Артефакт (СИ) - Стригин Андрей Николаевич - Страница 33

— А ты говорила на колёсах, — подкалываю Грайю, но она даже не реагирует на мою глупую реплику.

Внутри, вездеход, достаточно уютный: сидения обтянуты кожей, подголовники с подушками, место водителя оборудовано системой рычагов, без руля.

Светочка с Игорем в восторге прыгают на мягких сидениях, я прикрикиваю на них, но Грайя разрешает им проказничать.

Семён с удовольствием снимает с плеча боевой топор, с интересом осматривается.

— Меня эти пещеры не перестают восхищать, не удивлюсь, если и самолёты есть, — он ёрзает на сидении, стараясь удобнее расположиться.

— Это вряд ли, — неуверенно высказываюсь я.

— Пару штук есть, — высокомерно, взметнув роскошной гривой, заявляет жрица.

— У вас своды низкие! — кричу я.

— В главных городах, в высоту до километра, — ехидно замечает она. Жрица вновь, словно к себе домой, залазает мне в мозги, от неожиданности я забываю их заблокировать, видит картинки роскошных лайнеров, грустнеет, — по крайней мере, они у нас тоже летают, — а я понял не самолёты у них — нечто планеров. Но, всё же, для подземного мира это даже слишком.

Грайя уверено отжимает один из рычагов, двигатель довольно урчит, как матёрый наглый кот, и вездеход резво срывается с места.

Томительно идёт время, вездеход скачет по камням, словно по лунной поверхности. Пытаюсь расслабиться, но часто подлетаю к потолку, дети визжат в восторге, им поездка чрезвычайно нравится. Семён вцепился в подлокотник, но и его тушу, так же, швыряет в разные стороны. С ностальгией вспоминаю прошлую жизнь, вот так же ездил по городским дорогам, маневрируя чтоб не влететь в очередную выбоину. Грустно улыбаюсь, странно, но меня иногда тянет в ту жизнь. Хотя прошлая ли она? А вдруг эти жизни идут параллельно? Может, они совсем рядом, споткнулся и выпал на Графскую пристань в Севастополе, подпрыгнул, и завис, дрыгая ногами, в древнем Риме. А вдруг будущее, прошлое и настоящее существуют в одном времени? Тогда есть объяснения предсказателям, провидцам, ясновидящим. Высунут свои головы в нужное «окно», посмотрят, оценят и на суд обывателю вякают, что увидели. Вот только путают иногда эти «окна», не всем дано быть профессионалами и, не каждому разрешают. Отвлекаюсь от своих мыслей, сложно даже фантазировать на эту тему. Но почему они лезут в голову? Может, СВЕРХУ сливают информацию? Неужели существует Единое поле — в нём бурлят прошлые и будущие знания. Нырнуть бы туда и хорошенько пошарить в поисках рационального зерна или выудить на свет философский камень, или просто под завязку накачаться различными знаниями… но только так, чтоб не лопнуть. Абсурд!

Сильный удар по моей умной голове отрезвляет и заставляет «шарики» занять правильное место. Мысли принимают нужное направление и, с помощью «роликов», плавно поехали.

Вездеход резко тормозит. С беспокойством кручу шеей в разные стороны, вокруг реальный мир. Грайя напугана, в руках автомат, Семён протискивается к ней, зачем-то поднимает топор, Игорь и Светлана Аскольдовна присмирели, уже не смеются, смотрю вперёд — дорогу преграждает скрученная, изломанная, стальная решётка, а сбоку ход в черноту.

— Людоеды смогли её сломать, — я не спрашиваю, утверждаю.

— Ага. И проехать дальше не получится, всю дорогу перекрыла, — к жрице возвращается самообладание. — Ничего, мы поедем через их страну! И пусть попробует, кто сунуться, кишки на гусеницы намотаю, — её глаза как раскалённые угли, потревоженные кочергой, разбрасывают яркие искры. А ведь не шутит, точно давить будет, дитя своего мира.

Она долго не сидит, решения принимает быстро, вездеход резко разворачивается и, как в омут, ныряет во тьму. Ревёт двигатель, гусеницы скребут камень, напряжение страшное, пальцы до боли сжимают ружья. Пытаемся, что-либо разглядеть, но за окнами чёрная пустота, как космос без звёзд, но Грайя видит всё, виртуозно управляет машиной, ни разу не цепляется за стены. Ожидаю в каждое мгновение столкнуться с чем-то жутким и кошмарным в этом мрачном тоннеле, но бог милует, вездеход с победным скрежетом вырывается из темноты и застывает у поля, густо засаженного культурными злаками.

Даже очень светло, Грайя жмурится, злобно шипит, для неё свет слишком яркий.

С удивлением разглядываю открывшийся пейзаж. Весьма мило. Всё ухоженно, вдоль поля вьются аккуратные дорожки, на шестах торчат несуразные чучела, которые якобы отгоняют от урожая маленьких, злобных птеродактилей. Вдали, в сизой дымке, виднеется посёлок — избы каменные, крыши под черепицей, кое-где, из труб, вьётся дымок, на просёлочной дороге виднеется повозка, запряжённая смирными лошадками, а вон и крестьяне с добродушными лицами, закидывают сено под навес. Какая идиллия!

— Здесь, что, обитают людоеды? — не верю я.

— Они, родимые, они, — хмурится жрица.

— А давно вы с ними контактировали? — осторожно спрашиваю я.

— Может сто лет назад, может, двести, — ещё больше хмурится она.

— Мне кажется, — я делаю смелое предположение, — людоеды давно вымерли, сейчас здесь живут милые люди.

— Не верь глазам своим, — щурится жрица, — это вас можно сбить с толку, не меня.

— Здорово, какие корабли, паруса все надуты! А вон кит! — совсем не впопад выкрикивает Семён.

Я отпрянул от друга: — У тебя жар! Какие корабли? Крестьяне с сеном возятся! Вон, из под коровы лепёшка шлёпнулась, да прямо на одуванчики… какая прелесть!

— Дядя Никита, дядя Семён, — вопит несчастная девочка, — неужели не видите? Это же площадь, а на ней торгуют игрушками!

Холодом обдаёт с ног до головы, это совсем не смешно, все видят разные картинки.

— А ты, что наблюдаешь? — осторожно спрашиваю Игоря.

— Лес. Волки играют со щенятами.

— Понятно, это морок, — догадываюсь я. — Что делать будем? — спрашиваю жрицу.

— Наверное, я единственная, кто знает, что здесь в действительности.

— И, что тут на самом деле?

— Заброшенные каменоломни.

Как только она произносит эти слова, пронёсся ветер и сдувает иллюзии, и мы видим заброшенные выработки камня, их отвесные стены обрамляют огромный котлован, на дне которого темнеет вода. Множество дорог и дорожек пересекают крутые склоны, а в вырубленных в скальной породе нишах — пустующие клетки, словно их приготовили к заполнению. Не наблюдается ни одной живой души. Но кто-то напустил морок, или это не кто-то, я что-то? Я оглядываюсь по сторонам, замечаю струйку дыма, слабо сочащуюся из трещины в скале, ветром её сильно отклоняет в сторону, но вот направление вновь меняется, она тянется к нам, на миг я вновь вижу странные картины, но не растерялся, быстро заделываю щель тряпкой, а сверху засыпаю землёй и каменной крошкой.

— Умно, — непонятно кого хвалит Грайя, меня или тех, кто пустил сюда галлюциногенный газ и, с невозмутимым видом продолжает знакомить нас с этой местностью: — В своё время, здесь, мы добывали гранит. За каменоломнями есть дорога, она ведёт к другим воротам и от них у меня тоже есть ключи, взяла на всякий случай, — Грайя вновь заводит вездеход. Он медленно, мощно как танк, ползёт по крутой дороге, вдоль выработок. Ревёт мотор, звук тонет в мрачных скалах.

Всматриваюсь в окна. Пустынно. Но, кто-то должен быть. Внизу, в карьере, блестит озерцо. Видно механизмы обнажили водотоки подземных источников. Вода постепенно заполняет низины и вскоре будет озеро, заплывёт рыба, поселятся мокрицы, заквакают амфибии, забурлит жизнь.

Проезжаем мимо пустующих клеток. Кто в них содержался? Мысли рисуют ужасающие картины. Мне даже чудится запах тлена. Суровые места, скорее б их проехать. Как назло, машина едва карабкается, из-под гусениц срывается каменная крошка. Иной раз машина зависает над обрывом, ещё мгновенье и вездеход рухнет. Частота толчков сердца зашкаливает, дух захватывает, в ужасе смотрю на Грайю. Железная леди, ни один мускул не двигается на решительном лице! Умелой рукой ведёт машину над пропастью.

Она мне всё больше и больше нравится, даже, несмотря на необычные глаза, впрочем, я к ним уже начинаю привыкать. Что касается Семёна, у того от восхищения, в глазах появилось серебро, он смотрит на пещерную женщину как подросток на свою первую любовь. Грайя иногда ловит его взгляд, загадочно улыбается и ещё больше проказничает с машиной. Мне эти детские шалости надоедают, хочу вскочить и надавать прелестной женщине по попе, заодно Семёну дать по уху, чтобы не сильно пялился на соблазнительные прелести удивительной женщины. Ребятня не понимает об опасности, возится на заднем сидении, мутузят друг друга.