Игра в послушание - Карлов Борис - Страница 59

- Приглашается второй свидетель!

В зале появилась дама. Она огляделась, подошла к барьерчику и тоже поклялась на кулинарной книге говорить правду.

- Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и семейное положение, - сказал секретарь.

- Альбина Тарасовна Загребалова-Вульф.

- У вас что же, две фамилии, свидетель?

- Загребалова - это по мужу.

- А Вульф?

- А Вульф - это по первому мужу.

- Значит, вы уже второй раз замужем?

- Нет, почему же второй? Четвертый.

- Стало быть, господин Загребалов был вашим вторым мужем?

- Нет, зачем вы путаете, я же сказала: не вторым, а четвертым. Не могу же я называться, на самом деле, Пеструшкиной-Вульф-Собакиной-Ингер-Загребало вой? Это нескромно.

- Но тогда получается, что вашим первым мужем был господин Пеструшкин?

- Почему же Пеструшкин? Я ведь уже сказала, что Вульф. Пеструшкина это моя собственная девичья фамилия.

Секретарь вытер пот со лба.

- Хорошо, оставим этот вопрос, сколько вам лет? Ваше семейное положение?

- Пишите двадцать восемь. Не имела, не состояла, не числилась.

Некоторое время секретарь злобно смотрел на даму, но предпочел не связываться и молча вписал в графу "возраст" цифру "28".

Со своего места поднялся обвинитель.

- Скажите, свидетельница, - произнёс он вкрадчиво, положив свой подбородок на перильца, - где вы находились в ночь с первого на второе июня сего года приблизительно с полуночи до десяти часов утра?

- Конечно у себя дома, что за идиотский вопрос! - не сморгнув, ответила дама.

Адвокат захихикал, лицо обвинителя перестало быть ласковым.

- Извините, - сказал он и обернулся к судье, - но мы располагаем другими свидетельствами.

- Какие ещё свидетельства? Я замужем, и такие вопросы вообще считаю нахальными и неуместными.

- Ваш муж придерживается такой же позиции? Он подтвердит ваше алиби?

- Вот ещё! Не вздумаете впутывать в ваши делишки моего мужа! Хорошо, я ночевала у подруги, она может подтвердить. Хотите - проверяйте, я больше ничего не скажу.

Обвинитель потерял дар речи, а адвокат снова злорадно захихикал.

- Вы ночевали у гражданина Котова! - с глупой настойчивостью заявил обвинитель.

Дама только пожала плечами.

- Вы имели с гражданином Котовым неподобающие отношения!

Дама презрительно фыркнула.

- Вы изменили своему мужу, честному человеку!

Дама отвернулась.

- Вы... Вы демонстрировали неподобающие, постыдные отношения с гражданином Котовым в присутствии несовершеннолетнего!

- Вот ещё! - встрепенулась дама. - Не было там никакого несовершеннолетнего.

Обвинитель торжествующе обвел суд глазами и неторопливо произнёс:

- Спасибо, у меня больше нет вопросов к свидетельнице.

Поняв, как она глупо прокололась, свидетельница, негромко на ходу выругавшись, покинула зал.

Судья стукнул молотком и объявил:

- Приступаем к разбору главного пункта обвинения.

Все притихли и стали смотреть на Петю Огонькова.

- Обвиняемый! - сказал судья. - Признаете ли вы, что подглядывали за неподобающими действиями взрослых и совершили тем самым отвратительное прелюбодеяние?

- Да, я видел... - прошептал Петя, сделавшийся красный как рак. - Но я не смотрел, я почти сразу отвернулся.

- Почти? - ухватился обвинитель. - Как это понимать - почти? Как это долго - секунду, минуту, или больше...

- Нет, не больше минуты.

- Хочу заметить, ваша честь, - обратился обвинитель к судье, - что время, проведенное обвиняемым за сладострастным созерцанием недозволенного, не могло быть им оценено объективно и, разумеется, было неизмеримо большим, чем одна минута.

- Это домыслы обвинения, прошу не принимать их к сведению, ваша честь! - заявил адвокат.

- Протест будет рассмотрен, - пообещал судья.

- Так что же вы успели увидеть в течение этой пресловутой минуты? продолжал обвинитель, обращаясь к Пете.

Тот покраснел ещё больше и промолчал. Слово взял адвокат:

- Скажите, подзащитный, что побудило вас прервать свои наблюдения за неподобающими действиями взрослых?

- Мне было стыдно... - выдавил из себя Петя, готовый провалиться сквозь землю.

- Почему же вы не отвернулись ещё раньше, ещё до того, как их действия перешагнули грани дозволенного?

- Господин судья, - вмешался обвинитель, - ваша честь, такое определение может толковаться двояко. Что это за грань дозволенного: пить вино, целоваться или...

- Достаточно, мы вас поняли. Обвиняемый, почему вы не отвернулись сразу, как только догадались о постыдных намерениях свидетелей?

- Я растерялся...

Петя взглянул на адвоката, ища у него поддержки. И адвокат дал отмашку тяжелой артиллерии:

- Подзащитный, вы контролировали свои действия в указанную минуту? повысил он голос.

- Нет, я не понимал... я не знал, что и думать.

- То есть, ваше состояние в эту минуту можно назвать состоянием аффекта?

- Протестую! - крикнул обвинитель.

- Протест отклоняется, - сказал судья.

- Итак, подзащитный, - продолжал адвокат, - можно ли назвать ваше состоянии в минуту совершения преступления состоянием аффекта?

- Да... наверное. Я правда очень растерялся.

- Спасибо, это всё. Ваша честь, я закончил.

Судья ударил молотком и объявил:

- Господа присяжные могут приступить к вынесению вердикта.

Достоинства и недостатки оживились, зашумели и, вопреки всем правилам, начали обсуждение прямо в зале суда. Яблочкин и Мушкина наблюдали за происходящим как зрители в портере театра.

"Д'артаньян". Мне пришёлся по душе этот мальчишка, не всякий повёл бы себя достойно в такой чертовской передряге. А что до того, будто он видел недозволенное, то вот моё мнение: глаз должен быть закалён, но душа оставаться прежней.

Студень. Он отвернулся, потому что струсил.

"Генсек". Я вот что хочу сказать, товарищи. От имени месткома и профкома, а также по многочисленным просьбам трудящихся, предлагаю всыпать товарищу пионэру хо-орошего ремня - по тому самому заднему интимному месту, на которое глядеть нельзя. Всыпать прямо здесь, под звуки горна и дробь барабанных палочек. Голосуем за это предложение, товарищи. Активнее, активнее...

"Чингисхан". Запорроть, чтобы дух вон, запорроть...