Артефакт (СИ) - Стригин Андрей Николаевич - Страница 37

«Вы тоже из космоса?» — осторожно спрашиваю я.

«Мы? Как и все. Думаешь, ты сто процентный землянин? Мы первые люди на Земле, это было миллиарды лет назад, планета ещё не остыла. Мелкий океан покрывал всю поверхность. Мы были приспособлены к водной жизни, но океан отступил и мы заселили сушу, развились, вышли в космос, встретились с иным разумом, произошла война — из первых глобальных войн. Спасаясь, ушли под землю. Потом появилась ваша раса. Вы тоже были разными, существовали и карлики и гиганты, были даже в виде духов, такие полуаморфные, полупрозрачные существа, метров пятнадцать, тридцать. Нравилось вам тогда экспериментировать с живыми созданиями. Все страшные ящеры — ваших рук дело. Затем и вам пришлось воевать с космическими захватчиками, с переменным успехом. Часть, также как и мы, в своё время, ушли под землю, другая — осталась на поверхности, кто-то заселил другие планеты».

«Голова кругом идёт» — признаюсь я.

«Думаешь, мне легче» — облизывается гоблин.

Грайя с подозрением наблюдает за нами, она понимает, мы мысленно общаемся друг с другом, но на этот раз не может залезть к нам в мозги, это её сильно злит и нервирует, она ехидно улыбается: — Что, душу продаёшь?

— За дорого, — улыбаюсь я.

— Ты бы не откровенничал с демоном, — она едва сдерживается.

— Он такой же демон как ты для меня, а я для тебя, — пытаюсь урезонить её.

У неё от злости разгораются глаза и, даже Семёна отталкивает от себя.

— Что-то интересное узнал? — он пытается успокоить пещерную женщину, но она плюётся, шипит, словно разъярённая кошка, отпихивает его руки.

— Оказывается, мы динозавров вывели, и в космос уже летали.

— Для меня это не новость, я и раньше об этом знал, — невозмутимо говорит друг.

— А у меня голова кругом идёт, — признаюсь я, улыбаясь, смотрю на обиженную женщину. Та молчит, надула губы, высокомерно вздёрнула носик, вся такая неприступная.

Охотники уволокли последний труп, один из соплеменников нашего гоблина подходит к нам, тычет корявым пальцем. Господин Бросс делает жест, понятный всем, типа — отвали. Тот рычит, нехотя уходит. Вскоре рыкающие голоса теряются в зарослях леса-хищника, мы остаёмся один на один с нашим спасителем.

Грайя встрепенулась, показывает глазами — гоблин один, можно брать в плен.

«Не кусай руку, дающего» — с укоризной посылаю ей мысль. Она понимает эту фразу, сплёвывает, поднимается с корточек, трещит суставами, разминаясь, с вызовом смотрит на господина Бросса. Монстр добродушно ухмыляется. В глазах, спрятанных глубоко в складках кожи, понимание: «Пойдёте по тропе охотников, но, где свод смыкается с поверхностью, уйдёте вправо от следов. Найдёте металлический люк, попытайтесь его открыть — это ход к ним» — указывает он на Грайю. «Сейчас отдыхайте. До темноты, с детьми, вы не успеете дойти, лес вас поглотит. Выйдете когда, посветлеет и деревья успокоятся. А тебе, герой, удачи, ты первый, кого я не съел. С тобой я неожиданно понял истину, хотя ты преподнёс её, в столь хамской и грубой форме. Мы иногда выходим на поверхность, по ночам. Ещё встретимся. Мне импонирует твоя мысль о «жабьем» государстве» — в пасти мелькает раздвоенный язык, он легко спрыгивает и, под ненавидящим взглядом Грайи, скрывается в сплетении ветвей.

Ёжусь, мне не нравится скрытая угроза нашего избавителя. Не будет он ни другом, ни союзником, я понимаю это остро, ждут нас войны с монстрами подземного мира — но это в будущем.

Рептилоид господин Бросс, словно растворяется в чаще странного леса. Мы ещё не до конца верим в своё избавление, как-то всё быстро решилось. Откровенно сказать, будь на его месте человек, не думаю, что так быстро смогли бы договориться. Вот тебе и жаба белого цвета, мыслит на сто шагов вперёд, я бы в шахматы с ним сыграл, уверен, было бы интересно. Внезапно словно получаю оплеуху. Наши ребята! Живы ли они? Бросаюсь к каюте, следом бегут Семён и Грайя, сбиваем засов… Светочка и Игорёк сидят у дальней стенке, мальчик выхватывает нож, но в следующее мгновение его лицо озаряется радостной улыбкой: — Папа Семён! — и он прыгает в его объятия.

С визгом на меня налетает Светочка, как сосиска виснет на моей шее: — Людоеды ушли? — отрывается от моей шеи девочка, в её глазах всё ещё стоят слёзы, но в их глубине виднеется что-то мне до боли знакомое: жёсткость и целеустремлённость. Я едва не рассмеялся, до чего же она мне напомнила Аскольда. А ведь она не просто страдала в запертой каюте, наверняка, с Игорем осуждала планы побега и нашего спасения. Светочка подтверждает мои мысли: — Дядя Никита, а мы, с помощью лезвия ножа, уже научились поднимать засов на двери… ждали удобного случая, чтобы вас спасти.

— Какие вы у нас чудесные ребята! — я целую её в макушку.

— А что с людоедами? — девочка с опаской косится в открытую дверь.

— Их съели, — с каменным выражением на лице, произносит Грайя.

— Людоедов съели? — округляет глаза Светочка.

— И такое бывает, — кивает жрица.

Перед моим внутренним взором встаёт палуба, дымящаяся, от свежей крови. Детям не стоит на такое смотреть, поэтому говорю: — Вы побудьте пока в каюте, а мы маленько приберёмся.

— Там мертвецы? — вздрагивая от ужаса, спрашивает девочка.

— Все доски залиты кровью, можете поскользнуться и удариться, — с непонятной жестокостью произносит Грайя.

Светочка нерешительно посмотрела на Игоря, тот зевнул, показывая своё равнодушие: — А я крови не боюсь, — заявляет он.

— Это хорошо, но мы сами справимся, посидите ещё немного, — мягко, но настойчиво говорит Семён.

— Как скажешь, папа Семён, — пожимает плечами Игорь, — но если будет нужна помощь, позови.

— Если есть желание, пускай палубу водой поливают, ребята не маленькие, им надо привыкать к жестокости мира, — нравоучительно произносит жрица, в глазах вспыхивают красные огоньки.

— Ещё успеют, в него окунутся, — осадил я её, — а с палубой мы сами справимся.

На корме Семён обнаружил насос, скинул шланг в озеро и с каким-то неистовством начал закачивать воду. Мощная струя с шипением помчалась по доскам, взбивая кровь и мелкий мусор в багряную пену.

Усердно работая швабрами, очищаем палубу. Я искоса наблюдаю за Грайей, вижу, с каким трудом она переступает через свои принципы. Эта работа не для неё, она жрица Огня и, как я догадываюсь, это звание высочайшего уровня в подземной стране. Мои размышления прерывает её голос: — Если б кто из моих приближённых увидел, что я со шваброй управляюсь так же виртуозно как с автоматом, был бы грандиозный скандал.

— Не думаю, что ты его боишься, — усмехнулся я.

— С десяток подвесила на крючьях, и всё б рассосалось само собой, — равнодушно кивнула Грайя. — Но сам факт, я с тряпкой, словно простая девка. А ты знаешь, меня это так забавляет, — смешно морщит она носик.

Наконец-то мы очистили палубу от страшных пятен, доски запахли чистым деревом, и на душе стало спокойнее, можно детей выпускать на свежий воздух.

Помня о целебности смолы, спускаемся к лесу. Стоим обалдевшие, с подобным не сталкивались, деревья, обхватив корнями скалы, шевелят корой — они дышат, у них есть лёгкие! Листья ярко зелёные, этот цвет не часто можно видеть в подземном мире. По морщинистым стволам течёт янтарная смола с насыщенным запахом кедровых орехов. Прикасаюсь к корням, они вздрагивают, чувствуют прикосновение, значит, обладают нервной высокоразвитой системой. Нам не по себе в мире странных гигантов, но он, завораживает, любопытство гонит в самую чащу.

Под ногами шуршит опавшая листва, мелкое зверьё беспардонно носится по деревьям, рвут шишки, слизывают смолу, свиристят как оглашенные, дразнят Игоря, который кидает в них тяжёлыми шишками. Светочка, неожиданно для всех, прижимается к стволам, о чём-то говорит, гладит ладошками корявые стволы и мне показалось, деревья с удивлением и радостью воспринимают ласку маленькой девочки. Семён, не торопясь, собирает смолу, накручивая её как мёд на гладкую палку и, счищая лопаткой в ведёрко. Грайя ходит за ним, как гусёнок за гусаком, старается помогать, но больше мешает, измазалась как порося. Пухлые губёшки зажили, но она всё ещё выпячивает их по привычки, а может, копирует Семёна, тот, когда забывается, выдвигает нижнюю челюсть, наверное, по молодости, считал это признаком мужественности.