отступает. Вдали, группами разбросаны строения — крыши лёгкие, причудливо изогнутые, как перья заморских птиц, стройные колонны придерживают воздушные арки, виднеются внушительных размеров храмы. Даже отсюда видны толстенные стены из кирпича и крыши — как множество надутых парусов, различной цветовой гаммы. Во дворах виднеются, высеченные из белого камня исполинские шары и всюду много древовидных растений в виде кустарников, вьющихся лиан и величественных пирамидальных великанов. Листва, от восковых, до рыжих, красных и даже зелёных расцветок, но не яркая, приглушенная, матовая, холодная. Людей мало, город ещё спит, но видны всадники, гарцующие на длинноногих ящерицах, в руках мечи, копья и страшные трезубцы. Изредка проезжают повозки, гружённые доверху товарами и закрытые цветными тканями, их нехотя тащат крупные рептилии, они широко расставляют лапы и, иной раз, издают резкий неприятный рёв. В воздухе завис аэростат, обвешенный канатами, в люльке установлен прожектор, молочный луч методично прочёсывает улицы — всё под контролем, власть в городе имеется.