Мне нравится твоя ложь (ЛП) - Уоррен Скай - Страница 16

Затем внезапно я возвращаюсь на землю.

Я бы упала, если бы не его руки, которые возвращают мне равновесие, когда он разворачивает меня.

Теперь я стою лицом к стене, почти обнимаю ее, щекой и грудью прижавшись к кирпичу, а моя задница выставлена напоказ, когда он сдергивает вниз до колен мои штаны. Грубые руки опускаются на мои бедра, подтягивая к нему ближе, чтобы он мог лицезреть... чтобы мог проникнуть.

Слышу звук разрывания. Шелест фольги. И чувствую откровенную тяжесть в лоне.

Я трахала его пальцы и его сапог. Но это — первый раз, когда он погружается в меня своим членом. Хорошо, что я не смотрю на него. Чувствую одновременно и холод, и жар, прижимаясь к холодной зернистой поверхности, когда в меня вторгаются сзади.

Его член настолько толстый, что я хнычу.

— Почти, — бормочет он.

Но если я думала, что он сжалится, будет действовать медленно, я ошибалась. Он входит на всю длину, придвигая к себе мой таз, чтобы я приняла его до конца. Мой рот открывается с тихим вздохом. Я слишком наполнена. Слишком наполнена его членом. Слишком наполнена воспоминаниями.

Так Байрон трахал меня сзади.

Но при этом все сейчас совершенно по-другому. Абсолютно горячо. Абсолютно удивительно, когда он наполняет меня, снова и снова. Когда его рука приближается поиграть с моим клитором. Как ни в чем не бывало, словно перед нами все время в мире. Никакой спешки, даже если мы находимся на улице.

Он может трахать меня вечно, что он и делает, входя в меня, пока мое лоно не становится скользким, пока мой клитор не становится опухшим и нуждающимся под его пальцами, умоляя об освобождении.

Мой стон воплощает все, что мне нужно. А нужно мне, чтобы меня держали и трахали. Чтобы меня хотели.

— Кончи, Хани, — шепчет Кип мне на ухо. — Кончи на мой член. Я хочу почувствовать твой бурный оргазм.

И я не могу сдержать ни ответов своего тела, ни своих слез. Я содрогаюсь от кульминации, сильно сжимая стенки влагалища, чувствуя, как влажный жар стекает на его член и вниз по моим бедрам. Я проигрываю в игре, но это не чувствуется поражением, не тогда, когда удовольствие расплавляет мое тело. Затем Кип сжимает мои бедра стальной хваткой, впивается пальцами в мягкую плоть, используя мое тело в роли поршня, вколачиваясь в меня, пока сам с рычанием не достигает кульминации.

* * *

Байрон должен считаться опасным. И мой отец. И даже Иван. Они — как ветра, которые сдувают меня, толкая вперед, будто я ничего не вешу. Даже когда я упираюсь пятками, скольжу по грубой поверхности из камней и не могу обрести свой баланс. Я боюсь ветра, боюсь его силы, но я не понимала,;что передо мной большая опасность. Кип — моя скала. Каждый порыв ветра подталкивает меня ближе к нему.

Когда я упаду — только вопрос времени.

Кип ждет снаружи, когда я покидаю клуб, и я вздыхаю с облегчением. Каждый раз я думаю, что спугнула его. Он больше не заходит внутрь. Даже завидую ему в этом.

— Теперь ты всегда будешь это делать? — спрашиваю я.

Из-за уличного фонаря в нескольких шагах тени кажутся только более вытянутыми. У Кипа темные и непостижимые глаза. Но ухмылка на его губах говорит все, что мне нужно знать.

— У меня есть кое-что для тебя.

— Правда? — Слова пробуждают во мне больше интереса, чем нужно. Я иду, и он непринужденно вышагивает рядом со мной. И он провожает меня домой просто так, словно мы в старшей школе. Словно мы оба — невинные подростки.

Только я не знаю, как бы это ощущалось. Во-первых, я никогда не ходила в школу. У меня были преподаватели и книги. У меня были замки на дверях. И, во-вторых, я никогда не была невинной. Я всегда знала о мире, в котором жила, и о насилии в нем.

Кип погружается рукой в задний карман, и часть меня, маленький уголок, в котором скрыт механизм «бей или беги», взбудораживается. Что, если он вытащит что-то ужасное? Не то, чтобы я знала его хорошо. Затем он протягивает руку ладонью вверх, открывая моему взору маленькую вещицу цилиндрической формы.

— Это тебе, — произносит он.

Я беру предмет, изучая его гладкий серебряный корпус. И спусковой механизм.

— Что это?

Выражение его лица становится мрачным.

— Я подумал, что, поскольку ты сталкивалась с мужчинами, которые появляются из переулков, тебе нужно что-то для защиты. Это «Тейзер», электрошокер.

«Тейзер"? Я убежала от насилия и больше его не хочу. Даже в целях собственной защиты я не уверена, что могу причинить кому-то боль. Как можно променять свою жизнь на чужую? Не то, чтобы «Тейзер» мог убить кого-то.

По крайней мере, я так думаю.

— Осторожно, — говорит он, накрывая своей рукой мою.

Может быть, он видел, как мои пальцы расслабляются, почти уронив «Тейзер». Я замираю от ощущения, которое он мне дарит, от его тепла. От мягкости. Это раздражает почти так же, как видеть его, выходящего из тени.

— Вот так, — говорит он. — Это предохранительный механизм. Сейчас он включен. Когда захочешь воспользоваться им, переверни, а затем нажми здесь. — Его пальцы манипулируют моими, пока он показывает мне, как пользоваться шокером. Гипотетически. Хорошо, что его рука обхватывает мою, потому что моя дрожит. Я могла бы случайно ударить шокером себя, что было бы на самом деле очень болезненно.

— Будет больно, — произношу я, а звучит, как вопрос. Хотя я знаю ответ.

— Эта штука может обездвижить человека, — говорит Кип, отпуская руку. — Достаточно надолго, чтобы ты убралась подальше.

Я провожу пальцем по гладкому металлическому корпусу. Он все еще теплый от его прикосновения.

— Он может навредить?

Кип слабо улыбается.

— О, это будет чертовски больно. Неважно, насколько огромен человек, он свалится. Но если ты имеешь в виду долгосрочные травмы, нет. Ты очень беспокоишься об этой гипотетической жертве. Парень причинит тебе боль, если ты не воспользуешься шокером. Почему тебя заботит, что с ним будет?

— Просто заботит.

Кип изучает меня.

— Если кто-то потревожит тебя, не задумывайся.

Я окидываю Кипа взглядом, представляя, как шокер подействует на него. Это кажется невозможным, но не важно. Всего лишь мысль о том, что он купил эту вещь для меня, заставляет меня чувствовать себя сильнее.

— Значит, я могу использовать это на тебе?

— Зависит от ситуации, — говорит он. — Я тебя беспокою?

В нем есть определенный шарм, когда он надевает облегающую темную футболку и черную кожаную куртку. На нем джинсы, черные, как шерсть пантеры. Но это маскировка, так же, как и высоченные каблуки и бюстгальтер, которые я использую на сцене. Это яркий вид сексуальности, предназначенный для отвлечения.

Под этой улыбкой и этими мышцами скрывается разум, которого я должна опасаться. Бдительность. Он точно знает, что сказать, чтобы пробраться мне под кожу. Точно знает, что, дав мне это маленькое оружие, он заставит меня сдаться.

— Нет. — Глаза покалывает, словно булавками. Я быстро моргаю. — Спасибо.

Вместо ответа — всего лишь легко пожимает одним плечом.

— Это мелочи.

— Нет, — говорю я слишком громко. Я пытаюсь понизить голос, но знаю, что он все еще предает меня. — Серьезно, спасибо. Это — одна из самых приятных вещей...

Я не могу говорить. Не могу объяснить, даже если бы пожелала. Мужчины всегда хотели использовать меня, чтобы причинить мне боль. Он единственный, кто хочет защитить меня.

Кип почти останавливается, но его энергия смазывается, исчезает. Он становится почти смущенным. Его голос грубеет, когда он произносит:

— Хани, если это правда, тебе нужно встречаться с парнями получше.

Мой смех лишен любых красок. Я получала дорогие украшения от Байрона, но все это было для него, чтобы я могла нарядиться как кукла. Кип дал мне повод для раздумий, что-то, чтобы помочь мне чувствовать себя в безопасности. Я испытала такое лишь однажды, но это вызывает привыкание. Я хочу рассказать ему, чего еще я боюсь, как он и просит меня, и хочу посмотреть, как он решит за меня мою проблему.