Потерянный осколок (СИ) - Сиалана Анастасия - Страница 49

- Все, я наелась, - возвестила банши, впихивая почти пустую тарелку коняге, и откинулась на подушки.

- Ты не все съела! – возмутилась няня.

- Я тебе оставила, - заискивающе улыбаюсь.

Кайа хищно посмотрел на тарелку, облизнулся и, разрываемый желанием и обязанностями, в надежде уставился на меня.

- А как же ты? – крепко сжимая драгоценное жаркое, будто это последнее тушеное блюдо в мире, нехотя поинтересовался кельпи. Ну и мордочка! Я ему сейчас бы и деньги, и коня, и все имущество отдала.

- А я наелась, или ты не расслышал? – подмигиваю.

Всевышние! Сколько радости. Не успела я расхохотаться, как Кайа уже заглотил оставшееся и принялся вылизывать тарелку. И как-то не по-человечески он это делал. Вот как бы вы вылизали тарелку? Языком, ведь так?! Кельпи делают не так, по крайней мере, именно этот кельпи. Дите пальцами трет тарелку и потом смачно облизывает их, закрывая глаза и мыча от удовольствия.

- Жеребенок, ты когда нормально ел последний раз? – подозрительно все это.

- Дамно, - блаженно смакуя свой палец, прокартавил мелкий, - но сейсяс узе луцсе.

Кто бы сомневался. И вампиру понятно, что не шибко баловал тиран свой народ. Что с ним сделали, я до сих пор не знаю. Широ предлагал рассказать, но просьба девочки не позволяла мне позлорадствовать над этой тварью. Что я непременно сделала бы, расскажи мне все подробности его кончины. А о смерти ублюдка мне было доподлинно известно. И не дай Всезнающие хоть кто-то узнает, что банши вырубала сама себя, надавливая на нужные точки, только чтобы не петь песнь по этой мерзости. По крайней мере, первые два дня я чувствовала неотвратимость смерти и ждала крика. Точнее благополучно попыталась его проспать, не получилось. Крик настиг меня в полусознательном состоянии на третьи сутки. Весь следующий день я заглатывала сонные порошки в таких количествах, как будто бессонница мучила как минимум недели две. Но парализующие точки никто не отменял, и я просто обездвижила себя. Оказалось, как раз вовремя, меня затянуло в транс, но по причине моего состояния не стояния я не могла петь. Лишний день я проспала из-за передозировки снотворного. Умереть не умерла, но задержала всех на пять рассветов больше, чем рассчитывали.

Вся наша прошедшая боевое крещение компания посчитала меня съехавшей с катушек истеричкой, что оказалось на руку. Мало кто захаживал ко мне, и в этом случае обездвиженная я просто закрывала глаза и изображала летаргический сон. Няньки уверовали, остальные не заходили. Правда о себе напоминал голод и естественные нужды. Кто бы видел, с какой скоростью я неслась в уборную, жуя на ходу первую попавшуюся съедобную вещь и запивая ее стаканом воды. Дамская комната на эти пять дней стала для меня и столовой и химической лабораторией. Получилось три в одном. Все сонные порошки были на травках, собственного производства и создавались на ходу между перебежками и, собственно, в уборной. После чего я в кратчайшие сроки стремилась вновь впасть в бессознательное состояние.

Посмотрела на счастливое лицо Кайи. Ох, не ведают они о моих злоключениях. Не ем я, не потому что в депрессии, а по причине отравления все теми же травками. Ну переборщила, с кем не бывает. Но кто ж знал, что эти помешанные на заботе мамашки меня откормить вздумают. Я еду не то, что видеть, я ее и нюхать толком без рвотных позывов не могу. А этот изверг в меня почти тарелку впихнул. С завтраком то я расправилась весьма тривиально, прикормила растеньице. С обедом не прошло, увы.

- Ну что, надсмотрщик. Когда отправляемся, узнал?

- Вечером.

О как! Значит, ночью поедем. Странно, неужели Широ решил пойти вдоль границы Хрустальных лесов и Дубовой рощи. До столицы можно и по эльфийскому лесу дойти, но это в обход. Если же по пограничью идти, то сэкономим рассветов пять, шесть.

Дубовая роща – территория дриад. Хрустальный лес окружает рощу с двух сторон. Таким образом, граница изгибается почти под прямым углом, уходя на запад. Самая короткая дорога до Tintill Elin, эльфийской столицы, это западная граница. Прямо по ней можно с легкостью преодолеть путь за двадцать рассветов, восемь из которых мы будем идти по территории светлых.

Но не все так просто. Если бы не коренные жительницы рощи, путь был бы идеальным, а так его легкость поверхностная. Пусть дриады не враги эльфам, а соответственно, нам, они все же не терпят вторжения в их владения без предварительного оповещения и официального визита. В противном случае, нас можно будет только пожалеть. Если не застрелят ненароком, то пленят до дальнейшего разбирательства. Тогда мы потеряем гораздо больше времени, чем выиграли бы. А то и головы сложим из-за недоразумения. Дриады, они такие. Сначала стреляют во вторженцев, а потом интересуются их личностью.

- Вислоухий решил рискнуть, - пробормотала я сама себе.

Наше уединение было нарушено стуком в каменную дверь. Разрешения томившийся с другой стороны так и не получил. По неизвестным причинам, я боялась впустить гостя.

Без моего дозволения никто не может войти в покои. Дворец надежно охраняет меня. Как оказалось, живой Galad Isilme может быть весьма полезным. Приняв меня в число своих хозяев (громко сказано, он меня через раз слушается), дворец выделил мне комнаты и свою защиту. Сейчас она мне пригодилась. Не хочу открывать.

Стук повторился. И тишина.

- Похоже, бессовестная баншы боится со мной встретиться, - раздалось за дверью, - трусиха!

От этого насмешливого голоса кровь отхлынула от лица и уши заложило. И что мне делать? Вечером ведь все равно увидимся. Но это вечером, там буду не только я, а сейчас мы будим наедине. Кайа точно ускользнет куда-нибудь, он чуткий не в меру.

И тут меня как молнией поразило. Как он меня назвал? Трусиха?! Ну зараза розовая, я тебя к карателям спасать полезла, а ты так, значит.

- А не обнаглела ли птичка? Неужто перья не все оторвали? – смешок по ту сторону.

Он специально это. Знает, как разозлить. А злиться и бояться одновременно сложно. Поэтому буду злиться - это проще.

- Откройся дверка, я хочу увидеть эти бесстыжие розовые глаза.

Массивная, в локоть шириной дверь медленно двинулась вовнутрь комнаты. Столкновение камня с камнем и рожденный этим соприкосновением скрежет возвестил о завершении пути изолирующей меня от всего мира преграды. Я зажмурилась. В тишине раздавались неторопливые шаги, и они приближались.

Мне сложно было заставить себя открыть, наконец, глаза. Из всей нашей группы только Ласкана я не видела с того самого момента на площади у костра. Та боль и ужас, испытанные мной на злосчастном лугу, не покидали меня. Я смогла заглушить эмоции и похоронить их глубоко, но вина не уходила. Как же я боюсь на него посмотреть. Все столь яро задушенные чувства могут вырваться наружу, как только я увижу розовую гриву феникса. Я не смогу смотреть на него как раньше. Каждая его клеточка будет напоминать мне об испытанном ужасе.

Почему Ласкан так спокойно говорит со мной, зачем пришел? Неужели пережитое не оставило следов? Не верю! Раны слишком глубокие. Пусть он и не держит на меня зла и обиды, ему тяжело было прийти ко мне. Ведь это из-за меня! Но если он смог преодолеть это, то и я смогу!

И я открыла глаза. Такой же худощавый и бледный, с розовой длинной косой. Моя нежная нимфа. Он улыбнулся, как и я ему в ответ. Широко и лучезарно, принося долгожданное облегчение. Он не злится!

- Можно я кое-что тебе скажу? – он мягко опустился на край кровати, где сидела растерянная я.

- Скажи, - хочу слушать его до бесконечности. Успокаивающий, добрый голос.

- Не вини себя, это бессмысленно. Никто не мог предугадать.

- Но… - он выставил вперед руку и мягко коснулся пальцами моих губ, заставляя слова так и остаться всего лишь моими мыслями и тревогами.

- Дана, я был в похожей ситуации. Я знаю, как тяжело видеть чьи-то мучения и винить в них себя. Но поверь мне, - феникс аккуратно взял меня за руки и стал успокаивающе, круговыми движениями поглаживать мои ладошки своими большими пальцами, - умирая много десятков раз, я ни разу не винил тебя.