Три года счастья (СИ) - "Kath1864" - Страница 61

Кетрин знает, на что способен Дьявол и тьма. Они могут наполнить человека такой злобой и такими тёмными мыслями, что они поглощают его. Но каждый сам делает выбор: позволить тьме гноиться и расти, либо дать свету внутри пробиться и подавить тьму.

Мы блуждаем во тьме, изо всех сил мы боремся со злом, иначе оно одолеет нас.

Кетрин не может допустить, чтобы зло взяло над ним верх, услышала его зов о помощи. Услышала.

Иногда тяготы этой борьбы вселяют в нас сомнение, разрушая цитадель нашего разума, поселяя чудовища внутри нас.

Кетрин желает, чтобы он боролся.

Мы остаёмся в полном одиночестве, всматриваясь в хохочущее лицо безумия.

Безумие становится осязаем. Одиночество. Иногда даже Свет может стать подобным Тьме, а Тьма способна принести успокоение. Нужно только правильно встать, чтобы увидеть между ними разницу.

Кетрин Пирс всегда выбирала Тьму.

Элайджа Майклсон всегда выбирал Свет.

Не может же такой монстр, как Элайджа Майклсон быть на стороне Света, даже если прикрывается благими намереньями и семьей.

Кетрин Пирс никогда не выбирала ту или иную сторону. Она не выбирала: Тьму или Свет.

Элайджа думает, что Тьма принесет ему успокоение, но Кетрин ведь знает, что такого никогда не будет. Тьма не приносит успокоение. Тьма может принести только покой, и порой покой страшнее. Кетрин знает.

Кетрин могла бы уйти, незаметно. Но она не ушла, даже зная, что может пораниться, что в таком состоянии он может убить и ее. Какой тогда смысл спасать его.

Спасет.

Кетрин Пирс не спасительница, но ради его она готова сломаться и быть той, которой он желает ее видеть.

Сломала сама себя.

Сломалась, поранилась, потому что влюбилась в него.

Заплакать, закричать.

— Элайджа, я здесь, все будет хорошо, слышишь? — сжимает ладонями его лицо, помогает сесть на диван. — Это страшно, но я рядом. Не смей, слышишь.

Он в ужаснейшем состоянии, готов рухнуть на пол, но она рядом, удерживает его. Могло быть еще хуже. Настолько испытывать отвращение к миру.

Обрыв и смерть брата могла все изменить.

Изменила.

Потерял и Кетрин должна быть рядом и научить жить в мире.

Научить жить заново.

Сейчас она рядом, утыкается носом в его грудь, вздыхает, прижимает его тело к своему. Прижимает, пусть тот и сопротивлется. Кетрин не станет уговаривать, но сейчас рядом с ним, та, которой он может доверять.

За свои столетия он пережил многое. Множество мучений, смертей, одиночества, заточение в гробу, разлуки с семьей, которую он пытается спасти. Не понимает, что происходит.

Не понимает, но ведь его брат мертв.

За свои столетия Элайджа Майклсон научился скрывать эмоции, и таким: тихо рыдающем на груди женщины, раненым, сломанным, опустошенным его видела только она. Видела, потому что больше нет смысла отрицать смерть его брата.

Прижимала к себе, гладила по волосам.

Не понимает, почему она вернулась?

Вернулась потому что любит, не может предать и переживет вместе с ним этот ужасный момент, тьму.

Переживет, будет рядом и не отпустит во Тьму.

— Я рядом, Элайджа и заварю крепкий чай. Он поможет успокоиться.

Она рядом, не позволит тьме завладеть его черный сердцем. Он переживает и заботится о ней, а это важнейшие компоненты любви.

*** Новый Орлеан. 2013 год.***

Подростки всегда полны сомнений.

Давина Клер была типичным подростком, не считая того, что ее выбрали девушкой

« Жатвы.» Она должна была ждать своей смерти и умереть с остальными девушками во время этого страшного ритуала. Умерли трое, а ее спас Марсель Жерар, который не мог допустить, чтобы страдали дети.

Давина Клер, ему как дочь. Он защитит ее, поговорит с ней, подскажет путь в этом мире, но главное она верит ему. Верит, потому что он спас ее, защищает, спрятал в надежном месте.

Давина Клер полна: магии и сомнений.

Марсель рядом с ней, но она все равно одна, только успокоилась и ненавидит ведьм и свой ковен. Они должны были ее защищать, а не отправлять ее на смерть.

Давине Клер нужна тишина.

Тишина.

Запуталась, вздрагивает, стряхивает со щеки слезу, потому что слышит шаги на лестнице.

Марсель не должен видеть ее такой.

Марсель понимает ее, возможно, даже использует, чтобы контролировать ведьм, и Давина Клер часть его успеха.

Сидит за чистым мольбертом, волосы заплетены в косу, облачена в джины, футболку, поверх которой наброшена клетчатая рубашка.

Давина Клер не отличает от любого другого подростка, если бы не магия.

Давина Клер привыкла к такой жизни, ведь Марсель ее защищает, а ковен убьет ее, чтобы закончить ритуал. Умирать брюнетка не желала, потому что она еще не жила, боится смерти.

Боится.

Солнце освящая все, начиная с белоснежной простыни устилавшей огромную кровать, балдахин, заканчивая самым темным углом. Солнце освещает ее лицо, заставляет девушку улыбнуться.

Солнце — частый и единственных гость, друг, спутник, в жизни юной ведьмы.

Марсель открывает дверь и видит спину Давины, которая расслаблено сидит, за мольбертом и подставляет лицо солнцу. Жерар улыбается уголками губ, наблюдая за ней. Просто наблюдать и еще больше желает защитить от этого жестокого мира.

Вампиры не могут иметь детей, но ведь они могут заботиться и любить. Марсель заботится о Давине, она ему словно его дочь и всю свою заботу и любовь он направил на нее. Дети не должны страдать и Жерар знает, что она пережила и теперь не позволит, чтобы кто-то причинил ей боль.

Дети не должны страдать, знать обо всех ужасах реального мира, и Марсель Жерар свято верит в это и борется за то, чтобы дети не страдали, не испытывали боль.

— Доброе утро, — шепчет он максимально тихо, боясь разрушить гармонию, царящую в комнате.

Давина только боялась, что солнце тут убежит, забирая с собой все краски и запахи.

Боится, что с уходом солнца она вновь останется одна. Вечное одиночество.

Боится, но Марсель говорит, что ей не нужно бояться.

Клер поворачивается к нему и улыбается. Его глаза на солнце больше нельзя описать словом «карие». Они становятся лучами, а не закатом. После спасение он единственный друг, семья.

— Доброе, Марсель. В баре Руссо была использована магия. Я чувствовала.

Снова шепот. Марсель опускается рядом с ней, садится на стул рядом и смотрит, но чувствует. Он тоже ощущает это тепло заполняющее его изнутри. Она верит и Давина Клер должна ведь быть веселой и счастливой девчонкой, которая покорит весь мир.

— Я знаю, потому что был там, Давина. Забудь об этом. Хорошо?

— Хорошо…

— Что рисуешь в этот раз?

— Еще не решила, но думаю, я зарисую панораму города.

— Я принесу еще красок и кисточки, если пожелаешь.

— Ты опять уйдешь, да?

— Да, и ты знаешь, как сейчас опасно в городе, а мне нужно управлять здесь всем, ну ты же знаешь. Что-то происходит… Возможно, ведьмы планируют заговор.

— Я ненавижу также сильно, как и ты… Я не забуду.

— Отдыхай Давина, а мне пора.

Девять утра. Воскресенье. Солнце слепит глаза и если он уйдет, то для нее наступит затмение. Затмение. Тьма. Одиночество. Боль.

Порой, юной ведьме казалось, что она сходит с ума из-за одиночество. Личная тюрьма во имя ее безопасности.

Тюрьма.

Заточение.

Она пришла в этот мир, но находится в заточении и возможно, обретет свободу только тогда, когда умрет. Теперь Давина Клер понимает смысл этих слов. Понимает, потому что она не свободна.

Она находится в заточении, ей страшно и одиноко. Одиночество въелось в нее, проникло внутрь.

Дрожит, хватает его за руку, уцепилась так крепко, когда тот пытается встать. Уцепилась, Жерар смотрит в ее глаза и понимает только одно –она напугана так, словно вся комната залита кровью.

— Что случилось. Ди? Ты что-то чувствуешь? Что тебя так напугало?

— Поговори со мной… Мне страшно… Мне одиноко… Я запуталась…

Вздыхает, он ведь поклялся присматривать за ней и сдержит свое слово. Она запуталась и рядом с ним, ей не будет одиноко. Он останется, наплюет на все дела и останется с ней. Она не чувствует себя одинокой, упокоевается, когда он рядом с ней и просто говорит с ней.